Но вообще много «писательских» стереотипов трудно применить к Ирэн, кроме одного - для того, чтобы начать писать прозу, надо попробовать в жизни всего. У нашей героини было бурное прошлое - от официантки до главного редактора. Но и будущее, как и настоящее, не менее бурное - выступления, автограф-сессии, презентации (не говоря о возможностях уединиться для написания книг), находит Ирэн время и для интервью. В частности, «Дню».

- Ирэн, чаще всего к вашей фамилии добавляют типичную и будто бы банальную фразу «известная украинская писательница». А что входит в этот «джентльменский набор»? Как можно определить - известен украинский писатель или нет: по тиражам книг, по возможности жить со своего литературного труда, по количеству снятых фильмов, количеству книг, скандалов или внимания СМИ? И отличается ли внутреннее наполнение словосочетания «известный писатель» украинского или, к примеру, французского пошиба?

- Это как раз то определение, которого я всегда очень смущалась. Особенно раньше. Потом я нашла для себя «успокоительное» и расслабилась. Оно простое, как все гениальное, потому что взято из Библии. Теперь, когда ко мне применяют всяческие эпитеты - от пышных до пренебрежительных, я думаю - «Это ВЫ сказали!». И все становится на свои места. Это вообще очень неплохой жизненный рецепт: то, что говоришь НЕ ТЫ, имеет право быть как правдой, так и ложью. А ты должен говорить только правду!

А вообще мне смешно слышать определение «известный» в отношении кого-либо. Сразу возникает вопрос: известный среди кого? Соседей по лестничной площадке? Милиционеров? Или благодаря СМИ, которые не всегда бывают справедливыми относительно настоящего таланта?

Поэтому для меня этот «джентльменский набор» имеет лишь одну составляющую: читатели. Судите сами: тиражи одной книги у меня небольшие - две-три тысячи экземпляров (!) почти на всех книжках. То есть - меньше, чем у кого-либо из «обоймы известных». Это можно легко проверить. Я теперь даже горжусь такими мизерными тиражами, ведь легко быть «известным» сразу имея высокий тираж, налаженную систему книгораспространения и хорошую информационную поддержку. Несмотря на это, каждая из моих книжек растиражирована столько раз, что, по-видимому, перевалила за тот «золотой» предел, которым гордятся другие авторы. У меня этой официальной цифры нет: пока читатель покупает книжку - издательства делают новые тиражи. И так - двенадцать лет подряд. И это для меня важнейший показатель той «известности». Но я бы назвала ее иначе - любви. Взаимной, кстати... И это несравнимо ни с какими рейтингами, конкурсами, наградами и отличиями.

А еще есть одна простая проверка: сколько людей приходит на встречу с тобой в книжный магазин, стоят ли они «под стенками», или сидят короткими рядами в зале. Пока у меня «стоят под стенками» - я чувствую себя не так «известной», как нужной.

- Есть такой совет от продюсеров (мировых) для активных писателей - не давать забывать читателям о себе. Для этого надо издавать как минимум одну книгу в год-полтора. Желательно еще с дополнительным скандалом, но не всегда количество означает качество и заинтересованность читателей. Правда, можно идти и другим путем - публиковать книгу раз в десять лет. И тогда она «взрывается» независимо от того, как написана и хорошая ли... Прислушиваетесь к таким советам? Когда наступает время, что говорите себе - пора печатать этот роман?

- И тот, и другой «рецепт от продюсеров» абсолютно правильный! Я не хотела бы кокетничать, утверждая, что совсем об этом не забочусь. Честно говоря, все время мечтаю перейти от первого варианта ко второму! Но у меня это просто не получается. Я не могла бы молчать десять лет! А молчать меньше - не имеет смысла. Или - десять, или - «ни дня без строчки»! Дело в том, что у меня пока еще есть о чем говорить. Я ничего умышленно не высиживаю, не муссирую одно и то же, не скачу на одном запряженном коньке, ничего не выдумываю натужно - это тоже легко проверить, увидев, какие разные все мои книжки, какие разные в них герои.

Конечно, количество не является признаком качества. А, с другой стороны, кто же тебя будет печатать в нынешних условиях рынка, если ты некачественно пишешь и тебя не покупают? Разве что печататься за свой счет - хоть ежемесячно. Но это не повысит продажи этих книжек.

Сегодня у меня выходит одна-две книжки в год. В прошедшем году - а год для меня понятие не календарное, а «помесячное» - скажем так, с апреля по сентябрь у меня вышли две книги, а до следующего апреля выйдет еще две. Но это не потому, что я так запланировала, а потому, что... так хочет «мсье Паскаль». То есть - та сила, которая живет и движется в моих мозгах.

- Вы в своем творчестве чувствуете определенные изменения, чем они вызваны? Скажем, после детективно-женско-психологических произведений в последнее время из-под вашего пера выходят, скорее, социальные драмы. Больше социально-бытового подтекста, больше глубины. Это значит, что вы сегодня можете себе позволить раскрывать более сложные темы? На очереди философский роман?

- Весьма признательна за это наблюдение! Это правда. И мне приятно, что вы ее почувствовали. Я сама об этом думала и удивлялась изменениям, которые происходят вне твоей воли. Сначала упрекала себя за ту, как говорил Пастернак, «чудовищную» простоту, с которой мне сегодня хочется писать о простых, рядовых людях и их чрезвычайно узнаваемых жизненных ситуациях. Почти без метафор и поэзии, которые боготворила закладывать в подтекст таких книжек, как тот же «Амулет Паскаля» или «Дванадцять або Виховання жінки в умовах, непридатних до життя». Меня сегодня волнуют другие вопросы - до слез и бешенства. Скажем, о «заробитчанах» и вообще судьбе человека на чужбине, вне родины, как в последнем романе «Я знаю, що ти знаєш, що я знаю», или сейчас во мне живет «спецназовец», который стоит по ту сторону «забора», за которым митингует его... отец, или мать, или бабушка, или девушка, в которых - «если будет приказ» - надо стрелять. Я хочу об этом писать до «разрыва аорты» в новом романе «Той, що не стріляв». И, скорее всего, это будет именно социально-бытовой роман. А относительно «философского». Возможно, это тот роман «Якби», выхода которого жду. Я на нем мозги сломала. Но точно знаю - о таком еще никто не писал. Хотя, как всегда, там - «все просто».

- Русские переводы отличаются от украиноязычного оригинала? В последнее время существует практика одновременного выхода в свет двух вариантов книг - русскоязычного и украиноязычного. Согласились бы на такое предложение? Издатели подобных книг утверждают, что тиражи сразу удваиваются...

- Да, отличаются, как и любой неавторский перевод. Но я на это смотрю сквозь пальцы. Меня не очень интересует выход на российский рынок - разве что, если это будет приносить прибыль. И только. Я думаю, что это коммерческие вещи, которые должны интересовать издательства с целью зарабатывания как можно больше денег - и для себя, и для автора. И я, в принципе, не против и не буду против таких предложений. В конечном итоге, только выход на другие рынки приносит приличные гонорары. А вот относительно читательского понимания или даже любви, о которых говорила в начале... Их за деньги не купишь. А на меньше я просто не согласна. А как выйти на того читателя, которого бы хотела за рубежом, я просто не знаю и не занимаюсь этим. Ведь не секрет, что переводы за рубежом прежде всего держатся на личных отношениях и приязни, а потом - в силу инерции. Иногда разорвать круг уже «накатанных имен» в той же Польше, скажем, просто невозможно. И сколько ко мне ни ездили из Греции, Франции, Чехии, ни писали из Португалии, Италии те, кого я называю «волонтерами» - то есть добровольными переводчиками, я им всем вынуждена отказывать, ведь мало просто перевести книгу «по зову сердца» - надо ее «пристроить» в иностранном издательстве и иметь хоть какую-то выгоду. А это уже бизнес. Хотя в декабре прошлого года необычный «волонтер» у меня неожиданно появился - это профессор Принстонского университета, литературовед и писатель Михаил Найден, который вместе со своей аспиранткой перевел «ґудзик» и отрывок напечатал в американском журнале «Мировая литература». И я ему за это благодарна. Только переживаю, чтобы он хоть что-то получил за такой огромный труд.

- Писательская братия в Украине часто вынуждена прибегать к социальным и политическим акциям (причины разные - и политические, и экономические) - от сжигания рукописей до митингов в поддержку, сбора средств или подписей. Вы мало заметны в таких процессах. Почему?

- В последнее время я мало бываю на громких литературно-пиарных акциях, почему-то очень стесняюсь там появляться - комплексую, вероятно... Кроме разве что «Коронации слова», которую всегда буду поддерживать как беспрецедентную.

Но я всегда готова прийти - и прихожу, если приглашают! - на «революционные мероприятия». И рукописи я помогала сжигать под Верховной Радой, и в капрановском «автопробеге» принимала участие ежегодно, и в защите книжного магазина «Сяйво». А не очень «заметна», потому что пользуюсь принципом: «Пусть левая рука не знает, что делает права!». И письма я подписываю лишь те, которые считаю нужными и которые не противоречат моим принципам. И горжусь, что ко мне, на которой до сих пор стоит клеймо автора «женских романов» и «глянца», обращаются за этими подписями.

- Расскажите, какое самое интересное (самое важное) событие в культурной жизни 2011 года для вас? Что больше всего вспоминаете?

- Наши с мужем - Игорем Жуком - встречи с читателями на востоке Украины: в Херсоне, в Мариуполе, в Горловке. Полные залы, живой, интересный разговор, никаких упреков относительно языка, на котором общались, удивительные читатели. Я просто не ожидала, что на моей малой родине ТАК читают украинскую литературу и принимают украинских авторов.

А еще одно важное событие, которое заставило переосмыслить жизнь, - выход моей книги шрифтом Брайля в благотворительной акции для слепых деток издательства «Грані-Т». Это то, за что Бог, возможно, отпустит мне какие-то грехи - потом.

- И немного о зиме... Что вас согревает в холод? Какая зимняя погода вам ближе? Ваш зимний день (расписание дня) отличается от летнего?

- Я не люблю зиму. И это - взаимно. Поэтому зимой я исключительно занимаюсь собой и только это меня и согревает: планирую снять очередной любительский мультфильм, дописать «Лікарняну повість», писать «Той, хто не стріляв», доделать эссе о Крыме для общего сборника о «регионах Украины», «добить» проект «Роман-буріме українських письменників», который поддержала ради своих друзей, которые тоже барахтаются в этом безумном проекте. Вот из этого всего и складывается мой зимний день. И пока еще я получаю от этого несказанное удовольствие. А что из этого выйдет - покажет весна!

Ярина Скуратовская