В 1980 году закончил Киевский университет по специальности экономист, референт-переводчик с английского языка и до 1990 года преподавал в киевских вузах по специальности международные экономические отношения. В начале 1990 года вышел из рядов КПСС. К тому времени публиковался в комсомольской и партийной прессе, освещая вопросы мировой экономики и выступая против буржуазного национализма.

В 1989 году на научной конференции, где речь шла о будущем Украины как независимого государства, и на которую пригласили представителей диаспоры, с докладом выступал Богдан Гаврилишин, будущий зарубежный член Академии наук Украины. И, хотя Михаил Павлович не являлся сторонником публичных выступлений, но все-таки вышел на трибуну и высказал свое мнение: «Все, что вы говорите, – неправда. Вы ведете Украину к гибели». Богдан Гаврилишин обиделся и сказал, что он готов отдать из своего кармана взнос за участие в конференции…

В 1991 году Михаил Павлович принял решение больше не заниматься наукой, прежде всего потому, что те люди, которые пришли к власти в независимой Украине, по его мнению, шли не по тому пути, который ему казался правильным. Но взяться за перо заставила та сложившаяся сегодня ситуация в области идеологии и культуры. Сесть за письменный стол его побудила в том числе книга, которая несколько лет назад вышла в издательстве «Фолио». Ее первую половину написал Георгий Крючков, а вторую Дмитрий Табачник – «Фашизм в Украине – угроза или реальность?». 

В итоге из-под пера Загребельного в издательстве «Фолио» вышли две книги о великих украинцах – Эдуарде Лимонов (родом из Харькова) и Льве Троцком, который родился на Кировоградщине. Третья книга – о Сергее Параджанове – готовится к печати.


- Михаил Павлович, как бы вы оценили состояние современной украинской литературы?

Самое тревожное, что в 2010 году государственной премии имени Шевченко была удостоена книга Оксаны Пахлевской «Ave, Europe!». Вручал награды Президент Украины Виктор Янукович, хотя автор даже не соизволила явиться на церемонию. Я бы это произведение назвал созвучно гитлеровскому приветствию: «Хайль, Европа!», поскольку эта книга является неприкрытой пропагандой идеологии фашизма. В ней зачеркивается все, что было в Советской Украине до «новой эры»: начиная с 1920-х и заканчивая 1990-ми. Там нет Великой Отечественной войны. Там есть только Вторая мировая, а дань уважения отдается лишь украинцам, которые воевали в интернациональных бригадах. Дважды очень низко, издевательски дается оценка памятнику-мемориалу на Днепровских склонах и так далее, так что, когда начались прения по поводу того, давать или не давать премию Василю Шкляру за книгу «Черный ворон», было уже поздно. Пахлевской же дали.

- В современной арт-критике существует мнение, что высокохудожественное произведение должно быть вне идеологии. Например, по поводу того же романа Василя Шкляра поэт Василий Герасимюк сказал, что он голосовал "за", поскольку Шкляр создал украинский роман, написанный хорошим языком, и в нем есть настоящие чувства – боль, мука, радость борьбы, а то, что его называют ксенофобским – это театр абсурда. Как вы считаете, такая точка зрения обоснованна?

Я считаю, что это возможно только в том случае, если автор или те, кого он избрал героями, отрицают идеологию. Возвращаясь к моей мысли о том, что роман «Залишенець. Черный ворон» прославляет фашизм. Формально фашизм – это политические силы, пришедшие к власти в Германии и Италии, с другой стороны – это секта, объединение людей, у которых вообще нет идеологии. Мы не можем жить без идеологии. Я считаю, что лозунг «Читайте и пишите что угодно» – ужасный. Особенно когда он звучит из уст чиновников. Например, в статье, опубликованной в апреле 2010 года на страницах газеты «Зеркало недели» и подписанной госслужащей Анной Герман, сказано: «Нам не нужен сегодня примитивизм, как в «Молодой гвардии» – немцы и наши. Давайте смотреть с точки зрения «Войны и мира». Но при этом ведь нельзя забывать, что в 2011 году будет печальная круглая дата – осенью 1941 года произошла в Киеве страшная трагедия – уничтожение людей в Бабьем Яру. Далее в статье говорится: «Каждому свое – кому-то нравится читать Панча или Хвилевого, а кому-то – Богдана Нижанкивского». Я читал только его стихи, но я хорошо знаю его биографию. Он был коллаборационистом. В 1942 году он издал книгу стихов в оккупированном Кракове. Хотел бы я знать, как отнеслись бы польские писатели к прославлению литератора, который на оккупированной фашистами территории издавался и благополучно жил. К тому же Нижанкивский – автор хрестоматийного произведения «Память о Бандере», написанного в конце 1950-х гг. Оно о том, что Бандера пал жертвой организованного убийства, и он – наше знамя, наше все. 

Украина всегда была многонациональным и многоконфессиональным государством. Это аксиома. Люди совершали разные поступки – кто-то ошибался, кто-то – нет. Например, наш великий поет Владимир Сосюра. Он же был у Петлюры, потом уже в 1920 году как красный боец начал писать стихи. Эдуард Багрицкий помог поверить ему в свои силы. В воспоминаниях Сосюра писал: «Я пішов до Петлюри, бо у мене штанів не було». Времена были страшные, и примеров описания тех дней в литературе достаточно: «Конармия» Бабеля, «Дума про Опанаса» Багрицкого. Багрицкий в 1919 году воевал в составе красных партизан. Он воевал с атаманом Григорьевым, который в мае 1919 года вышел из рядов Красной армии и решил на территории Украины создать этническое государство. Он провозглашал убийство людей по этническому и религиозному признаку. Он писал об этом в своих Универсалах. Кстати, герой «Свадьбы в Малиновке» Тициан Таврический и есть Григорьев. Потому что там по фильму в соседнем селе с Малиновкой – Верблюжки красные казаки скрывались. На самом деле Верблюжки – это родина атамана Григорьева, и Верблюжские полки в 1919 году убивали и творили ужасные погромы. И самое страшное, что сегодня ту же «Думу про Опанаса» (если внимательно почитать, что пишут) запрещают так же, как и ее автора. Возвращаясь к роману Шкляра, я должен сказать, что у нас есть такой печатный орган, как «Литературная Украина». И в этой газете, которую я бы вслед за Остапом Вишней назвал «Литературна Чукрейн», автор «Черного ворона» пишет, что он борец за этническое государство. И в том же номере я читаю, как Михаил Слабошпицкий благодарит одного из деятелей диаспоры за то, что тот принимал участие в распространении дневника Аркадия Любченко. Это одно из самых страшных произведений, которое мне доводилось читать. Аркадий Любченко – это успешный функционер украинской советской литературы, и когда в 1941 году фашисты пришли в Харьков, он начал им прислуживать по полной программе и в этом дневнике изливал свое чувство любви к фашистам.

Недавно я проанализировал: в 1999 году премию Шевченко получает литератор из диаспоры – Иван Багряный, относящийся к плеяде авторов, которых рьяно пропагандировали в 2008-2009 годах в школьной программе. Заставляли учить, чтобы успешно сдать тесты по украинскому языку и литературе. Еще нам пытаются навязать Уласа Самчука, Игоря Качуровского, Теодосия Осьмачку, Богдана Нижанкивского, Василя Барку – все они коллаборационисты.

- Эта ситуация с восхвалением национализма ведь скорее всего кем-то подогревается, и это кому-то нужно. Как вы считаете, кто в этом заинтересован?

- Особенность фашизма как течения заключается в том, что его опора – люди ограниченные. Если вспомнить гитлеровскую Германию, кого можно назвать из артистов, художников, оставшихся в истории? Ну, можно вспомнить Лени Рифеншталь, возможно, кто-то из музыкантов или дирижеров. Причину, корни того, что происходит, нужно искать в том, как родилась независимая Украина, которая появилась на свет в результате поражения Советского Союза в холодной войне. И, очевидно, тем силам, которые победили, их можно назвать силами империализма… им было выгодно создать зависимое от внешнего мира интеллектуальное пространство. Дело в том, что в конце 1980-х – начале 1990-х буржуазными националистами стали многие представители искусства, литературы, культуры. Но это на словах. На самом деле они ринулись искать хлебные места в зависимости от результатов президентских выборов. Они ищут различные синекуры. Я считаю, что в основе к тому же лежит экономическая причина. Миром правят монополии. Каждая из них имеет огромный бюджет, причем этот бюджет реален, в отличие, скажем, от того же бюджета Украины как государства, в котором часть цифр – виртуальны. Украина выгодна как рынок сбыта. Нельзя забывать, что те, кто ринулись к нам и проповедуют идеи фашизма, неплохо устроились в различных научных центрах на Западе, в США и Канаде. У них или у тех, кто их сюда направил, есть деньги. 

В результате сегодня торжествует идеология тех, кто рассуждает: дать государственную премию роману, в котором убивают людей по этническому признаку и по вероисповеданию, – и все. Это печально. 

То, что сегодня происходит, – это отражение кризиса в украинской культуре. Возможно, он начался в 1920-е гг., когда развернулся очень болезненный процесс украинизации. Он до конца не изучен, и это были очень часто жестокие меры, вызванные необходимостью индустриализации. Много людей из села тогда пошло в города, и Сталин (об этом свидетельствует его переписка с Шумским) поддерживал украинизацию. Когда он назначил Лазаря Кагановича руководить Украиной, то одной из возложенных на него задач была поддержка украинской литературы с тем, чтобы она служила режиму. Это был болезненный процесс. Мне кажется, что именно тогда произошел перелом среди мыслящих украинцев. Тогда родился страх, который господствует до сих пор. Многие сегодняшние события мне напоминают то, что произошло в феврале 1929 года. Тогда большая делегация украинских писателей была принята Иосифом Сталиным. Сталин хотел с ними побеседовать о высоком. Стенограмма этого совещания была напечатана еще в 1991 году в журнале «Искусство кино». Об этом также написал Владимир Сосюра в романе «Третья рота». Сталин хотел узнать от украинских писателей их видение будущего. Может, материальные вопросы какие-то нужно было решить, сделать больше литературных журналов (та же проблема, что и сегодня, – где напечататься молодому начинающему автору). А все писатели не стали слушать и в один голос сказали: «Запретить постановку пьесы Булгакова «Дни Турбиных». Возможно, Сталин хотел с ними обсудить дальнейшие стратегии и перспективы – что будет дальше? Все-таки надвигалась индустриализация, и, конечно, предвидели тяжелый процесс с жертвами. Ведь события 1930-х годов, на мой взгляд, не был спланированным геноцидом украинского народа, а был голод в условиях ускоренной индустриализации. Но писателей, судя по всему, это не волновало, и они все равно вернулись к вопросу о запрете «Дней Турбиных» Булгакова и постановке пьесы о бакинских комиссарах. Каганович прервал эту беседу и предложил разойтись. И мне это напоминает сегодняшнюю ситуацию с романом Шкляра.

- Видите ли вы в романе «Залишенець. Чорний ворон» те художественные достоинства, которые дают ему право возвыситься?

Я считаю, что как художественное произведение оно не выдерживает критики в сравнении с другими произведениями, описывавшими то время, – «Конармия», «Дума про Опанаса», в которых отражено потерянное поколение. Ведь кто пошел в банду? Люди, вернувшиеся с фронтов гражданской войны, Первой мировой, которые, кроме как убивать и воровать, ничего не умели и не хотели делать. Их подстрекали и анархисты, и эсеры. О глубине человеческого падения написал Горький в 1922 году в рассказе «Сторож». Натурализм натурализму – рознь. Шкляра тоже упрекают в том, что у него есть натуралистические сцены. У него враги разговаривают на суржике. Я считаю, что это слабость автора к возрождению суржика. Убивают жестоко, сцены варварские. Александр Сизоненко высказался против присуждения премии и привел в пример жуткие сцены, как убивали врагов Черного Ворона: топили в колодцах, в крови, а в ответ услышал: «Так то ж были китайцы» (китайцы и другие национальности частично воевали на стороне Красной Армии). 

До 2005 года, когда состав комитета Шевченковской премии был другим, были жесткие споры, и, я считаю, победило здравомыслие, когда многие не проголосовали за роман Василия Барки «Желтый князь». Вокруг этого романа до сих пор много шума. Более того, сейчас в истерике те, кто не хотят видеть Дмитрия Табачника на посту министра образования. Аргументы – дескать, сейчас меньше стали изучать роман Барки «Желтый князь». С художественной точки зрения – это фашистский памфлет. Метафизика Василя Барки – это журнал «Ди дойче вохеншау». В чем смысл книги «Желтый князь»: во время трагических событий 1933 года в сельской местности гибли только украинцы. Это не-прав-да! Был массовый голод, от которого пострадали люди всех наций, всех вероисповеданий, которые жили на Украине. 

- Как вы считаете, какую роль в популяризации книг играют книгоиздательства?

Наши издатели боятся всего. Несколько лет странствовал очень интересный роман Дмитрия Стельмаха «Фарс-мажор». Роман вышел недавно. Но когда я его читал, то обратил внимание, что действие заканчивается в 2005 году. Переспросил у Красовицкого (директор «Фолио», издавшего книгу), в чем дело. На что он сказал, что роман долго «бродил» по издательствам. Дело в том, что в его героях легко могут себя узнать все главные действующие лица политической и культурной жизни нашей страны последних 20 лет. Очевидно, издатели боялись напечатать текст, в котором может себя узнать глава одного из комитетов Верховной Рады.

Я хотел бы поделиться впечатлениями о тех книжных выставках, которые посетил лично. В частности, о двух книжных выставках «Мэдвин». На книжных стендах мало книг молодых украинских писателей, в основном – классики и те, кто уже хорошо известны. Причем основная масса литературы об истории Украины, начиная с 1917 года, отражает взгляды, которые либо граничат с идеологией фашизма, либо пропагандируют его. 

- Наблюдаете ли вы кризис украинской культуры?

У нас торжествуют суржик и страх. Я не хотел бы переходить на личности и осуждать политиков. Я далек от политики. Но ведь никто не сказал Ющенко: «Вы говорите на суржике». Хотя это правда. А над Николаем Азаровым – издеваются. Да, он не владел украинским, но он учит, старается. Опять-таки, если вернуться к роману Шкляра: в нем на суржике разговаривают враги Черного Ворона. И ведь заканчивает писатель свое произведение, как былину! Дескать, на места, туда, в Холодный Яр в 1960-е годы из диаспоры на празднование шевченковской годовщины приезжал седовласый благообразный старец с супругой. Вышел, горько посмотрел вокруг и поехал обратно. То есть – Черный Ворон с нами.

Я написал книгу о Параджанове (все-таки 10 лет в одном классе с его сыном учился). О режиссере последнее время либо ничего не писали, либо наветы. Один из наветов был опубликован в одной из популярных газет, причем именно тогда, когда в Национальном музее была его большая выставка. Я думал, что это зависть, а мне вдова Светлана объяснила. Она лично слышала такое мнение: «Тени забытых предков» – это чисто украинская культура: композитор – украинец, оператор – украинец, а разве может армянин быть автором украинского шедевра?». То есть мы возвращаемся к тезису об этническом государстве: Украина для украинцев. Это жутко, но это – правда. Более того, вышла книга об Эдуарде Лимонове. Я не раз на книжных выставках от представителей украинской культуры слышал, что нельзя о нем писать книгу. А когда упомянул о том, что пишу книгу о Троцком, то услышал: «Що, ще про одного жида пишеш?».

Второй эпизод. Благообразный, седовласый мужчина подходит ко мне на выставке и слышит, что я разговариваю на русском. «А що це ви на ворожій мові розмовляєте?». Это степень падения национальной культуры после 1991 года, когда оказалось, что русский язык – враждебный. Я ответил господину: «Во-первых, это язык моей мамы, во-вторых – мы живем в многоязычном, многонациональном, многоконфессиональном государстве. Я уважаю ваше право на свободу мысли, но вы дайте и мне право изъясняться». Но это разговоры на книжной выставке. А если уже государство награждает кого-то из авторов, то тем самым оно выражает свою политику. 

Я зашел как-то в один книжный магазин, чтобы купить последнюю книгу Олеся Бузины. Продавец, не глядя в компьютер, чтобы перепроверить наличие, сразу мне ответила: «Он запрещен. У нас его изъяли». Не секрет, что Бузину у нас критикуют те, кто считают, что Мазепа и Бандера – национальные герои. Еще один пример – меня потряс правильный ответ из тестов за 2008 год, который должен был засвидетельствовать, что украинский школьник знает русскую литературу. Вопрос: «За что Раскольников убил старуху-процентщицу?». Правильный ответ: «Он проверил на практике теорию».

Один из аргументов тех, кто возвеличивает «Черного ворона», это апеллирование к поэме Шевченко «Гайдамаки». Это ведь очень жестокое произведение. Но при этом никто не вспоминает, что к поэме было предисловие, в котором автор призывает не повторять ошибок отцов и дедов. Он тоже осуждает ту резню, которая была во времена Колиивщины.

- Что ваш отец, известный украинский писатель Павло Загребельный, думал о тех сложных исторических событиях?

В романе «Тысячелетний Николай», который частично был написан в советское время, но вышел уже в независимой Украине, отец писал о голоде на примере своего родного села Солошино, в котором жили люди различных национальностей и веры. Но он также писал и о том, что Советская власть вела тотальную борьбу с неграмотностью. Отец родился в 1924 году, и он с мамой ходил на курсы по ликвидации неграмотности. Мы забываем о том, что в Украине во времена империи Романовых 90% населения были крестьянами, и в основном это были безграмотные люди. И в 1920-1930-е годы был огромный рывок в области начального, среднего образования. Когда сегодня Брюховецкий – представитель Киево-Могилянской Академии – нападает на Табачника, дескать министр просвещения хочет вернуть образование Украины на уровень 30-х годов, то становится понятно, что он не знает реальной истории. А ведь тогда в Украине массово открывались школы и вузы, в том числе и технические.

- Есть такое мнение, что через сто лет исчезнет половина языков мира. Как вы считаете, грозит ли украинскому языку забвение?

Я думаю, это произойдет намного раньше. Поскольку погибнет украинское государство, оно поделится на отдельные фрагменты. Те же венгры, если еще не уехали на родину, покинут Украину. Я считаю, что только конкуренция может остановить процессы деградации украинской культуры. А у нас процветает групповщина. Если человек искусства, литературы не идет на поклон к тем, кто сегодня празднуют триумф, то его будут замалчивать, обливать грязью, и примеров тому масса. Например, талантливый писатель Евгений Пашковский. Его потихоньку начинают печатать, но где? Перевели и напечатали в журнале «Сибирские огни». Мы его не видим в отечественном пространстве. Ушел от нас Олесь Ульяненко. Когда его произведения якобы за натурализм запретили, заступились ли за него те, кто сегодня устроил вакханалию по поводу Шкляра? Я не помню, чтобы собирали подписи в поддержку.

Хочу привести высказывание известного критика Игоря Бондар-Терещенко. Он считает, что наша литературная критика напоминает угодническое краеведение в сине-желтых тонах. В одной из своих статей я написал, что наша литературная критика упала не ниже плинтуса, а на самое дно выгребной ямы. 

Фото Ольги Якимович