Re: цензії

Надо было бы, конечно, назвать заметки мои «Триста лет вместе», да поздно уже. И у писателя Солженицына был похожий заголовок, и у писателя Юрия Полякова. Куда мне до классиков? Тем более что уже и не триста, а больше. Сколько лет уже москвичи вынуждены терпеть существование Петербурга? Вот-вот, больше трехсот-то. Писательница Ольга Лукас выросла в Ленинграде, но уже достаточно долго живет в Москве. Поэтому пишет не только городские сказки и сказки про Золушек, не только сатирическую фантастику и гротеск, пишет она и серьезные краеведческие и философские книжки. Другое дело, что они тоже получаются очень смешными, но ведь и научными тоже. Много там, поверьте, совершенно научной науки и точных наблюдений истинного исследователя тайн и загадок природы. Другое дело, что питерцы на ее книгу скажут: фи, слишком москвичей хвалит. А москвичи, наоборот, возразят: фу, как-то слишком мало москвичей хвалит

Однако обо всем по порядку.

Некоторое время тому назад писательница Ольга Лукас и художница Наталья Поваляева занялись сравнительным москвопетербурговедением. Выпустили книжку «Поребрик из бордюрного камня». Но оказалось, что сказанного и нарисованного ими не просто мало, а катастрофически мало. Пришлось снова писать и рисовать. Тем более что есть о чем писать и что изобразить. Москва и Питер неисчерпаемы. Москвич и питерец непредсказуемы, неподражаемы, непередаваемы, неразделимы и несовместны. Сплошная, как сказал бы ленинградский философ, диалектика, полная и абсолютная, уточнил бы московский наблюдатель, амбивалентность. Трансцендентно! – в ужасе закричал бы ленинградец. А, пустяки, всего лишь трансцендентально, – беспечно отмахнулся бы москвич.

Лукас пишет обо всем. Охватывает, так сказать, весь список, а поскольку он бесконечен, то пока существуют два столь любимых нами города, и книжка ее должна продолжаться и продолжаться. Лукас рассказывает о том, как москвичи и питерцы (далее М и П) любят любимый свой город, как они занимаются коллекционированием, как относятся к различным механизмам (а те, наоборот, к ним). О главных московских музах – Калории и ее подруге Сценарии и о главных питерских музах – Депрессии и Экскурсии. О социальных сетях. Про М: «Оказавшись в социальной сети, москвич сразу отмечает перспективы и возможности. Нужные люди – гляди-ка ты – тоже все здесь! Их следует зафрендить и очаровать». Про П: «Социальная сеть становится для питерца второй работой, а иной раз вытесняет из его жизни основную работу и даже саму жизнь. А вы попробуйте каждый день придумывать оригинальные и вежливые ответы на пятьсот однообразных сообщений! Перед тем как написать хоть что-то, питерец напряженно думает: не обидится ли кто-нибудь на эту запись? На его записи, впрочем, все равно обижаются...»

Нет, неправильно я цитирую. Теперь не буду говорить, о ком тот или иной пассаж, все равно сами легко угадаете. Итак, об одиночестве. Первый: «...сидит один дома лелеет свою неприкаянность». Второй: «...выходишь на улицу (или на бульвар) – и попадаешь в Вавилон». Ну правда ведь, нет нужды объяснять.

А еще Лукас пишет о том, как М и П избавляются от неприятного собеседника или заводят нового друга. О будущем. Об измерении младенца. О запасливом и экономном П и запасливом и экономном М. О том как девушка из одного города садится на диету, потому что в холодильнике нет ничего съестного. Найдя потом случайно в морозилке торт из мороженого, она «незаметно съедает все». А девушка из другого города «садится сразу на три диеты: безуглеводную, бессолевую и беспощадную» . Чередуя их «с голодными разгрузочными днями». Пишет она о том, кто из П и М человек действия, а кто человек результата. О Городском Празднике. О свободном времени. О том, как М воспитывают, чтобы он не выделялся. И о том, как на П только смотрят укоризненно, страдальчески, когда тот выделяется. О «ты» и «вы», о тщательном обдумывании и взвешивании слов. О том, как правильно продавать плюшевые фуфельки и наногламурный пухряк. Или вот (мне очень нравится, но здесь я лучше просто раскавычу цитаты): в питерском филиале московской конторы нет очередей. Все вопросы решаются быстро и легко, словно бы играючи. В московском филиале питерской конторы все уже ушли домой. Или еще не пришли на работу. Или одни уже ушли, а другие не пришли. А человек, который может вам ответить на вопрос: во сколько же кто сюда приходит, – уволился еще год назад.

А еще Лукас рассматривает и исследует знаменитостей, ссоры, разговоры о сексе и сам секс («После хорошего секса питерец поет в душе. А москвич после хорошего секса поет в лифте»), критику («Если питерец что-то искренне хвалит – значит, сам он не сделает лучше, даже перепрыгнув несколько раз через себя. Если москвич что-то искренне хвалит – значит, сам он сделает лучше почти наверняка»), мечты, смерть, отдых («Питерец мечется среди автобусов и фотографирующихся туристов, стараясь не попасть под колеса к первым и в объектив – ко вторым. От прыткого москвича фотографы и автобусы шарахаются сами, но его сияющая улыбка все равно попадает во все объективы...» ), жару, панику, художественную самодеятельность, городских животных (московских собак и питерских кошек) и птиц (вороны и чайки – в Питере, голуби и воробьи соответственно в Москве: «Москва не выбирала голубя – он сам прилетел и вселился. Москве милее воробьи...» ), зависть, оптимизм, пессимизм, культуру (« Если Петербург – это до сих пор культурная столица, то Москва – столица множества культур») , смысл жизни и проч. и проч.

Ближе к финалу Лукас описывает эпохальную встречу М и П. Оба готовились, старались не ударить в грязь лицом, один оделся как можно неприметнее, другой как можно вычурнее. И вот:

«Здравствуйте, добрый день, приветствую вас, спасибо, пожалуйста, не за что, будьте здоровы! – выкрикивает москвич на ходу, чтобы продемонстрировать прекрасное знание питерского наречия.

– Некогда, пошевеливайся, время не ждет! – выпаливает в ответ питерец...»

Все так. Хотя, быть может, описанные Лукас москвичи – скорее всего бывшие питерцы или того хуже (в смысле совсем уж из далеких, непонятных и неведомых городов), московские же, родившиеся в Москве москвичи как-то все больше на питерцев похожи. В любом случае и те и те – чудесные сказочные персонажи, живущие в еще более чудесных сказочных городах. У настоящих и жизнь хуже, и от городов любимых почти ничего живого не осталось. Осталось только Лукас читать, кудри наклонять, плакать от смеха и смеяться до слез

Евгений Лесин