Алексей Цветков - писатель, активист, художественный критик и продавец в книжном магазине «Фаланстер» - известен не только своими книгами, но и удачными попытками системного анализа современного нам общества, выполненными через призму социально-культурологической проблематики. Как заметил сам Алексей, недавно высказанные мысли Славоя Жижека об эмансипативной составляющей христианской теологии, переосмысленной через атеизм и левый политический радикализм, на удивление созвучны тезисам его статьи о том, «нужен ли левым свой бог?».

В интервью LIVA.com.ua Алексей Цветков рассказывает о своей новой книге, о сложностях развития постсоветского «оккупай»-движения, о «большевизме мышления», о новой и старой российской интеллигенции, о личных впечатлениях от общения с Ходорковским, и перспективах будущей победы - на которую нужно только решиться.

- Алексей, говорят, что твоя последняя книга «Поп-марксизм», изданная Свободным марксистским издательством, хорошо продается в московском «Фаланстере»?

- Да, на первой неделе октября моя книжка лидировала в продаже вместе с новым томом лекций Мишеля Фуко. Да и в остальных местах она продается гораздо быстрее, чем я предполагал. Её издатель, Кирилл Медведев, очень доволен. Правда, она не продается в больших магазинах - потому что с буржуазной точки зрения она вообще не издана. Нет никаких полагающихся номеров, фиксированного тиража, договоров, копирайта, прав и прочего. Полный самиздат. Это моя абсолютно бесплатная работа на идею, как я её сейчас понимаю.

- О спросе на левую литературу говорят достаточно давно. Насколько это подтверждается цифрами?

- Тут лучше уточнять, чем обобщать. Спрос на левые, антибуржуазные тексты весьма локален и не сравним в цифрах со спросом на правые, имперские, националистические книги. Спрос на левые теоретические и академические тексты вырос в последние пару лет в среде гуманитарной учащейся молодежи, которая наконец усвоила, что без текстов Адорно, Бадью, Бурдье, Джеймисона или ситуационистов невозможно понять устройство и происхождение современной культуры. Во многом их интерес профильный, связанный с выбранной профессиональной деятельностью. И для них такая высоколобая левизна, это прежде всего, принадлежность к европейской университетской культуре.

С другой стороны и совсем в другой среде начал расти интерес совсем к другим книгам: молодые неформалы, уличные активисты и представители самых разных субкультур всё чаще покупают «Грядущее восстание», «Параллельные общества», стихи Мао, сборники Бренера или фантастику Чайна Мьевиля. Их интерес совершенно иной, они хотели бы найти в антикапитализме что-то для изменения своего образа жизни и ждут от этих текстов моделей поведения и даже «радикального развлечения». Получается, есть два вида левых текстов - «критическая теория» и «увлекательная крутизна», и две аудитории мало пересекающиеся. Из популярных авторов на этой границе, сразу в двух полях, талантливо балансирует Славой Жижек.

- Но перейдет ли этот спрос в новое качество политической активности масс? Что для этого необходимо?

- Я люблю рассматривать общество как трёх или четырёхэтажную пирамидальную модель со сквозными лифтами, где на каждом этаже конкурируют за близость к лифту не менее трёх больших групп. У каждой группы есть история, интуитивная система вкусов, надежд, страхов, свой тип потребления, свой набор любимых заблуждений и своя культурная политика. Поэтому я слабо понимаю, кто такие «массы»? Если мы возьмем самый нижний и широкий этаж, то подавляющее большинство людей на нём не подозревают ни о Жижеке, ни о «Невидимом комитете», ни о нас с тобой. Читают они обычно детективы популярных серий, часто смотрят телевизор, а интернет используют для халявного скачивания голливудских лидеров проката.

Те группы на этом нижнем этаже, которые дрейфуют от лифтов к периферии, имеют свой вариант политического недовольства. Для более старшего их поколения это советская ностальгия и сталинизм в разных его вариантах, а для более молодого - расовая теория в разных версиях. Не имея даже мизерной доли в прибылях, более старшие начинают воспринимать как свой капитал советское прошлое, а более молодые - этническую принадлежность.

Мне трудно себе представить, как при сохранении нынешней системы периферийного капитализма что-то могло бы измениться там всерьез. Ну, разве что откуда-то туда спустится гениальная хип-хоп группа и всех, кто помоложе увлечет новой социалистической идеей на уличном языке - но это вряд ли. В случае революционных событий люди из этих групп способны быть тараном, рушащей систему силой, но не сознательным субъектом с рациональной стратегией, которым они станут лишь в другой классовой системе, плоской, а не пирамидальной.

Этажом выше уже и «левизна» выглядит иначе. Там я вижу огромный ресурс для расширения антибуржуазных настроений - особенно среди молодых людей. Это новая интеллигенция и новый средний класс, у которого, в силу возраста, нет аллергии на «совок» и марксистскую лексику. Эти люди в России выйдут на политическую сцену, как только окончится стабильность - а это очень скоро. Если они убедятся, что на достигнутом технологическом уровне дурная связь между социализмом и репрессивностью наконец расторгнута, то именно они и станут главным источником распространения этой идеи как вниз пирамиды, так и вверх. А ещё одним этажом выше левые идеи могут приобретать лишь реформистскую амортизирующую форму, да и то под сильным давлением снизу. Там реально есть что терять и есть что наследовать. Страх и отвращение к «быдлу» и высмеивание «утопистов» являются там любимыми темами.

- Каков главный посыл твоей книги? Чтобы марксизм стал популярным, его нужно привнести в общество через культурную пропаганду, как это, по мнению многих, пытается делать Жижек?

- О Жижеке...Мне известны четыре больших способа объяснять человека - марксизм, психоанализ, постструктурализм и феминизм. Пожертвовав всякой системностью и перейдя в жанр провокационного предположения, Жижек использует все четыре - поставив марксизм на первое, всё же, место.

Главный посыл моей книги - марксистам есть дело до всего. Их оптика преображает и альтернативно поворачивает любое явление обыденности или массовой культуры. Если настроить своё сознание таким образом, можно изменить сначала свою жизнь, а потом и нашу общую историю. Я сужу об успехе книги по числу писем, которые получаю на свой адрес, по числу людей, которые узнают, где я работаю и заходят за автографом. Недавно молодой человек, рекламщик, прислал свой вариант обложки для второго издания (мы публикуем этот вариант на титульной странице журнала - прим.ред). Ну и по рецензиям в глянцевых журналах, которые читает средний класс.

За прошедшие два месяца у меня сложился приблизительный портрет читателя - он младше тридцати, гуманитарий, не равнодушен к политике, но четкого выбора пока не сделал, часто имеет или хотел бы иметь отношение к рекламе, пиару, журналистике, иногда к педагогике или рутинной офисной работе, которую презирает.

- Смогут ли левые бросить вызов идеологической гегемонии либеральной буржуазии? Ведь у них нет ни сил, ни ресурсов, ни консолидированной классовой позиции - в отличие от либералов, о которых ты пишешь в главе о «Сноб.ру»?

- Моя мечта - делать «Сноб» наоборот. Я бы даже навербовал для этого людей в России и по всему миру. Но никто пока не даёт мне на это денег, и поэтому я работаю продавцом в книжном магазине. Идеологическая доминация, гегемония перехватывается в несколько этапов. Если объективно накопилось достаточно причин для серьезного исторического шага, в обществе ощущается спрос на новые идеи, модели поведения, новые типы обмена - даже на новую форму выражения вечных эмоций, на новый вариант человека. Дальше появляются люди, которые этот спрос лучше чувствуют в силу своего опыта и образования, и в силу своего таланта пытаются этот спрос обеспечить.

Возможно, я выдаю желаемое за действительное, но мне кажется, я уже вижу немало таких людей среди наших новых художников, литераторов, активистов. Мне кажется, мы находимся на границе важнейшего идеологического сдвига, который вернет в область актуального такие вещи, как революция и социалистический проект. А когда много талантливых людей начинают думать о таких вещах, разные ресурсы подтягиваются к ним сами. Это как в конце 80-ых, когда почти все думали о капитализме - потому что советская система не вписалась в постиндустриальный поворот и на глазах теряла все ресурсы, отдавала их контрэлите, беспомощно разжимая свои партийные руки.

Сегодня капитализм победил, но товарный фетишизм никогда не может завладеть человеком полностью. Даже самый «обычный» человек всегда остается не до конца захваченным рыночной экспансией. Это и есть наш основной ресурс. В каждом остается не поддавшаяся товаризации территория, мечта, игра, ненависть, увлечение и этот внутренний остров независимости внутри каждого и есть главный ресурс левых, когда они это понимают.

- В книгу вошла колонка «Двадцать лет под огненным флагом», в которой препарируются маргинальные левые сектанты. Российские левые узнали самих себя в образе ее героя?

- Нет, конечно. Все, кого можно более или менее отнести к сектантам, были в восторге от этого текста и говорили мне: «здорово ты их...». Ну и дальше называли своего главного конкурента - другую аналогичную секту. Проблема сектантства ведь не только в людях, в их не творческом, имитационном подходе к делу, но и в исторической ситуации, когда, во-первых никакая личная гениальность ничего вокруг изменить не может. Переход Летова под красный флаг ничего политически не изменил - это смотрелось как самоубийственная солидарность с обреченными.

А вторая причина сектантства в том, что самостоятельные амбициозные люди в такие межреволюционные периоды идут куда угодно - в бизнес, в аполитичное искусство, в буддисты-путешественники, в циничные политтехнологи, в либералы, просто уезжают за границу или запираются в частной жизни, посвящая себя полностью воспитанию детей. Левым в такие периоды достаются в основном неудачники, невротики с цикличным сознанием. Политическое сектантство решает их психологические проблемы идеально.

- Как ты считаешь, левые сами виноваты в том, что находятся в общественной изоляции - или это вызвано объективными общественными условиями текущего момента?

- И то и другое, как я уже сказал. Ещё недавно ситуация была сильнее нас и все чуткие люди это чувствовали. Поэтому левые были мало кому нужны и интересны. Но сейчас всё на глазах меняется в нашу сторону, становится важнее личный фактор - ваш талант, способность общаться, энтузиазм, дерзость и даже наглость. Нас уже больше, чем мы привыкли видеть. Чтобы прозевать эту новую ситуацию, нужно быть выдающимися идиотами. Но такой выдающийся идиотизм в истории всё же очень редок.

- Что представляет собой современная российская левая культура? Что тебе в ней наиболее интересно?

- Кроме хорошо тебе известной группы «Барто» с их щемящей русской версией Игги Попа в «Пассажире»?

Андрій Манчук