«Урал» (№9, 2011) публикует «Антологию современной уральской поэзии», т. 3 с предисловием Юрия Казарина. Среди прочих имеют место Владимир Богомяков, Никита Иванов, Иван Козлов и Виталий Кальпиди: «Китаянки бредут с коромыслами / с латифундий в районе Уфы, / где слова не скажу, что двусмысленно, / но становятся в позу строфы. / И молотит машинка кузнечика / с отпаявшейся буковкой «т». / И с*рекозы висят бесконечные / бижутерией для декольте». В этом же номере подборка   Ивана Белецкого: «Слова, похожие на слова, / гонят в угол, но ни о чем./ Город потрескался. Голова / осыпается на плечо / неудачи в последний раз. / Тлеет бумага, молчит связной. / Повернувшееся анфас / время ждет за твоей спиной. // Колокола не звонят, теперь / все неподвижно. Разбитый дом, / люди. Никто не кричит тебе / то ли "идут!", то ли "сами идем!". / Висла лежит на квадратах дна. / Стрелка встает на часах напротив, / как не видные из окна / русские роты».

• В «Иностранной литературе» (№7, 2011) вступительная статья Григория Кружкова к переводам из Одена(сами тексты, увы, только в бумажной версии). Зато доступныстихотворение Чеслава Милоша «Поздняя зрелость» в переводе Сергея Морейно и чрезвычайно интересная глава из книги Ирены Грудзинской-Гросс «Милош и Бродский: магнитное поле»в переводе с польского Мадины Алексеевой: «Прав Милош, когда говорит, что у поэта в империи иная роль, нежели у поэта в Польше, стране, опутанной историей. Бродский считает, что история и политика не нужны поэту, раз на нем лежит ответственность за главное сокровище империи - ее язык и культуру. "Поскольку цивилизации конечны, - пишет он в эссе о Дереке Уолкотте, - в жизни каждой из них наступает момент, когда центр больше не держит. В такие времена не войско, а язык спасает их от распада. Так было с Римом, а до того - с эллинистической Грецией. Скрепляющую работу в подобные эпохи выполняют провинциалы, люди окраин. Вопреки распространенному мнению, мир не кончается на окраине - как раз там он раскрывается. И на язык это влияет не меньше, чем на зрение". Эти окраины точно такие же, как в кишиневских посланиях-стихах Пушкина, где возникает образ Овидия. Там тоже присутствует империя, сначала Римская, а затем российская, да это и неважно: империя - вневременное понятие, ибо это растянутое пространство, то есть география плюс власть. Задача поэта - писать, ведь язык, как музыка, есть только один, он состоит из гласных, согласных, ряда синонимов, лишь алфавит может быть разным. Удивительное постоянство такой самоидентификации, пусть и преподносимой с иронией, объясняет и путь поэта от русского языка к английскому, тоже имперскому. В империи Бродского прежде всего интересует сфера действия языка. В фильме "Прогулки по Венеции" (1993), стоя на одном из венецианских мостиков, он замечает, что, поскольку говорит на обоих этих языках, у него "двойное имперское мироощущение". И, гордо улыбнувшись, добавляет: "Меня можно назвать двуглавым орлом". Можно сказать, что Бродский был гражданином трех империй. Он родился в советской империи за пятьдесят лет до ее развала. Умер гражданином американской империи, о которой сегодня трудно судить, на какой она стадии: подъема, прочного существования или упадка. Похоронен на территории Римской империи, которая, как показывают его последние тексты, под конец жизни стала ему настоящей отчизной. А переход с русского языка на английский - это действительно "смена одной Империи на другую"». Также в номере опубликованы «Три Олимпийские победные песни»Пиндара в переводе Максима Амелина.
  
  
  
• «Крещатик» (№3, 2011) предлагает нашему вниманию стихи Владимира Алейниковаи Тани Скарынкиной. В «Звезде» (№9, 2011) - подборка новых стихов Александра Кушнера, небольшой текст Михаила Лемхина о Сюзан Зонтаг, в том числе в связи с Бродским, а также мемуар Константина Азадовского «Оглянись если сможешь: Три дня в Норенской»: «Я приехал в пятницу - 4 декабря 1964 года. День был рабочий, и Бродский сказал, что обязан явиться к бригадиру за нарядом. Мы отправились вместе. "Ко мне друг приехал", - сказал ему Иосиф, показав на меня. Тот что-то буркнул, но было видно, что бригадир и ссыльный хорошо понимают друг друга. Несколько часов мы действительно работали: таскали воду для совхозных телят, перекатывали из одного сарая в другой тяжелые комья соли... К обеду Иосиф сказал: "Достаточно. Пошли домой". - "Как? - удивился я. - А это?" - "А это оставим. Потом". Мы вернулись в избу, разожгли печь. Сели за стол, Иосиф поставил стаканы. Все остальное время - до самого моего отъезда - мы провели в нескончаемых разговорах. Сидели в потемках, при тусклой керосиновой лампе, теряя представление о том, какое время снаружи - ночь или день. Без конца слушали "вражеские голоса", куда более доступные в ту пору на Севере, нежели в обеих столицах. Иногда один из нас ложился и спал; другой в это время читал. Или - писал стихи. Потом мы опять садились за стол, болтали, слушали западное радио».

• «Новое литературное обозрение» (№110, 2011) публикует стихотворение Татьяны Бонч-Осмоловской «Абецедарий отчаяния». Еще по нашей части в журнале имеется блок из трех материалов, так или иначе имеющих отношение к поэту Чарльзу Бернстину - статья Яна Пробштейна «Испытание знака», текст Бернстина «Интроективный стих»и собственно стихотворные его тексты в переводе Яна Пробштейна: «Густая марля серовато-серебряного света / расступилась, когда мы проникли / и прошли сквозь нее, неотступно / срастаясь в четырех-пяти футах / от нас. Вот здесь-то я и набираю / ведра, обмакиваю перо. / Если дно мира - его центр, / разум - только плод воображения. / Ибо всё, что открывается взгляду, / сотворено из Огня - / окружья желтой дымки, / пылающей во тьме». А вот что Пробштейн пишет об авторе: «Бернстин - один из основателей направления языковой поэзии; с 1978-го по 1981 год совместно с Брюсом Эндрюсом он редактировал журнал "Я=з=ы=к" (L=A=N=G=U=A=G=E), а сейчас ведет радиопередачу "Внимательное слушание: поэзия и звучащее слово" (так называлась книга, которую он недавно составил и отредактировал), а также является главным редактором Электронного поэтического центра и соредактором "Пенса-унд" - аудиотеки Пенсильванского университета, где он является заслуженным профессором имени Ригана (хотя продолжает постоянно жить на Манхэттене). Усилиями Бернстина и его единомышленников поэзия в Америке восстановила свое исконное право - на декламацию, произнесение вслух и таким образом вернулась к одному из своих истоков - звуку как таковому. Американская языковая школа, делающая основной упор на форме, а не на содержании, как поэты неоднократно заявляли в своем журнале, основывается на идеях ОПОЯЗа и русской формальной школы, в частности на принципе "остранения", связывая его с "отчуждением" Брехта и "обновлением" Паунда (make it new). Бернстин обожает Хлебникова (хотя и не читает по-русски) и собрал все книги переводов русского поэта на английский (а их немало). Он увлеченно беседует о Маяковском, Крученых и признает, что не только поэты, но и русские художники, такие как Малевич, Татлин, Попова, Н. Гончарова, Родченко, оказали на него огромное влияние. К слову сказать, жена Чарльза, художница Сьюзан Би, не только разделяет его взгляды и увлечения, но и совместно с ним занимается визуальной поэзией, оформляет его книги». В критической частиКирилл Корчагин рецензирует книгу Олега Юрьева «Стихи и другие стихотворения», Людмила Вязмитинова пишет о сборнике Сергея Круглова «Народные песни», а Анна Голубкова - о книге Бориса Ванталова (Б. Констриктора) «Слова и рисунки».

• Появился в сети очередной номер альманаха «Абзац» (№7, 2011). Номер очень хорош. В частности, Иван Ахметьев публикует сборник «Пятьдесят одно стихотворение Всеволода Некрасова», о котором пишет следующее: «Этот сборник мне показал Миша Файнерман в 1972, в конце лета или осенью, и сказал, что составлял его Коля Боков. Его имя я слышал в те годы от разных московских людей, но не был с ним знаком, а вскоре он уехал на Запад. Сейчас это известный писатель <...>. Я воспринял этот сборник как благую весть о существовании современной русской поэзии. (Тогда же оказалось, что и современная русская проза существует - "Москва - Петушки".) Впоследствии, когда купил машинку в 1977, перепечатал, насколько мог точно. Некоторые вещи отличаются от того вида, в котором они были опубликованы позднее. Некоторые еще не публиковались». В этом же номере - стихи и эссе Николая Байтова, Владимира Друка, Александра Левина, Владимира Строчкова и Михаила Сухотина: «Не знаю / похоже что потеряли / потеряли они человеческое лицо / лежат между дверями / лежат с кобелями / им ни плохо / ни хорошо / им всё равно / им форсайт на всё / и на нас с вами / особенно инкогнито / когда - никого / Оттого-то, знать, сегодня так легко мне / что лежат ревизоры в дверях метро / лежат с предписаниями / лежат с бутыл´ями / как свидетельство / как никто не вписанные в форсайт-проекты / не чипнутые с полу - но ведь живой! - мозгой / субъекты федерации / язвы нации / братцы / а сценарий-то не по Оруэллу / так рычите-мычите / да слышится рык и мык / пока в 11-ом ещё не 84-й / я - не "ятый" / он - нераспылённый / пока мы ещё не "Мы"». Номер большой - переводы из польских, белорусских, украинских и финских поэтов плюс критика, но аннотировать содержание целиком объем не позволяет. На «Полутонах» за истекший период появились, кроме того, подборки Анастасии Афанасьевойи Дениса Безносова.

• О начале нового сезона объявила «Русская премия», состав жюри, впрочем, будет известен только в октябре. Премия «ЛитератуРРентген» обзавелась собственным сайтом, объявила дату оглашения длинного списка (3 октября) и дату собственно фестиваля, приуроченного к вручению премии (18-го, 19-го и 20 ноября). Основная новость, впрочем, в том, что премия более не является региональной: «В Главной номинации с 2011 года Премия присуждается лучшему молодому (до 25 лет включительно) поэту, пишущему на русском языке и проживающему на территории России (включая Москву и Санкт-Петербург), стран СНГ и Балтии».

• «Московские новости» публикуют интервью Елены Фанайловой. «В истории с "Моим курсивом", стихотворением о Ходасевиче и Берберовой, которое вы упомянули, меня интересовала та степень самоконтроля, которая не дала Берберовой стать настоящим поэтом. Есть момент, когда человек, пишущий стихи, должен не побояться временного безумия, отпустить себя, догадаться, что он не сходит с ума - просто его текстопорождающая машина устроена таким образом. Ему важно не испугаться и позволить этому происходить. При этом сохраняя контроль над тем, что, казалось бы, контролю не поддается. Для меня Берберова оказалась такой фигурой рефлексии: мне стало очевидно при чтении ее мемуаров, что она не сделала этого шага - и потому не стала поэтом», - в частности, говорит она. Кирилл Корчагин на сайте «Культурной инициативы» размышляетнад Openspace.ru/mediathek/details/30253/">недавно прошедшими «Полюсами» с участием Кирилла Медведева и Шиша Брянского: «Полноценного флешбэка не получилось: можно было увидеть, что в том золотом прошлом остался только Шиш, в то время как Медведев воспринимался уже как новая поэзия, пусть и некоторым образом восставшая из пепла и прошедшая через соблазн внехудожественного политического активизма. <...> Инструментарий постконцептуализма, которым Медведев по-прежнему пользуется, теперь направлен на созидание фиктивной реальности, где заострены многие этические парадоксы известной нам политической борьбы».

• На сайте «Радио Свобода» - беседас Александром Кушнером, которому исполнилось семьдесят пять и чья книга «По эту сторону таинственной черты» получила премию «Openspace.ru/news/details/29945/">Книга года»в номинации «Поэзия». «Огонек» публикует отрывкииз рассказа юбиляра о себе: «В 1962 году вышла моя первая книга - маленькая книжечка "Первое впечатление", но тираж огромный - 10 тысяч. Сейчас таких тиражей для поэтических книг не бывает. И она была моментально раскуплена. А между тем критика ополчилась на нее невероятным образом. Я еще только держал в руках сигнальный экземпляр, как появились две зубодробительные статьи в ленинградской комсомольской газете "Смена"... где говорилось, что это фиглярство в искусстве, что я рассматриваю свой пуп, что стихи сгниют на помойке... В журнале "Крокодил" за подписью "Рецензент" появился фельетон, где говорилось примерно то же самое - фокусничество, ерничество, камерность. Помню последние строки. Приводились мои стихи: "И я стою над ледяной рекой, И как мне дальше жить, не понимаю". И было написано: "А надо понимать, Александр Семенович, время такое". Времена у нас всегда одинаковые». О нем же говорят на телеканале «Культура», который уделяет внимание и другому юбилею - столетию со дня рождения Семена Липкина. Уже упоминавшиеся «Московские новости» публикуют текст Андрея Немзера «Времена не выбирают. По-прежнему»: «В здравом уме, трезвой памяти, по доброй воле и никем не спровоцированный (постановку вопроса неожиданной никак не назовешь) заявляю (почти торжественно): я не верю, что в очертаемом будущем (том будущем, контуры которого можно хоть как-то распознавать в нашем настоящем!) уделом поэзии станет жизнь без читателей». Ну, может, и так.

• Отдельно стоящие публикации. В ЖЖ альманаха «Транслит» - текст Павла Арсеньева «Техника чтения 2.0, или поэзия после блогов», а в ЖЖ Ильи Кукуя - скан фельетона 1965 года о Владимире Эрле и Леониде Аронзоне. На сайте Signandsight.com - статья Олега Юрьева «In the vortex of congealed time» о блокаде в русской литературе (статья по-английски). Кроме того, на сайте эстонского Radio 4 можно послушать интервью с Томасом Венцловой, а в журнале «Вокруг света» почитать, что думает об СМС британский поэт-лауреат Кэрол Энн Даффи: «Именно стихи были прообразами СМС, - говорит 55-летняя поэтесса. - Мы должны сознавать, что будущее - за поколением Фейсбука и что, как ни странно, язык поэзии для этого поколения идеален». В общем, кажется, по части оптимизма Даффи критика Немзера несколько даже опережает. ​

Станислав Львовский