Дмитрий Замятин. В сердце воздуха: к поискам сокровенных пространств
Книга эта смотрится в современной России настолько необычно, что даже и непонятно, как о ней говорить.Замятин занимается примерно тем, чему по-английски примерно соответствует термин human geography, а по-русски вообще ничего не соответствует, кроме самим же Замятиным предложенной «гуманитарной географии» – еще встречается слово «метагеография». Автор и его коллеги занимаются фантастически интересными вещами, конструируя, по сути дела, новую область знания, целый новый (по крайней мере для этой части света) способ мыслить и описывать окружающий мир. Говоря словами Эдуарда Надточия, речь идет о «субъективной сборке территорий сообразно функциям восприятия». Сам Замятин в заглавном эссе книги, опубликованном впервые в журнале «Воздух», пишет: «Ландшафта нет, если нет образа со-бытия места и его судьбы, осознаваемой каждый раз, вновь и вновь человеком, мыслящим и воображающим пространство здесь-и-сейчас». И далее: Опространствление Бытия – вот что интересует меня». «В сердце воздуха» – настолько же сборник эссе, насколько и научная монография. Настолько же поэзия, насколько и наука. Если эти четыреста с лишним страниц пролетят мимо коротких списков «Большой книги» (в этом сезоне уже не успели) или хотя бы «Просветителя», на местных премиальных инстанциях придется поставить большой жирный крест. Впрочем, всегда остаются варианты. Точнее, увы, один вариант.

Дмитрий Замятин. В сердце воздуха: к поискам сокровенных пространств. Эссе.  –  СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2011

Альберт Санчес Пиньоль. Золотые века
Санчес Пиньоль – чрезвычайно успешный писатель, антрополог, член Ассоциации африканских исследований, изучавший в видах написания диссертации племена пигмеев в Конго (впрочем, как позже выяснилось, диссертацией Пиньоль не ограничился, а написал о колониальной Африке еще и книгу «Пандора в Конго»). Знаменитым его сделал роман «Холодная кожа», по-русски изданный почему-то сначала под названием «В пьянящей тишине». «Холодная кожа» переведена на тридцать два языка – а Пиньоль пишет на каталанском. Критики сравнивают его со Стивенсоном, Лавкрафтом и Конрадом. «Золотые века» ( Les edats d’or ) – первая книга писателя; это сборник рассказов, в смысле изобретательности, возможно, и уступающих «Холодной коже», но чрезвычайно обаятельных, то по-хорошему легких, то грустных, то созерцательных.

Альберт Санчес Пиньоль. Золотые века. – М.:  Corpus, 2011 Перевод с каталанского Нины Авровой-Раабен


Патти Смит. Просто дети 
 
Мы уже Openspace.ru/" target="_blank">Openspace.ru/literature/projects/162/details/22051">публиковали фрагмент из этой книги, получившей в прошлом году одну из главных американских литературных премий, National Book Award в номинации N on- fiction . «Просто дети», как мне кажется, книга невероятно притягательная, но я затрудняюсь сформулировать в литературоведческих терминах, в чем именно эта притягательность состоит.Openspace.ru/" target="_blank">Openspace.ru/literature/projects/107/details/21666/">Критики такого говорить не должны, а редакторам разделов, наверное, можно: воспоминания Патти Смит о Роберте Мэпплторпе представляют собой удивительный пример мемуаров, в которых нежность – и сильная нежность – неизвестным науке (но известным литературе) способом сплавлена с ясным, беспощадным, внимательным взглядом на собственную жизнь. Основная эмоция по отношению к прошедшему времени у Смит – не отчаяние или ностальгия, а благодарность. Автор обещает продолжение.

Патти Смит. Просто дети. – М.:  Corpus , 2011  Перевод с английского Светланы Силаковой

От общественного к публичному
Авторы этой коллективной монографии, выходящей в мае под редакцией Олега Хархордина, ректора Европейского университета в Санкт-Петербурге, исследуют, казалось бы, отвлеченные вещи: эволюцию употребления в языке понятия «общество», бытование концепции общества в России начиная со времен Древней Руси до начала Нового времени. Наконец, общество как категорию современной российской историографии. Перечисление это способно напугать даже искушенного читателя. Однако на самом деле эти штудии предпринимаются для того, чтобы ответить на вполне близкие каждому из нас, имеющие непосредственное отношение к повседневности вопросы: почему в России не возникает действенно гражданское общество? За счет чего некоторые гражданские инициативы оказываются все-таки успешными (один из разделов книги посвящен истории общественных движений в защиту историко-культурного наследия Петербурга, в частности, и недавней истории с Охта-центром)? Четыре статьи сборника ставят, по словам Хархордина, однозначный диагноз: «У нас засилье общественности, а надо бы побольше публичной политики». Подробнее о книге можно почитать в публикациях «Новой газеты»: раз,два и три.

От общественного к публичному. Под ред. О. Хархордина.   Серия R es publica . Вып. 5. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011

Николай Кононов. 80: Книга стихов 1980–1991 годов

«80» проходит по поэтическому ведомству, но – как бы это сказать – в широком смысле слова «поэтический». Книга состоит из восьмидесяти стихотворений (там, впрочем, не только отдельные тексты, но и небольшие циклы) восьмидесятых годов, каждое из которых снабжено подробным (иногда шизофренически подробным) комментарием Михаила Золотоносова, который является здесь, конечно, не комментатором, а полноправным соавтором, несмотря на то, что написано в выходных данных. Это не поэтический сборник в обычном понимании, но и не гуманитарное исследование в духе гумбрехтовского «В 1926». Книга предлагает читателю некую сложную, но необычайно захватывающую игру интимности (поэтической) с отстранением (исследовательским). Стихи Кононова ультимативно, до физиологичного интимны. Комментарий Золотоносова отстранен порой до анекдотической степени: существует ли на свете человек, умеющий читать по-русски, но не знающий слова «фингал»? В общем, «80» – удивительная книга, о которой, наверное, правильно было бы говорить, имея в виду «немиметическое зрение» Михаила Ямпольского или его жепредположение о том, что история должна писаться «вне перспективы идентичности». Но это уже, наверное, в другой раз.

Николай Кононов. 80: Книга стихов 1980–1991. Комментарии М. Золотоносова при участии Н. Кононова. – СПб.: Инапресс, 2011


Openspace.ru/" target="_blank">Openspace.ru/literature/events/details/22234/#name6">Филип Пулман. Добрый человек Иисус и негодник Христос
Пулман вообще на плохом счету у верующих. Атеистический – если не сказать богоборческий – пафос «Темных начал» вызывает одинаковое раздражение и у американских правых протестантского толка, и у совершенно православного Андрея Кураева, который, правда, по доброй отечественной традиции вменяет Пулману еще и русофобию. Не хочется думать, что именно поэтому известное своими «непокобылимыми» убеждениями – в смысле защиты свободы слова – издательство «ЭКСМО» слегка смягчило в переводе название книги  The Good Man Jesus and the Scoundrel Christ . Не хочется – только, похоже, выбора нет. Я злословлю, но на самом деле хорошо, что эта книга выходит по-русски. Изначально труд Пулмана противопоставляет аутентичного «Иисуса» – «Христу», то есть евангельскому образу, сконструированному ( not for good ) апостолом Павлом. Впервые книга вышла в прошлом году в серии «Мифы» независимого шотландского издательства  Canongate  – после пересказов историй Атланта, Геракла и Прометея, в одном ряду с «Одиссей», изложенной с точки зрения Пенелопы. Пулман, видимо, действительно решил внести свою лепту в историю религии – а вот издательства играют в какие-то свои игры. В любом случае стоны и проклятия посетителей кураевского форума автору обеспечены. Навряд ли он об этом узнает, а жаль.

Филип Пулман. Добрый человек Иисус и негодник Христос. – М.: ЭКСМО, 2011

Николай Байтов. Думай, что говоришь: 41 рассказ

Новый роман Александра Иличевского, уже опубликованный в «Знамени» (раз идва). Сам автор говорит, что книга эта «про молодого русского математика, который получил Филдсовскую медаль (аналог Нобелевской премии для математиков) и крепко запил. Преследуя цель выйти из кризиса, математик путешествует по Калифорнии и по России. И уходит в горы (в юности занимался альпинизмом), чтобы взять одну важную вершину. В результате математик выбирается из кризиса, но невероятной ценой. Место действия разворачивается в основном в Сан-Франциско и на Тянь-Шане». А еще – что «роман этот и о страхе смерти, и о его преодолении, и о вершинах духа и сил человеческих, которые нужны нам и не нужны. И о главной вершине – о воскрешении мёртвых».

Александр Иличевский. Математик. – М: АСТ, 2011

Синтия Лорд. Правила
«Правила» – первый роман Синтии Лорд, вышедший в оригинале пять лет назад и добравшийся наконец до русского читателя, успев по пути собрать девять премий в области детской литературы (включая престижную Newbery Honor Book). Правила – вот они: «Если не хочешь отвечать, задай вопрос. Не используй два слова, если достаточно одного. Иногда люди смеются. А иногда – насмехаются. Маму обнимать можно и нужно, а кассира в видеопрокате – ни в коем случае». Дело в том, что младший брат героини – аутист (как и один из детей Синтии Лорд). Книга эта умная, грустная, веселая и очень человеческая. У нас таких почти нет, но, возможно, теперь появятся: издательство заявляет новую серию «Ход зеброй», которая вроде должна хотя бы отчасти поправить положение.

Синтия Лорд. Правила (Не снимай штаны в аквариуме!). Серия «Ход зеброй». – М.: МД-Медиа, 2011
Перевод с английского Валентины Летуновой
​

Станислав Львовский