В издательстве «АСТ» выходит книга Владимира Познера, в которой известный тележурналист и телеведущий рассказывает о своём путешествии по Франции с коллегой Иваном Ургантом и открывает читателям «нечто такое, без чего невозможно понять и почувствовать Францию и французов». Первая часть книги — впечатления, рассуждения, обобщения автора, вторая — дневник, в котором поездка изложена в хронологическом порядке. «Частный корреспондент» публикует по отрывку из каждой части, которые любезно предоставило издательство «АСТ».

Art, Artisanat, Artiste, Artisan

Январским днём 1896 года в единственном зале кинотеатра «Эдем» собралось несколько десятков зрителей, никогда прежде не видевших кино. Вот погас свет, и на экране показался перрон вокзала города Ла Сиота. Вдали появился поезд. Он приближался и приближался, вот он занял весь экран — и зрители повскакали со своих мест, бросились к выходу. Им показалось, что потерявший управление паровоз сейчас прорвёт экран и врежется в зрительный зал. Так состоялся публичный показ одного из первых фильмов братьев Люмьер. Длился этот фильм всего лишь пятьдесят секунд — пятьдесят секунд, которые и в самом деле потрясли мир.

Кинотеатр «Эдем» — самый старый в мире, и нам довелось присутствовать в нём в начале июня 2009 года. Принимал нас его директор Франсуа Фанара, человек, одержимый идеей во что бы то ни стало привести это уникальное, но сильно обшарпанное здание в надлежащий вид. До прихода сюда мы побывали на станции Ла Сиота, где, как и братья Люмьер, сняли приход поезда. Тогда, более ста лет тому назад, все люди, попавшие в кадр, были массовкой — это были родственники и знакомые Люмьеров, которых они специально собрали для этой подлинно исторической съёмки. Мы обошлись без массовки, но я хорошо помню ощущение, будто нас отнесло на сто с лишним лет назад, что за нами придирчиво наблюдают изобретатели кинематографа Август Мари Луи Николя Люмьер и Луи Жан Люмьер.

Да, да, уважаемый читатель, именно Франция является родиной кино. Вы это знали? А знаете ли вы, что вплоть до конца первой четверти двадцатого века именно Франция была мировой столицей кино? Потом, правда, она уступила это место Голливуду, но французское кино было и остаётся одним из ведущих в мире. И тут дело не только в традициях и талантах. Дело тут — может быть, главным образом — в политике французского государства, принявшего закон, что на экранах страны не менее сорока процентов фильмов должны быть французского производства. А для обеспечения этого производства деньгами обязательный процент с продажи каждого билета в любом кинотеатре Франции в обязательном порядке перечисляется в специальный фонд и служит для финансирования французских фильмов. Вот это, на мой взгляд, и есть проявление патриотизма: забота о национальной культуре, в данном случае кино, без громких слов, без метания грома и молний в адрес «имперского Голливуда», а путём принятия определённых порядков и законов.

_______

Вы когда-нибудь бывали в Каннах во время Международного кинофестиваля? Нет? Так я вам скажу: это зрелище не для слабонервных. С раннего утра до поздней ночи толпы людей заполняют знаменитую Круазетт — так называется набережная, тянущаяся вдоль Средиземного моря. Кого тут только нет! Красотки, надеющиеся попасть на глаза какому-нибудь знаменитому продюсеру, фокусники, музыканты, художники, предлагающие написать ваш портрет или вырезать из чёрной бумаги ваш силуэт, карманники, торговцы всем, чем можно и не можно торговать, и толпы зевак, жаждущих хоть краешком глаза, хоть на минутку увидеть какую-нибудь кинозвезду. Не протолкнуться. Вообще в это время слова «не» и «нет» так и реют надо всем. Например: в гостиницах НЕТ мест ни за какие деньги; в ресторанах НЕТ свободных столиков — если только не заказывать их сильно заранее; на пляжах НЕТ лежаков — категорически (во Франции частные пляжи запрещены законом, так что пройти на пляж может каждый, но получить лежак — это уже вопрос к тому, кто арендовал пляж у государства)

Не случайно именно на родине кинематографа проходит самый престижный из всех международных кинофестивалей: нет премии, которая ценилась бы выше знаменитой «Золотой пальмовой ветви». По престижу не могут сравниться ни голливудский «Оскар», ни венецианский «Золотой лев», ни московский «Гран-при»

Как говорят эксперты, дескать, это окно, широко распахнутое почти пятьдесят лет назад, в 1960-м, и стало «окном в Европу» — к новым свершениям, победам, новому, отличному от «замшелого» кино 50-х, аскетичному кинематографу. Или, наоборот, барочному: муза Антониони распахнула окно в мир не только для своего Пигмалиона-минималиста, но и для таких «избыточных» авторов, как Феллини или Висконти…Пир духа

Канны производят странное впечатление — по крайней мере, на меня. Такое чувство, будто город состоит из четырёх частей: первая — я назвал бы её «фестивальной» — тянется вдоль Круазетт и состоит в основном из дорогущих отелей, не менее дорогущих магазинов, некоторого количества многоквартирных домов, ничем не примечательных в плане архитектуры, и ресторанов. Затем есть «старый город», который карабкается вверх по довольно крутому подъёму; его отличает невероятное количество ресторанчиков, магазинчиков сувениров и народных промыслов. Есть, конечно, и дома жилые, они расположены впритык друг к другу, а улицы настолько узки, что заглянуть соседу напротив в окна не составит никакого труда. Часть третья — это район вилл, район La Californie («Калифорния»). Расположен он высоко над остальной частью города, «глазами» своих особняков смотрит на Средиземное море, а высоченные каменные стены прячут его от глаз любопытствующих. Здесь живут люди богатые. Очень богатые. Наконец, четвёртая часть города — это город как город. Дома как дома. На самом деле Канны отличаются от большинства известных мне французских городов тем, что в нём нет ничего «своего», отличного от других — если, конечно, не считать фестивальную часть.

Я плохо представляю себе, что происходит здесь зимой, когда нет никаких фестивалей, нет туристов, нет владельцев особняков, приезжающих сюда только летом, не стоят на якоре громадные яхты, немалая часть которых принадлежит русским, когда многие рестораны закрыты, да и не только рестораны. Думаю, что это тоска зелёная

Но когда мы были там в самый разгар кинофестиваля, это был нескончаемый карнавал

Однако запомнилось немногое. Был несколько неприятный разговор с Жоэлем Шапроном, представителем компании Юнифранс, о месте русского кино во французской культуре. Разговор шёл на русском языке, которым г-н Шапрон прекрасно владеет, но от этого он — разговор — не стал более приятным, скорее наоборот. Как истинный француз, месье Шапрон был предельно вежлив и выражался в самой изысканной манере, но если перевести на простой русский язык смысл того, что он сказал, то это прозвучало бы так:

— Французы привыкли ценить русское кино, начиная с Эйзенштейна и Дзиги Вертова, Пудовкина и Марка Донского, не говоря о более поздних, в частности, Михаиле Калатозове, Григории Чухрае, Михаиле Ромме и, конечно, Андрее Тарковском. В этот список безусловно следовало бы включить лучшие работы Никиты Михалкова. Но всё то, что появляется у вас последние пятнадцать — двадцать лет, настолько плохо, настолько уступает тому, что было, что неловко даже об этом говорить. И если так будет продолжаться, то французы и Франция попросту забудут, что когдато было Русское Кино

Запомнился и разговор — куда более для меня весёлый — с Марком Сандбергом, внуком литовского еврея, эмигрировавшего во Францию в начале XX века и создавшего легендарную киностудию La Victorine. Чтобы вы не считали, что слово «легендарная» я использовал сгоряча, позвольте представить вам список режиссёров, работавших там, и фильмов, оттуда вышедших. Итак, режиссёры: Марсель Карне, Рене Клеман, Альфред Хичкок, Луис Бонюэль, Роже Вадим, Жан Ренуар, Жан Кокто, Стенли Донен, Франсуа Трюффо, Клод Лелуш. Фильмы: «Дети райка», «Фанфан-тюльпан», «И бог создал женщину», «Граф Монте-Кристо», «Разиня», «Лев зимой», «Американская ночь»

Мы конечно же поехали снимать это историческое место, которое находится на окраине Ниццы, — и были весьма огорчены. Собственно студии нет — здесь ничего не снимают с середины 80-х годов прошлого века. Но нет и музея, хотя он напрашивается, учитывая близость Канн, сюда наведывались бы тысячи и тысячи. Насколько я смог понять, кое-какие работы здесь ведутся в тон-студиях, но не более того. Гид с гордостью показал нам бассейн, который якобы был построен по настоянию Элизабет Тейлор, когда она снималась здесь с Ричардом Бёртоном, но больше показывать было нечего, если не считать своего рода ангара, где сосредоточены разнообразные машины и механизмы тридцатых годов — они давно пришли в негодность и производят довольно жалкое впечатление... Словом, я не знаю, бывал ли здесь Марк Сандберг, но если бывал, не мог не расстраиваться из-за того, в каком состоянии находится детище его литовского деда.

Я полагаю, что вы ждёте рассказа о встречах со звёздами французского кино. Вынужден огорчить вас. До звезды — в прямом и переносном смысле — очень далеко, они отгорожены от нас защитными слоями, безвоздушным пространством, словом, доступ к ним крайне ограничен. Нам удалось пробиться лишь к двум — к Софи Марсо и Жану Рено. Хочу заметить, что сами звёзды, как правило, вполне контактны и приятны — когда до них доберёшься

Софи Марсо, снявшаяся в более чем тридцати фильмах, запомнилась мне своей необыкновенной красотой и совершеннейшейестественностью: никакой аффектации, всё просто, на любой вопрос — прямой ответ. То есть ни намёка на звёздность.

То же самое можно сказать о Жане Рено, одном из немногих не американских актёров, который добился абсолютного успеха в Голливуде.

— Чем вы объясняете это? — спросил я его.

Он пожал плечами — очень это по-французски — и сказал, чуть иронично улыбаясь: — Может быть, из-за физических данных. Ведь видно: если что, могу и отвесить кое-кому.

Он был уставшим, сказал, что ночами не спит: — Только что родился сыночек, орёт ночами напролёт.

И снова: абсолютная простота. Когда вся группа стала просить его сфотографироваться с ними, согласился без звука. Словом, симпатяга. Хотя отвесить, несомненно, может.

***

Дневник

22 мая
День первый
До Шереметьево-2 доехали спокойно, в штатном режиме. Но в аэропорту без приключений всё-таки не обошлось. Нас ждали операторы Влад Черняев и Евгений Переславцев и «грип»* Владимир Кононыхин. Они не с пустыми руками, а со всем багажом, это около ста восьмидесяти килограмм. То есть был лишний вес, порядка ста тридцати килограмм, который надо было оплатить. Но к этому мы были готовы. Зато совершенно не были готовы к тому, что письма в таможню от Первого канала не оказалось. Как сказал Черняев, без этого письма технику не выпустят.

Ладно. Можно было, конечно, долго ворчать, почему Маша Нестеренко, ответственный продюсер, не позаботилась заранее об этом письме, да что толку? Пошли на операцию «ОО» — «Операция Обаяние». Подошли к окошку, где оформляются грузы для вывоза за рубеж. Там стояли две женщины — одна молоденькая, с погонами младшего лейтенанта, другая уже давно распрощалась с молодостью. У меня есть правило: без нужды не конфронтировать, особенно с людьми в форме. Тем более когда виноват ты. А мы были виноваты. Когда таможенница, что была постарше, сказала, что может снять нас с рейса, я согласился, признал, что мы виноваты, что сделаем выговор нашему сотруднику.

— Ехать без аппаратуры смысла нет? — хохотнула она.

— Да уж, какой смысл, — согласился я.

Словом, бумагу она сделала, и мы, уплатив восемьдесят семь тысяч рублей за перевес, улетели в Ниццу.

Прилетели. Встречают: Маша Нестеренко, Аня Колесникова и водитель Салман Муртазалиев. Выясняется, что головная машина, которую дала нам компания «Рено», неисправна. Их представитель говорит, что её надо починить. Н.Ю., наш генеральный продюсер, говорит, что ничего мы чинить не будем, а возьмём исправное «Рено» этой же модели напрокат. На том и договорились. Едем в Канны. До съезда с автострады доезжаем за полчаса. Потом столько же ползком добираемся до отеля «Мартине». Всюду полиция, а что поделаешь — Каннский кинофестиваль. Толпы зевак, масса перекрытых проездов. Все ждут знаменитостей. Канны — спокойная рыбацкая деревушка, приобрела известность благодаря английским и русским аристократам. Проложили набережную, построили отели — и «принцы, принцы, повсюду принцы!», по словам де Мопассана. По отдельности всё это производит мало впечатления, Дворец кинофестивалей плоский, похож на блиндаж. Население в основном пожилое. Хотя на кинофестиваль, конечно, съезжается много народа.

Располагаемся. Довольно жарко, хоть и пасмурно. Хозяйка квартиры, в которой живут наши продюсеры, русская. Зовут Людмила Александрова. Замужем за внуком кинорежиссёра Григория Александрова. Живёт во Франции уже тридцать лет.

Довольно красивая, малость переспелая блондинка с формами, о чём сама прекрасно знает. Договорились взять интервью у неё в 15:00 для темы «Русская Франция». Удалось получить несколько интересных слов о французах и о Франции, а в основном бурный поток о космогонии, реинкарнации, карме. На прощание крепко, «на французский лад», обняла и прижала к пышной и, по ощущению, всё ещё упругой груди.

Едем в Монте-Карло брать интервью у знаменитого французского шефа Алена Дюкасса. Монте-Карло набит любителями автогонок «Формула-1», которые состоятся послезавтра. Подъезжаем к зданию, в котором Дюкасс будет готовить ужин. Временный лифт, прикреплённый к внешней стене здания, дрожит и вздрагивает, поднимаемся на нём на шестнадцатый этаж. Крыша. Изумительный вид на бухту, где пришвартованы десятки, сотни яхточек, яхт и яхтищ. На крыше выясняется: г-на Дюкасса не будет. Почему? А хрен его знает, не будет, да и всё тут. Что-то мне этот Дюкасс не понравился изначально.

Возвращаемся в Канны. В 21:00 — вечер ювелирной фирмы «Шопар». С 1998 года она изготавливает «Золотую пальмовую ветвь», главный приз фестиваля. Первый набросок для неё сделал Жан Кокто, в тридцатых. Можно взять интервью у Каролин Шефель, со-президента «Шопар». Маленькая, худенькая весёлая женщина средних лет. Умна, остроумна, на первый взгляд кажется порхающей бабочкой. Вспоминаю Мохаммеда Али, который говорил о себе: «Float like a butterfly, sting like a bee».*

Ужин. Огромное количество обнажённого тела. Главным образом ноги, все в мини-юбках, вне зависимости от возраста. Потом грудь, спина. Поначалу теряешься, потом перестаёшь обращать внимание. Стиль единый: длинные прямые светлые волосы, высокие каблуки, всё обнажено до предела. Отличить одну женщину от другой сложно.

Мужчины тоже на одно лицо. Странно. Скука смертельная, которую не может развеять даже Алёна Долецкая, редактор русского издания Vogue, сидящая за нашим столом.

День на редкость бестолковый.__

23 мая
День второй
В 10:00 предстоит интервьюировать бессменного директора Каннского фестиваля Жиля Жакоба. С организацией встреч и интервью помогать нам взялся американский документалист Эд Флаэрти. У входа во Дворец фестивалей встречаемся с Аней и помощницей Эда Сарой, поднимаемся в комнату, выходим на террасу. Ждём. И... ждём. И ещё немного ждём. Наконец, за нами приходит Флаэрти: интервью состоится в другом месте. Перебираемся в другое место.

И опять ждём. Это огромный зал с потрясающей библиотекой книг о кино. Наконец, оказывается, что Жакоба не будет. Позже удаётся выяснить, что с ним случился удар.

Небольшой stand-up*.

Идём брать интервью у Марка Сандберга, историка кино и внука создателя киностудии La Victorine.

Интервью отличное. Одно удовольствие.

Потом интервью с Жоэлем Шапроном. Он долгое время отбирал фильмы из стран бывшего Союза и Восточной Европы для фестиваля. Тоже отличное, и — по-русски.

В ответ на вопрос «Что означает для вас быть французом?», Сандберг сказал, что хоть он литовский еврей, но француз до кончиков ногтей, обожает Францию, а Шапрон заговорил о древней, прекрасной культуре.

Больше интервью не было.

Вечером за ужином — случайная встреча с Владимиром Пирожковым, человеком, которому известна тайна изготовления самурайского меча.

24 мая
День третий
С утра — пробежка по набережной Круазетт со съёмками. День, в общем, пустой. Видно, как постепенно всё сворачивается, упаковывается. Отдых. Бассейн. Сон.

Вечером — закрытие фестиваля.

Около Дворца толпа. Ждут звёзд.

Странно, что за магия? Что за удовольствие издали увидеть Квентина Тарантино? Мы сидим почти под потолком. Церемония совершенно деловая. Вообще всё организовано так, что позавидовали бы немцы. Минута в минуту.

Потом фильм Яна Кунена: «Коко Шанель и Игорь Стравинский».

По фильму выходит, что она была его любовницей и создала в это время  Chanel № 5 . По Интернету выходит, что она была любовницей Дмитрия Романова, племянника Николая II, и создавала духи при его участии. Где правда? Фильм между тем отличный.

Владимир Познер