Романы Михаила Шишкина больше продаются в Германии, а Акунин, Пелевин и Лукьяненко — в Англии и Америке. Переведены и другие, но об успехах речи не идет. Пока что главный российский книжный успех — покупка Александром Мамутом британской книжной сети Waterstone’s.

Светлана Аджубей

директор фонда Academia Rossica, представляющего российских писателей в Великобритании

— Вы знаете эту пресловутую цифру — переводы художественной литературы с русского на английский язык составляют менее трех процентов от общего количества переводов, чуть ли не в пределах статистической погрешности. Переводы с русского много лет уже не попадают в списки Best Translated Books Award. Почему так?

— Конечно, есть что экспортировать, каждый, кто хоть что-то читает из современной русской литературы, знает это. Но, как ни странно, главным современным русским писателям приходится конкурировать с русскими классиками XIX века. Толстой, Достоевский, Чехов — это да, а вот к Сорокину или Маканину они относятся более настороженно. Преодолением этой инерции долгое время никто не занимался. У русских ведь не было практически аналогов Британского совета, Гете-института, Института Сервантеса. Считалось, что невидимая рука рынка сама расставит все по местам и покажет, кто чего стоит. На самом деле степень интереса к русской литературе, конечно, связана с интересом к самой России, а сейчас Россия не очень интересна западному читателю. Но все-таки я верю в то, что можно убедить читателей, что чтение современных русских романов — не такая уж экзотика. И нужно делать это через английских агентов и критиков, объяснять издателям, что издавать русские книги не потеря времени, что есть хиты, которые должны выстрелить рано или поздно. Все это произойдет, просто не сразу. Но чтобы это произошло, хочется, чтобы и сами русские авторы верили в себя и более активно искали издателей за пределами России.

— А что востребовано сейчас из русской литературы?

— Разное — от романов, где объясняется, как на самом деле устроена жизнь в России, в путинской России, в частности, отсюда, например, купленные права на переводы Андрея Рубанова, до детективов, шпионских триллеров и фантастики. Акунин, Лукьяненко, Сергей Костин, Мастер Чэнь. На самом деле сложно сказать, что это прямо-таки «востребовано». Скорее издатели пока экспериментируют с этими книгами.

— А как вообще воспринимается на Западе современная русская литература? Каков вообще образ ее в сознании западных людей?

— В последнее время интерес вызывает такая «Россия нуар», Россия девяностых. Скорее всего, это просто обостренная реакция на утрату России как некой «вселенской совести», своего рода история о падении ангела. Да, скорее так — либо полная потеря интереса, либо демонизация; поляризовано. В целом Россия видится, как и в XIX веке, в парадигме вечного великого испытания человеческого духа. Все-таки для них Россия — страна интеллектуальной литературы и, соответственно, таких авторов, как Шишкин, Пелевин, Быков, Улицкая. Жанры — фантастика и детектив — Акунин, Лукьяненко, Глуховский — тоже могут быть интересны, но это не то чтобы массовый интерес. Хотя Акунин и Лукьяненко даже в аэропортах продаются.

— А насколько там существенна национальная идентичность — то, что у Лимонова, Проханова, Пелевина обозначается как «русское»? Им важно, что это именно русское — или пусть будет чье угодно, лишь бы это был качественный текст?

— Естественно, у них представление о русской идентичности отличается от нашего. Я думаю, что русская литература востребована как продолжение той самой истории о великом преодолении и великом испытании. Ну и в самом деле, наверное, этим лучшая русская литература и ценна. Как и вообще хорошая литература. Просто Россия предоставляет больше сюжетов именно для таких историй и такой литературы. Ну и делает русских экспертами по этой части.

— Почему за последние двадцать лет ни одного интернационального хита так и не было произведено? Ведь последние настоящие хиты — это «Мастер и Маргарита», «Живаго», «Архипелаг ГУЛАГ» — и все, на этом конец.

— То, что вы называете «хит», — это все-таки имеет отношение скорее к восприятию текста, чем к его сущности. И это связано, конечно, с тем, есть ли интерес к стране в целом. Можно привлечь интерес к какой-то национальной литературе, но к стране целиком — это уже история, не только к литературе имеющая отношение.

— В России считается, что чуть ли не единственный писатель, феноменально популярный на Западе, — это Пелевин. Этот успех в самом деле существует? Его правда удалось конвертировать?

— Да, его знают, его книги можно найти в крупных книжных магазинах — но не то чтобы это был роман-который-обязательно-надо-прочитать. Даже он — это все-таки скорее такая литературная экзотика.

— А вот такие странные проекты — типа мамутовского магазина русской книги в Waterstone’s — теоретически, у них есть шанс повлиять на изменение ситуации? Или это все-таки такая сугубо русская история?

— Сугубо русская, да, но об этом магазине — как о феномене книготорговли, того, как в принципе должен выглядеть современный книжный магазин, — очень много разговоров, и это, конечно, очень хорошая реклама и для русской литературы на Западе вообще, и магазин этот мог бы стать трамплином для прыжка русских авторов в английский литературный мир. Мы планируем проводить в Waterstone’s регулярные события с русскими авторами, приглашая английских авторов, критиков, агентов, издателей. Посмотрим!

— От чего зависит, что одного писателя поддерживают разные государственные или негосударственные фонды — в смысле ему находят переводчиков, экспонируют его на разного рода ярмарках и фестивалях, — а другого нет?

— Поддерживаются те, кто интересен западным издателям и читателям, те, кого выделили западные агенты.

— А как они их «выделяют»? Как все это устроено с точки зрения индустрии?

— Рецепты известны — поддержка, гранты, фестивали, реклама, работа с профессионалами, создание у них ощущения надежности этого партнерства. Нужно работать с зарубежными агентами и издательскими профессионалами, помогать им. Это процесс не очень управляемый, но если чаще бить по воротам, то в конце концов, скорее всего, мяч туда залетит. Даже успеху Стига Ларссона, как мы знаем, предшествовали годы неуспеха.

Пять русских писателей, которых издают за границей

1. Борис Акунин

2. Сергей Лукьяненко

3. Виктор Пелевин

4. Захар Прилепин

5. Михаил Шишкин

Взгляд со стороны

Дэниел Калдер

колумнист The Guardian и английского сайта РИА «Новости»

Недавно на английский перевели трилогию Сорокина «Лед». Странное дело: десять лет назад, когда было много шума вокруг движения «Идущие вместе», уничтожавших его роман «Голубое сало», я подумал, что на месте английских и американских издателей поскорее бы перевел эту книгу, чтобы капитализировать скандал. Увы, они как-то устояли перед этим соблазном — и спохватились сейчас, когда капитализировать уже нечего. Но это типичная история. В 90-х единственным современным российским автором, книги которого можно было легко достать на английском, был Пелевин — притом что это все-таки специфическое чтение. За последние десять лет, правда, кое-что изменилось, перевели и других — наибольший успех имел Борис Акунин: в Англии его детективы до сих пор неплохо продаются. Но если смотреть и раньше — там такая же искаженная картина. Скажем, Василий Аксенов, много лет бывший профессором в университете Джорджтауна, для нескольких своих последних романов попросту не смог найти издателя. А такую русскую классику, как «Двенадцать стульев», здесь вообще практически не знают. На Западе любят, чтобы русский писатель был бородатым и серьезным.

Вив Гроскоп

журналист The Telegraph

Казалось бы, большой магазин русских книг в центре Лондона — последняя вещь, в которой нуждается убыточная книжная индустрия. Но новый хозяин Waterstone’s Александр Мамут не согласен. Его целевая аудитория — не только более 100 тысяч русских, живущих в Лондоне, но и англичане: из заслуживающих внимания русских писателей в Russian Book Shop имеет смысл искать Людмилу Петрушевскую, Сергея Костина, Виктора Пелевина, Дмитрия Быкова, суперпопулярного на родине «короля вампиров» Сергея Лукьяненко или Анну Старобинец — ее называют «русским Стивеном Кингом», и она имела большой успех на прошлогодней Лондонской книжной ярмарке.

Лев Данилкин