Я трижды работал в жюри литературных премий. Дважды было стыдно в глаза людям смотреть. А как будут смотреть людям в глаза Сергей Гандлевский и Павел Басинский? Сенчин проиграл непопулярному финалисту. Елена Чижова и её скромный, в меру талантливый, в меру антисоветский роман оказался приемлемее, чем «Елтышевы».

В новом выпуске «Литературы online» от Сергея Белякова комментарии к вручению «Букера». Практические рекомендации для желающих получить «Большую книгу». Тексты недели — стихотворение Иосифа Бродского и рассказ Игоря Фролова — к 30-летию афганской войны.

Событие недели — удобный лауреат «Букера»

«Русский Букер» вручили хорошему, но ординарному роману Елены Чижовой. Книгу Романа Сенчина букеровское жюри, как и Литературная академия, призами обошли.

Я трижды работал в жюри литературных премий. Дважды мне было стыдно в глаза людям смотреть. Поэтому ругаться не стану, постараюсь понять.

На букеровской церемонии, в шикарном ресторане пятизвёздочной гостиницы «Золотое кольцо», несколько человек уже готовы были праздновать победу Романа Сенчина. А зря. Стоило приглядеться к членам жюри, чтобы безошибочно вычислить победителя.

Павел Басинский, которого все считали сторонником Сенчина и даже посадили за один стол с фаворитом шорт-листа, выразительно молчал и мрачно глядел в потолок. Взгляд Алексея Варламова был скорее смущённым, как будто извиняющимся, а Сергея Гандлевского — надменным.

Всё говорило за победу Елены Чижовой. Потому что только её повесть, предусмотрительно названная романом, могла обойти «Елтышевых».

Потому что Юзефович и Терехов свои премии только что получили, потому что Хазанов в этом году тоже был лауреатом, потому что наградить никому не известную Елену Катишонок жюри не могло решиться.

Вот и повезло наконец-то Елене Чижовой. Критики её не любили, читатели не знали, издатели не интересовались.

«Журавли и карлики» Леонида Юзефовича, «Елтышевы» Романа Сенчина и «Вчерашняя вечность» Бориса Хазанова появились сначала на страницах «толстых» журналов, но вскоре вышли отдельными книгами в крупных и престижных издательствах. «Время женщин» оказалось единственным исключительно журнальным романом.

Так что Елена Чижова, несмотря на все свои прежние литературные заслуги, в том числе и два букеровских шорт-листа, выглядела эдакой Золушкой, которой добрая фея (Сергей Гандлевский) подарила бальное платье. Теперь-то «Время женщин» обязательно издадут.

Самый первый «Русский Букер» в 1992 году вручили не тогдашнему фавориту Людмиле Петрушевской, а малоизвестному прозаику и переводчику Марку Харитонову. Он оказался компромиссной фигурой.

История повторилась. Сенчин проиграл Елене Чижовой, нераскрученному и непопулярному финалисту.

Видимо, Елена Чижова и её скромный, в меру талантливый, в меру антисоветский роман оказался приемлемее, удобнее, чем «Елтышевы».

Как получить «Большую книгу»?

Всё очень просто.

1. Первую, трёхмиллионную премию может получить только очень известный писатель. Его книга может быть какой угодно, но ведь премию дают не книгам, а людям.

В «Камергерском переулке» Владимира Орлова более пятисот страниц. А «Каменный мост» Терехова ещё длиннее — 830!

Неужели вы думаете, что все 100 членов академии прочитают 13 (а бывает и больше) увесистых томов?

Осилить 13 книг, в большинстве своём скучных, часто дурно написанных, намеренно усложнённых садистом-писателем, может только профессиональный литературный критик.

Но критики не составляют и четверти жюри. Да ведь и они тоже люди! Кто-то свою книжку пишет, кто-то преподаёт, кто-то журнал редактирует. Хватит ли свободного времени на всех финалистов?

А что уж говорить о Петре Авене, Михаиле Фридмане, Викторе Вексельберге, Эдварде Радзинском, Константине Эрнсте? Никогда не поверю, что все они добросовестно, от корки до корки перечитали творения финалистов «Большой книги».

В один день два критика, не сговариваясь, сказали мне: «А кому там ещё премию давать, кроме Юзефовича?» Один критик был либералом, другой — почвенником, один читал «Журавлей и карликов», другой в глаза не видел этой книги.

Не уверен, что все члены академии читали прозу Леонида Зорина, но кто не знает этого почти легендарного человека? Живой символ либерализма, любимец шестидесятников, автор «Варшавской мелодии» и «Покровских ворот». Да и сыщется ли в современной литературе писатель, чью первую книжку отрецензировал ещё Максим Горький?

2. На вторую-третью может претендовать и малоизвестный читателю литератор. Важно, чтобы у этого литератора нашлись влиятельные и талантливые пиарщики.

Этот сезон «Большой книги» стал триумфом литературных критиков, преимущественно газетных. «Каменный мост» сделали критики. Роман Александра Терехова издательство «АСТ» выпустило скромным тиражом. Продажи шли не слишком бойко. Но в роман влюбилось несколько первоклассных критиков. Это определило успех.

Рецензии Андрея Архангельского и Виктора Топорова были так хороши, так художественны, что редкий читатель не взял бы «Каменный мост» на заметку.

Кто из академиков осилил толстенный кирпич от Александра Терехова, я не знаю. Но не сомневаюсь, что почти все они хотя бы пару-тройку рецензий на «Каменный мост» прочли. И запомнили.

3. Книга должна быть модной. Три года подряд в моде были книги о замечательных людях. Год за годом лауреаты получали свои миллионы как бы на двоих с Борисом Леонидовичем или с Алексеем Николаевичем, а то и с Александром Исаевичем.

В этом году мода прошла. А потому книгу Аллы Марченко «Ахматова: жизнь» встретили холодно. Иные и с раздражением. Хотя написана она куда добросовестнее, основательнее, чем биографии Алексея Толстого и Бориса Пастернака.

Тексты недели

Иосиф Бродский. Стихи о зимней кампании 1980 года.

Игорь Фролов. На пересылке. Главы из семейной хроники // Бельские просторы. 2009. № 9.

Бродский, после гнусного суда над ним, стал неподсуден, уже при жизни был признан классиком, почти божеством.

Но для Игоря Фролова он как будто равный, он всего лишь дядя Ося, друг семьи, едва ли не родственник. Фролов даже решается говорить голосом Бродского. И говорит блестяще, достойно Поэта:

«Всего один день в пустыне, когда раскалённый ветер, текущий в долине вместо реки, выпивает воду из виноградной грозди, превращая её к вечеру в старчески сморщенный сладчайший изюм… небо, налитое до краёв молодыми чернилами, ещё прозрачно зеленеет… дымы печей и кальянов, запахи жарящейся баранины, горячих лепёшек, кисло-терпких гранатовых разломов, нежно-скользких дынь, розовых масел… и чтобы над всем этим вдруг открылась чёрная бездна, полная звёзд, над которой я повис, цепляясь за борта арбы…»

Цитировать хочется без конца, трудно остановиться, но мастерством в наше время не удивишь. Не этим трогает повесть.

Вся история придумана, но очень достоверна. Так не случилось в жизни, но могло случиться. В искусно сплетённом сюжете нет искусственности. Великий поэт в самом деле был в Саянах, когда там жили молодожёны, родители героя. Их встреча была возможна. А на следующий год родился у молодожёнов будущий советский солдат, участник афганской войны. А ведь не должен был родиться, так считал Бродский:

Слава тем, кто, не поднимая взора,
Шли в абортарий в шестидесятых,
Спасая отечество от позора!

Повествование вырастает из «Стихов о зимней компании 1980 года», из обиды и боли Игоря Фролова за себя и за своих товарищей.

Заунывное пение славянина
Вечером в Азии. Мёрзнущая, сырая
Человеческая свинина
Лежит на полу караван-сарая.

Война была роковой ошибкой, не роковой даже — преступной. Можно осуждать государство, но как мог поэт оскорбить погибших, раненных, изувеченных на войне советских солдат?

Ради чего написаны эти строчки, для кого звучал по радио «заунывный, как псалом, стих»? Зачем поэту Афганистан? Писал бы свои «Письма к римскому другу».

Может быть, простым смертным не дано понять гения? Бродский «совсем не литератор и очень мало человек — он только поэт» (Лидия Чуковская).

Всё ли позволено поэту?

За свои поступки надо отвечать даже ему. И автор «Стихов о зимней кампании 1980 года» не заслужил света, он заслужил только покой.

Мечтавший о тёплом юге, о солнечном городе, Бродский завещал похоронить себя в Венеции.

«Теперь он лежит там, на одном из островков чумного города, который гниёт, стоя по горло в собственном дерьме».

Но Игорь Фролов не бросил в поэта камень. Его герой лишь попросил сестру положить афганский камешек на могилу «дяди Оси».

Сергей Беляков, Екатеринбург