Завантажити

маргинальной ветви нового постантичного рационализма. Апофатизм уходит в кельи монахов восточной ветви христианства и становится основой для формирования так называемого исихазма. Будучи тесно связанным с историей Византии, он во многом повторяет историческую траекторию империи. Закат империи и возникающая в связи с этим потребность в компенсаторной идеологии, позволяющей жить в условиях крушения византийского мира, не могли не вызвать всплеска интереса к исихазму. На короткий период времени апофатическое богословие попадает в центр общественного внимания, становится официальной доктриной православной церкви. Последовавшее вскоре падение империи привело к закату византийского исихазма.
В латинской части Европы ситуация была существенно иная.
Разрушение Западной Римской империи освободило пространство для свободного и ничем не стеснённого развития новой формы социальной организации – феодализма. Несмотря на довольно длительный переходный период, последовавший вслед за падением Рима и сопровождавшийся общей деградацией социальных структур и культуры, оставшихся в наследство от античной империи, становление нового, построенного на христианской идеологии общества вызвало всплеск оптимистических ожиданий во всех слоях общества. Казалось, что построение новой социальной организации приведёт к разрешению проблем, стоявших перед людьми. Деятельность вновь начинает рассматриваться как важнейшее условие человеческого благополучия, что не могло не привести к росту значения и авторитета рациональных форм отношения к миру. Говоря о рациональности, свойственной духовной сфере феодального общества, укажем на две ведущие формы рациональности, взаимодействие между которыми во многом определяло характер рациональной сферы общественного сознания. Это юриспруденция и богословие. Юриспруденция была наиболее востребованной формой рациональности, обслуживавшей практические нужды средневекового общества, говоря марксистским языком, она была наиболее близка к практике, именно в юриспруденции разрабатывались наиболее общие матрицы понимания и объяснения средневекового мира, отсюда они переходили в другие формы рациональности, где использовались и интерпретировались на специфическом материале. В частности, общепризнанным является тот факт, что латинское (западное) богословие носило «юридический» характер, в том смысле, что в основу понимания отношения между человеком и богом была положена схема, возникшая в рамках средневековой юриспруденции и предполагавшая, что между богом и человеком заключён определённый договор, выполнение условий которого является обязательным для обеих сторон. Подобного рода юридическая установка прослеживается не только на стратегическом уровне, но и на, так сказать, тактическом, многие богословские вопросы трактовали по аналогии с правовыми, в частности проблема оправдания: западные (в том числе евангельские) христиане имеют тенденцию рассматривать Священное Писание с юридической точки зрения, тогда как восточный христианский мир больше ориентирован на личное, мистическое участие в Божественной жизни. Латинский юридический подход, доставшийся в наследство Западной Церкви, рассматривает такое библейское понятие, как, например, «оправдание», в юридическом ключе — вина и невиновность, наказание и милость.
Интересно, что термин «казуистика» применялся как по отношению к богословию, так и по отношению к юриспруденции.
Богословие было второй важнейшей формой рациональности, и в сферу его компетенции входили все вопросы, касающиеся идеологического обеспечения существования средневекового человека. С самого начала своего возникновения оно носило ярко выраженный рационалистический характер. Средневековые богословы отошли от характерной для периода патристики ориентации на платонизм и обратили свои взоры к Аристотелю, усматривая в его творчестве образец, которому должно следовать богословие. Стремление подвести надёжное основание под христианские богословские построения с неизбежностью привело к исследованиям роли разума в богословии. Эта тема стала доминирующей темой схоластики. В процессе богословского возрождения раннего Средневековья стали преобладать два направления: во-первых, необходимость систематизировать и расширить христианское богословие, во-вторых, необходимость доказать присущую ему рациональность. Хотя в основном раннесредневековое богословие и не вышло практически за рамки повторения взглядов Августина, однако ширилось стремление систематизировать идеи Августина, а только затем идти дальше. Но как именно можно было это сделать? В исторически короткий период времени была осознана необходимость в «теории метода». К тому же стал актуальным вопрос о том, на основании какой философской системы было бы возможно доказать рациональность христианского богословия. В XI веке Ансельм Кентерберийский выразил эту основополагающую уверенность в рациональности христианской веры в двух фразах, которые стали связываться с его именем: «fides quaerens intellectum» («вера, ищущая разумения»64) и

читати