Завантажити

античного рационализма, неоплатонизм был близок и понятен по преимуществу христианским интеллектуалам эпохи становления христианской доктрины, и они широко обращались к его опыту и идеям.
Одной из центральных методологических установок неоплатонизма был апофатизм. Благодаря апофатизму неоплатоникам удалось организовать взаимодействие бытийного и рационального компонентов своей идеологии. Естественно, что апофатизм привлек внимание христианских богословов. Это связано прежде всего с тем, что раннее христианство – религия пророков, религия, основанная на личном опыте своих выдающихся представителей, ещё не имеющая своей разработанной догматики, ещё не интерпретирующая систематически и по возможности последовательно и непротиворечиво религиозный опыт основателей конфессии. В таких условиях апофатизм позволял сохранять этот опыт как самобытный и самоценный элемент религиозной жизни, имеющий право на существование и ожидающий своей интерпретации со стороны религиозных теоретиков. Кроме этого, так сказать организационного, аспекта апофатизма имелся и другой резон для интереса к нему со стороны христиан. Дело в том, что интуиция неизъяснимости божественной тайны, открывающейся мистикам во время экстаза, как нельзя более соответствовала ощущениям христианских мистиков, и они находили в апофатизме одно из существенных оправданий и объяснений для своего личного опыта. Естественно, что интерес к неоплатонизму, апофатическая установка и использование различных психотехник были уделом весьма небольшой, я бы сказал, наиболее продвинутой и рафинированной части христианской общины. Поэтому не удивительно, что приобретение христианством статуса государственной религии и последовавший за этим массовый приток новых христиан (неофитов) привели к существенному «разжижению» и упрощению, если не сказать вульгаризации, христианской жизни, что привело к тому, что недовольные сложившимся положением вещей религиозные виртуозы попытались уйти от мира и организовали первые монашеские общины, ставившие своей целью сохранение мистических элементов христианства от профанизации со стороны неофитов.
С этого момента христианский апофатизм перемещается в монастыри и развивается там, широко используя мистический опыт монахов. Будучи известным под именем исихазма, он становится мощным религиозным движением, прежде всего в восточной ветви христианства. Этот период истории христианского апофатизма связан с именами св. Антония Египетского (III–IV века), Макария Египетского (IV век), Евагрия Понтийского (IV век), Иоанна Лествичника (VI век) и Исихия Синайского (VIII век). Формирующаяся в монастырях исихастская традиция постепенно выстраивалась в стройную психотехническую и идеологическую систему. Каноническим текстом исихазма являются так называемые Ареопагитики. Эти тексты первоначально приписывались Дионисию Ареопагиту, впоследствии от этой идеи отказались, но поскольку настоящего автора установить так и не удалось, то начали говорить о ПсевдоДионисии Ареопагите как об авторе данных текстов. Именно в них систематически и исходя из христианских позиций изложены основные апофатические идеи. В трактате под названием «Мистическое богословие» Ареопагит излагает основные методологические предпосылки апофатического подхода к «познанию» бога. Например, он пишет: «Итак, я утверждаю, что Бог как Причина всего сущего запределен всему сущему; не будучи ни бессущностным, ни безжизненным, ни бессловесным, ни безрассудным, Он, тем не менее, не есть что-либо телесное, поскольку форма, образ, качество, количество и объём у Него отсутствуют и Он не пребывает в каком-либо определённом месте; у Него отсутствуют как чувственное, так и зрительное восприятие, ибо Он не только ничего не воспринимает, но и не есть что-либо из чувственно воспринимаемого; Он не подвержен болезням и свободен от смятения и волнений, являющихся следствием возбуждения чувственных страстей, однако Он не бессилен, не испытывает недостатка в свете, и Ему не присущи непостоянство, изменение, искажение, разделение, оскудение и, обобщая: ничто из чувственно воспринимаемого Ему не присуще, и Он не есть что-либо чувственно воспринимаемое»62. В силу этой своей запредельности божество не может быть объектом умопостижения, поэтому: «Бог – это не душа и не ум, а поскольку сознание, мысль, воображение и представление у Него отсутствуют, то Он и не разум, и не мышление и ни уразуметь, ни определить Его – невозможно; Он ни число, ни мера, ни великое что-либо, ни малое, ни равенство, ни неравенство, ни подобие, ни неподобие; Он ни покоится, ни движется, ни дарует упокоение; не обладает могуществом и не является ни могуществом, ни светом; не обладает бытием и не является небытием, ни сущностью, ни вечностью, ни временем и объять Его мыслью – невозможно. Он ни знание, ни истина, ни царство, ни премудрость, ни единое, ни единство, ни божество, ни благость, ни дух – в том смысле, как мы его представляем, ни сыновство, ни отцовство, ни вообще что-либо из того, что нами или другими (разумными)

читати