Завантажити

существами может быть познано. Он не есть ни что-либо не сущее, ни что-либо сущее, и ни сущее не может познать Его в Его бытии, ни Он не познаёт сущее и бытие сущего, поскольку для Него не существует ни слов, ни наименований, ни знаний; Он ни тьма, ни свет, ни заблуждение, ни истина; по отношению к Нему совершенно невозможны ни положительные, ни отрицательные суждения, и когда мы что-либо отрицаем или утверждаем о Нём по аналогии с тем, что Им создано, мы, собственно, ничего не опровергаем и не определяем, поскольку совершенство единственной Причины всего сущего превосходит любое утверждение и любое отрицание и, обобщая: превосходство над всей совокупностью сущего, Того, Кто запределен всему сущему, – беспредельно»63.
Вместе с тем одно дело теория, даже если это теория апофатизма, а другое – практика. Богатый опыт богообщения, полученный монахами-исихастами, существенно расширил корпус христианского апофатизма, обогатив его не только новыми интуициями, через которые человек приближается к божеству, но и детально разработанной психотехникой индуцирования этих интуиций. Макарий Египетский на основе собственного мистического опыта разработал учение об обожении как реальном прикосновении исихаста к божественному началу. Используя метафору «брачного союза», Макарий обращается к образам объятий, опьянения, любви и экстаза. Во время экстатического слияния с божеством на душу исихаста исходит божественное сияние, даруемое благодатным светом невечерним. Это сияние приводит душу в состояние особого внутреннего покоя, такое состояние подобно гладкой поверхности воды, актуализирует чувство целостности и сопровождается переживанием «неизречимой радости» и блаженства. Иоанн Лествичник обогатил учение христианского апофатизма описанием типичных стадий духовного пути исихаста. Максим Исповедник оставил потрясающие описания своего опыта переживания тотальности сущего. Мироздание переживается им как откровение о мире, о Всеедином Целом, о мировой гармонии, объединяемой и охватываемой божественной Любовью. Этот божественно прекрасный космос, пронизанный лучами Божества, отражается в каждой части мироздания, в каждой капле этого мира, отражается весь, повторяется бесчисленное количество раз, воспринимается логосами человеческими, ему сообразными и объединяемыми той же силой Любви. Это та «космическая литургия», в которой и сама христианская мысль, и непосредственный религиозный опыт, соединённые воедино, «неслиянно нераздельно», достигают своего «акмэ», своего совершенного предела. Именно в идее мира как всеединого целого обрело свой настоящий смысл представление о человеке как микрокосме Вселенной.
Огромный вклад в развитие исихазма внёс Симеон Новый Богослов. Описывая свой личный опыт, он не только подтвердил мистические интуиции своих предшественников, но и дополнил их развёрнутым описанием высшей стадии духовного опыта, широко используя метафору света и энергий. С его именем связывается и первое систематическое описание психотехники исихазма, изложенное в трактате «О трёх методах сосредоточения и молитвы». Идеи Симеона были подхвачены и развиты другим выдающимся подвижником Никифором Исихастом, в частности, разработанная им практика трезвления и хранения сердца, ставшая впоследствии обязательным этапом на пути исихастов к богообщению. Следующий крупный шаг в развитии методов исихазма связан с деятельностью Григория Синаита (XIII–XIV вв.). Обобщив многовековой опыт своих предшественников, он разработал единую методологию исихастского праксиса. Он выделяет две стадии на пути монаха к богообщению: монашеское делание, включающее в себя посты, подвижничество, удаление от мира и т.п., и созерцание («теопия»), состоящее в недеянии. Созерцание, по Григорию Синаиту, имеет три стадии: 1) сосредоточение и «молитва умом»; 2) «благодать» и «духовная радость», нисхождение «несозданного света», обретение «безмолвия ума»; 3) высшая ясность, «трезвость» («трезвение ума»), постижение сути всех вещей и созерцание своей собственной духовной сущности.
Вершиной и одновременно завершением византийского периода в развитии исихазма стало творчество Григория Паламы. Имея богатый личный опыт богообщения и опираясь на свидетельства других авторитетных исихастов, Палама предпринял достаточно успешную попытку теологической интерпретации исихастского опыта. Его труды, наряду с работами Псевдо-Дионисия, являются теоретическим обоснованием апофатического богословия в христианстве. Палама попытался дать правильную христианскую интерпретацию тех феноменов и интуиций, которые возникают у последователя исихазма во время опыта богообщения. Палама разработал учение о принципиальном различии сущности Бога, которая непроявлена и недоступна постижению, и самоизлучающихся «энергий» Бога, которые пронизывают весь мир, нисходя к человеку. При этом целостность и неделимость Бога остается ненарушаемой. Это «несотворённое» излучение Бога и есть тот «несозданный» «фаворский свет», которому уделено большое внимание в паламизме. В своей «метафизике

читати