Завантажити

точки зрения фактически приводит к деструкции всей системы деятельностного самопонимания человека. Естественно, что подобное положение не может быть терпимо, и человек не готов отказываться от смысла собственного существования и лишаться каких-либо перспектив в угоду логике, какой бы неумолимой она ни была. И это только один из возможных резонов против отказа от деятельностной самоидентификации человека. Возникает противоречие – человеческая деятельность не готова уступать первенство недеятельностным формам активности, а человек не готов пожертвовать свободой воли и личностной суверенностью ради получения доступа к более фундаментальным измерениям бытия, в то же время без такого доступа он обречён на исчезновение. Какую позицию должен занять человек перед лицом этой коллизии, что должен делать человеческий разум, внезапно осознавший свою безграничную ответственность перед человеком, по сути являющимся заложником его (разума) самомнения, и осознавший, что его (разума) собственных ресурсов уже не достаточно для того, чтобы вести человека дальше? Понятно, что это не та ситуация, при которой можно игнорировать вскрывшиеся обстоятельства. Если бы открывающаяся человеку ограниченность собственных жизненных оснований не сопровождалась интенсивным мировоззренческим дискомфортом, то он мог бы её игнорировать достаточно долго, несмотря на всю серьёзность резонов, обосновывающих эту ограниченность. Однако ситуация, в которой находится современный человек, существенно иная. Кризис вышел из кабинетов учёных на улицу. Его симптомы стали заметны всем. То, что раньше открывалось в результате довольно серьёзных рефлексивных усилий и было недоступно непосредственному усмотрению, сегодня стало общим местом и присутствует в человеческой жизни на уровне повседневного опыта, кажется, что ещё немного – и начнётся крушение всей системы прометеевского человека. В этих условиях от разума, а ещё точнее от науки, как высшего проявления деятельностного разума ждут ответа, и уйти от него она уже не в состоянии.
Итак, какую позицию должна занимать наука (самосознание) перед лицом того открывшегося обстоятельства, что человеческая деятельность не самодостаточна, а тот доступ к реальности, который она обеспечивает, не исчерпывает всех аспектов реальности? А, следовательно, те ответы на предельные вопросы, которые даются в рамках деятельностной парадигмы, неверны или как минимум ограничены. Да и дело здесь не в вопросах и ответах, а в получении доступа к бытийному опыту, доступа, который человеческая деятельность обеспечить не в состоянии, доступа, который снимает саму позицию вопрошания в силу её неподлинности. Ведь вопрошание предполагает отделённость вопрошающего от вопрошаемого, и в данном смысле вопрос о смысле жизни – это не столько вопрос, на который следует отвечать, сколько симптом, который следует купировать посредством восстановления разрушенной или почти разрушенной целостности человека и мира. Установка на сознательную синкретизацию человеческого присутствия в мире – вот та позиция, которая позволит разуму не утратить свою конституирующую роль в системе деятельностной субъективности и в то же время допустить бытие в актуальный жизненный опыт человека с тем, чтобы открыть возможности для его дальнейшего развития, развития, предполагающего сохранение индивидуальной суверенности, возможно, построенной не на личностных началах, но вполне реальной суверенности, обеспечивающей свободу доступа к опыту бытия.
Очевидно, что нынешняя ситуация типологически сходна с теми ситуациями, в которых находилось европейское человечество в период перехода к монотеизму и в Новое время. И тогда и теперь перед ним стояла задача открытия новых способов индукции бытийного опыта и выработки мировоззрения, способного адекватно ответить на вызов времени.
Остановимся на данном моменте поподробнее.
Итак, в период осевого времени сложилась ситуация, когда традиционные формы мифологической активности были подавлены деятельностным сознанием и во многом утратили способность трансляции бытийного опыта в повседневную жизнь человека, что привело к утрате античным мировоззрением способности к разрешению основных экзистенциальных проблем. В этих условиях человек пытался найти и осмыслить новые пути к бытийному опыту, что проявилось прежде всего в интенсивном освоении мифо-ритуальных комплексов, сложившихся в соседствующих с античным миром регионах. В этих условиях возникает необходимость в своего рода искусственных религиях, то есть религиях, возникающих в результате сознательных и целенаправленных усилий людей, пытающихся найти ответы на волнующие их вопросы и использующих для этого самые различные средства и имеющиеся решения. Данный период характеризуется интенсивным заимствованием восточных религиозных практик и их приспособлением к нуждам античного мира.
Этот процесс в конце концов привёл к выработке универсальной и качественно новой религиозной системы, обеспечивавшей античного человека доступом к бытийному опыту и дававшей ему

читати