Завантажити

понимание действительности. Такой интерес можно рассматривать в качестве своеобразной стихийной реакции на выявившуюся ограниченность дискурсивного подхода к решению мировоззренческих проблем. Однако такой реакции было совсем не достаточно. Дело в том, что к данному времени развитие научного знания дало свои результаты, и простое игнорирование достижений науки было в принципе невозможным. То есть любой отказ от главенства научных подходов в решении тех либо иных проблем предполагал получение санкции со стороны науки на такой отказ. В этом смысле факт интереса к вненаучным формам мировоззрения ещё не означал автоматического переориентирования человека на ту систему решений, которые эти мировоззрения предлагали. Складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, ясно, что мировоззрение, построенное на сугубо научных принципах, не в состоянии дать человеку необходимых решений, а с другой – те формы активности, которые в состоянии помочь в разрешении вечных вопросов, клеймятся как ненаучные и поэтому неистинные по своей сути. Соответственно решения, ими предлагаемые, несмотря на всю их эффективность, не могут быть приняты человеком деятельностным, прежде всего в силу их несамосознательности, то есть неверифицируемости средствами суверенного человеческого разума. В такой ситуации наука не могла молчать, требовалась её реакция и оценка сложившейся ситуации, коль скоро она претендовала на первенство в системе человеческой духовной активности.
Пытаясь проанализировать сложившуюся ситуацию с позиций классического рационализма, наука со всей очевидностью убеждалась в радикальном противостоянии научной картины мира тем интуициям, которые использовались при решении мировоззренческих вопросов в недискурсивных мировоззренческих системах. Эти интуиции настолько противоречили всему, что было известно современной науке, что их даже серьёзно не анализировали, относя к классу бессмысленных выдумок, научная критика которых была ниже достоинства научного знания. Но очевидная востребованность таких мировоззренческих систем, которые, несмотря на всю их ненаучность, пользовались спросом у широких масс населения, сама по себе порождала проблему, на которую необходимо было найти ответ. И ответом этим стали различные теории, утверждавшие, что вненаучные мировоззренческие системы выполняют определённые социально необходимые функции. В зависимости от того, как трактовались данные функции, эта социальная заангажированность оценивалась то как весьма полезный фактор, обеспечивающий стабильность общественного организма (Э.Дюркгейм), то как механизм, препятствующий развитию общества в сторону прогресса (К.Маркс). Однако в любом случае все значения и смыслы, которые могли быть найдены в системах вненаучных мировоззрений, в конечном счёте сводились к социальности, превращённым образом отражающейся в таких системах.
Результатом соответственного анализа стала своеобразная легитимизация вненаучных мировоззрений, легитимизация, исходившая из того, что, не будучи истинными по своему существу, ненаучные мировоззрения, тем не менее, необходимы на определённом этапе человеческой истории в силу того, что они определённым, пусть и превращённым, образом отражают реалии социального бытия человека и выполняют важные регулирующие функции. Такой подход предполагал, что высшим уровнем значимости, который мог быть выявлен в этих системах, был уровень социальный. То есть все представления об абсолюте в конечном итоге сводились к социальному. Конечно, такая интерпретация не могла не огорчать верующих, но вместе с тем она открывала определённые возможности для сосуществования науки и религий в рамках единой мировоззренческой системы. При таком сосуществовании вненаучные формы мировоззрений терпелись в качестве несовершенных, но исторически неизбежных компромиссов между обществом и человеком, компромиссов, необходимость в которых рано или поздно исчезнет. И тогда либо на место исчерпавших себя представлений придёт наука, либо эти представления останутся в качестве абсолютно конвенциальных по своей природе обозначений некоторых социальных реалий, обозначений, используемых просто в силу удобства и сложившейся традиции, а не в силу некоторой семантической необходимости. В качестве аналогии укажем на цвета светофора, выбор которых весьма незначительно влияет на работу светофора и никак не связан с сущностью транспортных проблем, им регулируемых.
До поры до времени такой ответ устраивал обе заинтересованные стороны, наука определила границы того пространства, в рамках которого она была готова терпеть претензии ненаучных форм духовной активности, а последние, в свою очередь, нашли способ вписаться в ландшафт современного им общества без существенных потерь. В этом смысле весьма интересна эволюция, которую претерпел протестантизм, пройдя путь от вполне респектабельной религиозности, признающей существование нуминозного аспекта реальности, до весьма рациональных систем, активно отвергающих всё то, что не выдерживает критики разума, и фактически

читати