Завантажити

являются представление об отдельности человека и мира и вытекающая из него установка на рассмотрение мира как определённой предстоящей человеку и доступной усмотрению картины, это всё то, что М.Хайдеггер назвал «поставом» и определил в качестве сущностной особенности деятельностного подхода к действительности: «При слове «картина» мы думаем прежде всего об изображении чего-то. Картина мира будет тогда соответственно как бы полотном сущего в целом. Картина мира, однако, говорит о большем. Мы подразумеваем тут сам мир, сущее в целом, как оно является определяющим и обязывающим для нас. Картина означает здесь не срисованное, а то, что слышится в обороте речи: мы составили себе картину чего-либо. Имеется в виду, что сама вещь стоит перед нами так, как с ней для нас обстоит дело. Составить себе картину чего-то значит поставить перед собой само сущее так, как с ним обстоит дело, и постоянно иметь с ним дело как с поставленным перед собой. Но тут пока ещё нет решающего определения, касающегося существа такой картины: «Мы составили себе картину чего-то» значит не только, что сущее у нас вообще как-то представлено, а ещё и то, что оно предстало нам во всём, что ему присуще и составляет его как систему. В этом «составить картину» звучат компетентность, оснащённость, целенаправленность. Где мир становится картиной, там к сущему в целом приступают как к тому, на что человек нацелен и что он поэтому хочет соответственно преподнести себе, иметь перед собой и тем самым в решительном смысле пред-ставить перед собой. Картина мира, сущностно понятая, означает таким образом не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины. Сущее в целом берётся теперь так, что оно только тогда становится сущим, когда поставлено представляющим и устанавливающим его человеком. Где дело доходит до картины мира, там выносится кардинальное решение относительно сущего в целом. Бытие сущего ищут и находят в представленности сущего»35.
Понимание бытия в координатах деятельностной парадигмы ознаменовалось рядом существенных достижений, связанных с именами таких мыслителей, как Аристотель, Фома Аквинский и др. Вместе с тем допущения, положенные в основу деятельностного подхода к бытию, и связанная с этими допущениями ограниченность концепции бытия не могли пройти незамеченными со стороны исследователей. Дело в том, что понимание бытия как некой первоосновы сущего не проблематизирует вопрос существования сущего, между тем этот вопрос неизбежно возникает при попытках понятийного осмысления бытия в качестве первоосновы сущего. Природу возникшей проблемы можно объяснить одновременным присутствием в одном и том же термине (бытие) двух тесно связанных, но всё-таки разных понятий: существования и сущего. Понятие сущего, как его обычно понимают философы, не подразумевает с необходимостью существования, но только может его включать. В самом деле понятие сущего философы немедленно подразделяют на реальное сущее и возможное сущее; и только сущее, взятое вот таким образом, во всей его полноте, составляет в их глазах собственный предмет метафизики вообще и онтологии в частности. Однако заметим, что данное различение, столь простое на первый взгляд, чревато множеством затруднений. Буквально оно означает, что всякое сущее есть либо нечто актуально существующее, либо нечто возможное. Таким образом, возможное предстаёт как своего рода кандидат на существование, которое оказывается единственной полной формой бытия. Во всяком случае, возможное – это сущее, которое либо ещё не получило существования, либо уже утратило его и не смогло обрести вновь, а потому представляет собой как бы умаленное бытие. Стало быть, тогда нужно считать актуальное существование высшим онтологическим признаком бытия. В этом очень легко убедиться, потому что невозможное будет тогда абсолютным Ничто, то есть тем, что не существует и не может существовать. Обратная точка зрения также ведома философам. Можно даже сказать, что в некотором смысле она им ближе. Если придерживаться первого подхода, то нужно считать любое существующее высшим сущим, нежели любое возможное. Но обычно философы поступают иначе. Скорее дело обстоит таким образом, как если бы достаточно было приписать общее свойство существования всем сущим, которые не являются чисто возможными, а затем уже не принимать его в расчёт. Ведь существование реального сущего не служит его отличению от другого сущего, а лишь одинаковым образом полагает все реальные сущие вне класса чисто возможных сущих. Различия и степени вводятся в иерархию реальных сущих не фактом их существования, а тем, что они суть. Но то, что они суть, определяется их сущностью, которая остаётся самотождественной в любом сущем независимо от того, рассматривать его как реальное или как чисто возможное. Именно этим, по мнению Э.Жильсона, прежде всего объясняется тот факт, что многие философы привыкли обращаться с реальным сущим, как если бы оно было просто возможным, а в конечном счёте уступать естественной склонности влекущего их в этом направлении

читати