Завантажити

человеческой способностью к рассуждению и сводится к анализу фактов восприятия и выстраиванию на их основе определённых гипотез о строении мира, гипотез, которые могут подтверждаться либо отвергаться опытом человека. Нетрудно заметить, что так понятый путь к истине весьма близок к тому её пониманию, который стал само собой разумеющимся в эпоху Нового времени. И там и тут есть определённые факты восприятия, поддающиеся критической оценке и анализу, и уже на основе этой оценки вырабатывается картина реальности. Платон, правда, не развил свою мысль в направлении экспериментальной проверки истины, но именно такое направление движения следует из его понимания истины. В принципе такой подход к истине самодостаточен, но из него отнюдь не следует дальнейшая логика развития притчи о пещере. Вполне можно представить себе ситуацию таким образом, что всё знание о внешнем мире будет строиться на основе анализа тех скудных данных, которые человек получает от своих органов чувств, и от качества самого анализа будет зависеть качество истины. Сама же истина ничем не ограничена, к ней можно прийти и на основании той информации, которую человек получает из восприятия. Такой подход предполагает радикальную разделённость между субъектом и объектом, разделённость, роковым образом обусловливающую характер связи человека с миром. Именно такое понимание истины воплотилось в той философской традиции, которую мы связываем с именами Декарта и Канта. И всё развитие науки, начиная с Нового времени, демонстрирует, что такое минималистское решение вопроса об истине совсем не ограничивает горизонты познания.
Но Платон не довольствуется теми возможностями, которые открывает такой подход, он идёт дальше, и второй шаг к прояснению своего видения истины, который он предпринимает, далеко не очевиден. Его предположение, что человек может избежать участи закованного пленника и непосредственно узреть предметы, знакомые ему лишь по теням, – это очень смелое допущение. Возможность такого усмотрения никак не следует из гипотезы, положенной в основу той картины познания, которую мы обсуждали выше. Ведь мир теней, будучи детерминирован реальными вещами, в принципе даёт достаточно информации для того, чтобы на основе рассуждения выстроить адекватную и прагматически достаточную картину реальности. Картина эта будет в чём-то противоречить непосредственным данностям восприятия, но если при её помощи можно будет ориентироваться в мире и она не будет накладывать принципиальные ограничения на человеческое познание, то нет необходимости в отказе от неё.
Платон, однако, не удовлетворяется таким видением человеческого познания и дополняет его шагом, предполагающим возможность непосредственного усмотрения тех предметов, которые ранее были знакомы человеку лишь по их теням. И хотя он утверждает, что на этом уровне человеку открываются новые, неведомые ему ранее аспекты реальности, тот факт, что эти аспекты детерминируют характер тех теней (проекций), которые видят прикованные люди, оставляет открытой возможность для опосредованного открытия этих не воспринимаемых аспектов реальности при помощи рассуждения. Но рассуждение не удовлетворяет Платона, он снова и снова подчёркивает возможность восприятия, именно восприятия, а не познания высших аспектов реальности. Почему для него так важно это обстоятельство? Для нас, современных людей, характерно отношение к восприятию как подчинённой субъективной способности человека. Если я что-то знаю о мире и это знание подтверждается моим восприятием, то это очень хорошо, хотя и не принципиально. И если наше восприятие противоречит нашему знанию, то первенство отдаётся всё-таки знанию, а не восприятию. Для Платона дело обстоит несколько иначе, он считает, что существуют такие способы восприятия, которые открывают возможность для непосредственного видения неких высших измерений реальности, причём видение это самодостаточно и не требует дальнейшего обоснования своей подлинности. То есть он исходит из того, что истина может быть открыта человеку не только через рассуждения, но и непосредственно. Этот аспект понимания истины, то, что М.Хайдеггер называл несокрытостью, впоследствии сошёл на нет, и его место заняло представление об истине как соответствии наших субъективных представлений, полученных в результате определённых рефлексивных процедур, объективному ходу вещей. У Платона истина как несокрытость ещё соседствует с истиной как результатом познания. Однако этим всё не ограничивается, и философ делает третий шаг, задавая себе вопрос: а почему, собственно, мы можем воспринимать сами предметы, а не только их тени? Для ответа на данный вопрос он прибегает к дальнейшему развитию исходной интуиции света и утверждает, что подобно тому, как источник света от костра позволяет человеку видеть тени от предметов, так существует некий высший источник света, позволяющий видеть, на этот раз уже непосредственно, предметы, отбрасывающие тени, и этот свет – это идея Блага. Согласно этой точке зрения, несокрытость истины не

читати