Завантажити

истинно человеческой позицией по отношению к ней провозглашается рефлексивная упреждённость, что в условиях постоянного сужения пространства бытийствования не столь уж и труднодостижимо. В то же время осуществление бытийного опыта невозможно без презумпции его абсолютной подлинности. Возникает вопрос, как возможно сосуществование этих, по видимости столь разных моделей реальности в пространстве единой человеческой субъективности?
Основное измерение этой проблемы сводится к вопросу о том, как возможно одновременное неантагонистическое функционирование субперсоналий, построенных на континуальных принципах отношения к действительности, и личностной субперсоналии, в основе которой лежит дискретный принцип, базирующийся на принципиальной отделённости человека от мира. Читатель может спросить, почему речь идёт об одновременном функционировании, почему мы не можем говорить о последовательном включении субперсоналий. А может быть, такая последовательность автоматически снимет проблему сосуществования дискретного и континуального принципов человеческой субъективности? К сожалению, нет. Дело в том, что всеобщность и обязательность принципов, положенных в основу дискретной модели действительности, её опора на самосознательность и рефлексию означают возможность её неограниченного применения как в пространстве, так и во времени. А это означает, что те модели действительности, которые не соответствуют деятельностному подходу к реальности, не могут быть истинными, а значит их существование неоправданно и, соответственно, деятельностная субперсоналия автоматически оппозиционируется по отношению к ним. То есть независимо от того, последовательно или одновременно представлены континуальное и дискретное начала человеческого духа в системе субъективности, проблемы это не решает. Кроме этого, каждый из принципов настаивает на подлинности тех и только тех моделей реальности, которые на их основе развёртываются. И если для деятельностной модели такая подлинность обосновывается опытом человеческой деятельности и рядом рефлексивных процедур, то бытийная модель строится на непосредственной интуитивно данной реальности переживания. Нетрудно догадаться, что любое включение деятельностного самосознания разрушает это переживание. Всё сказанное выше, казалось бы, однозначно указывает на невозможность конструктивного сосуществования континуального и дискретного принципов организации субъективности: либо одно, либо другое. И пусть нас не вводит в заблуждение кажущееся сосуществование этих принципов в сознании верующих. В действительности здесь мы имеем дело с противоречием, длительность существования которого не снимает проблемы его разрешимости, свидетельством чего являются мировоззренческие конфликты, раздирающие сознание современников. Казалось бы, опыт человеческой жизни полностью подтверждает тезис о взаимной исключительности обоих принципов, но, к счастью, не всё так однозначно, люди издревле знали, что возможны такие модусы человеческого существования, когда оба эти принципа могут взаимодействовать, не разрушая друг друга. Современная психофизиология подтверждает это обстоятельство. Действительно, из психофизиологии известно, что наиболее распространённые состояния человеческой психики – это бодрствование, характеризующееся ясным самосознанием и личностной самоидентификацией, а сон – состояние, в котором активизируются доличностные субперсоналии, и человеку становится доступен архетипический опыт. Существует и третье, так называемое нестабильное, состояние, промежуточное между сном и бодрствованием, которое всем нам хорошо знакомо и которое мы переживаем при засыпании и пробуждении. Каждое из состояний имеет свой характерный рисунок ритмов головного мозга. Казалось бы, выбор не большой. Либо ты бодрствуешь и, соответственно, не имеешь доступа к подсознанию, либо ты спишь и видишь сны, наполненные архетипическими образами, но ты не принадлежишь себе и, соответственно, не можешь воспользоваться открывшимся тебе подсознанием. Промежуточное же состояние не в счёт, оно преходяще и сумеречно. Исходя из этого, можно сделать вывод, что любые попытки сознательного обращения к подсознанию будут в конечном итоге заканчиваться сновидными состояниями, возможно, весьма полезными для здоровья, но открывающими мало возможностей для самостного синтеза. Кстати, на практике так часто и бывает. А как же тогда медитативные практики? Чего стоят утверждения медитирующих о расширении сознания и т.д.? Для изучения этого вопроса проводилось исследование состояний психики у мастеров медитации. К удивлению учёных оказалось, что медитируя человек находится в особом состоянии, не сводимом ни к бодрствованию, ни ко сну. Оно характеризуется тем, что у субъекта этого состояния одновременно присутствуют ритмы, характерные как для сна, в частности быстрого, сопровождающегося сновидениями, так и для бодрствования. Иными словами, субъекты медитативного опыта, сохраняя ясность сознания и самосознания, одновременно имеют полноценный доступ к глубинам своего

читати