Завантажити

Заняв положение вещи среди вещей, именно благодаря этой позиции человек получил в свои руки орудия для воздействия на предметный мир и смог выжить и развиться до современного состояния. Эта позиция была неизбежна и единственно возможна в тех условиях, соответственно любые стенания по поводу её неадекватности и вредности – не более чем благие пожелания. Иначе человек как таковой попросту бы не состоялся. Несмотря на всю видимую абстрактность утверждения о вещном самоуподоблении человека, за этими абстрактными формулами стоят вполне осязаемые реалии человеческого мира. Прежде всего это орудийное использование человека, низведение его до уровня простого средства, фактическая редукция его потенциальной всеобщности до уровня актуальной частичности, возникающая на базе этой частичности вторая реальность человеческого мира, в основу которой положен принцип овладения миром. И человеку в этом мире уготована центральная роль – роль сознательного орудия. Орудийность – это всегда дискретность, отделённость, опосредование между двумя чуждыми друг другу фрагментами реальности. Человек как орудие обречён на существование в зазоре между миром вещей и остальным миром, нигде не чувствуя себя дома и остро переживая свою отдельность и заброшенность в универсуме. Беспрестанно действуя в качестве орудия, опредмечивая свои сущностные силы и потребляя затем результаты этого опредмечивания, человек фактически соучаствует в процессе каннибализма, с той лишь разницей, что такой аутоканнибализм не может длиться вечно. Подобно древним каннибалам, верившим, что поедание тела мифологических героев наделяет их свойствами этих поедаемых персонажей, человек деятельностный пребывает в уверенности, что потребление опредмеченных результатов человеческой деятельности дарует ему приобщение к сути человеческого. И подобно древним каннибалам, пытавшимся не замечать вынужденного продовольственного значения каннибализма и предпочитавшим различные объяснительно-мотивировочные схемы происходящего, вплоть до самых спиритуалистических, человек деятельностный предпочитает не замечать вынужденность орудийной позиции, занимаемой им в мире человеческой деятельности. И только избавление человека от необходимости быть орудием в процессе осуществления человеческой деятельности, передача функции регулирования человеческой деятельности неким внешним агентам, берущим на себя функции её организации в соответствии с человеческими желаниями и потребностями, без необходимости приносить в жертву этим потребностям человеческую природу, изменит феноменологию человеческого мира, откроет непосредственный доступ к бытийным измерениям реальности и освободит человека от необходимости воспринимать реальность деятельностного мира как единственную возможную и безусловную реальность его жизни.
Излишне говорить, что достижение состояния бытийной несокрытости – проблема не сегодняшнего дня и даже не завтрашнего. Возникает вопрос, что делать современному человеку, как решать стоящие перед ним проблемы и есть ли вообще конструктивное решение этих проблем, не обречён ли он на перманентную анестезию как на лучший вариант жизни при деятельности?
Нам представляется, что такое решение есть. И в пользу такой возможности говорит тот факт, что человеческое единство с миром неустранимо в принципе и как таковое неразрывно связано с самим человеком. Проблемы же, с которыми имеет дело современный человек, являются результатом утери проявленности этого единства на уровне человеческого индивида и необходимости жить в искусственном мире, пускай и ограниченном, но достаточно обширном для того, чтобы породить у человека чувство тотальности представляемой им стороны реальности в мире, построенном на основе искусственно культивируемого отделения человека от мира. Соответственно пути к решению указанной проблемы лежат в создании условий для проявления и актуализации тех неустранимых глубинных областей субъективности, которые воплощают в себе опыт сущностного единства человека и мира, условий для их по возможности конструктивного взаимодействия с теми измерениями человеческого духа, которые берут начало в человеческой деятельности. Несмотря на кажущуюся тривиальность предложенного решения, оно на самом деле не столь уж и тривиально. Дело в том, что как деятельностная, так и бытийная установка укоренены в определённой модели реальности и как таковые противостоят друг другу. Деятельностная модель реальности, а именно с ней отождествляет себя современный человек, претендует на универсальность собственного видения и императивно требует полной лояльности от своих адептов, выступая перед ними не в качестве модели, а в качестве самой Её Величества реальности. Достижения деятельностного подхода к миру, воплощающиеся в результатах человеческой деятельности, своей вещественной зримостью снимают с повестки дня вопрос об интуитивной неочевидности деятельностной модели реальности. В этих условиях бытийная феноменология человеческой жизни начинает рассматриваться как иллюзорная и, соответственно,

читати