Завантажити

что, будучи изначально заострённым на решении проблемы смерти, бытийный опыт начал использоваться для решения самых разных социальных вопросов. В связи с этим возникает вопрос: можно ли сводить бытийный опыт только к этой его социальной функции или он представляет собой нечто большее, чем простое средство компенсации?
Если исходить из того, что бытийный опыт – это прежде всего средство разрешения мировоззренческих вопросов, и прежде всего вопроса человеческой смертности, то следовало бы ожидать, что подобное разрешение должно выступать смысловой доминантой опыта и всё его содержание должно касаться этой проблемы. Между тем это не так. Если мы присмотримся к содержанию бытийного опыта, то с удивлением обнаружим, что стержневой темой, проходящей через опыт, является тема бытийного единства человека и реальности и именно переживание этого единства приводит к дезактуализации мировоззренческих проблем. Похоже на то, что именно переживание факта бытийного единства является главной и самодовлеющей задачей бытийного опыта, а его способность разрешать экзистенциальные проблемы – это так, счастливое дополнение к его основной функции – обеспечивать человека переживанием бытия и единства с универсумом. На подобную мысль наводят и самоотчёты субъектов бытийного опыта, в которых практически постоянно звучит тема самоценности этого опыта, его абсолютной значимости. Бытийный опыт сопровождается чувством священного, чувством, растворяющим в себе человека и обладающим такой притягательностью, что человек готов посвятить ему всего себя. В отличие от большинства чувственных феноменов, с которыми человек имеет дело в своей жизни, это чувство принципиально не насыщаемо. Дискурсивные интерпретации опыта бытия неизбежно и повсеместно прибегают к понятию божества или абсолюта для описания сути опыта. Вокруг данного переживания выстраивается вся система мировоззренческого дискурса вне зависимости от эпох или культур. Степень рефлективной глубины в описании этого опыта может отличаться от культуры к культуре, но что остаётся неизменным, так это центральное положение бытийного опыта в системе мировоззренческого дискурса. Всё выглядит таким образом, что данный опыт – это своеобразный энергетический источник, подключение к которому является важнейшим условием человеческого существования. Похоже на то, что у бытийного опыта есть некая надчеловеческая размерность и мы уверенно можем говорить о том, что не опыт служит человеку, а человек – опыту и что этот опыт, по сути, является опытом единства человека и абсолюта, единства, которое для человека выступает высшим мотивом и смыслом жизни. Именно ради данного опыта человек и живёт на свете. Эти переживания самодостаточны, их смысл в них самих, они ценны для человека не потому, что посредством их человек может чего-то достичь или разрешить свои проблемы, а только в силу своего содержания. Человек готов переживать их снова и снова, считает их очень важными для его жизни, такими, которым можно посвятить всю жизнь, и относит опыт этих переживаний к важнейшим событиям в своей жизни. Короче говоря, всё выглядит таким образом, что смысл человеческой жизни в этих переживаниях и заключается.
Поэтому можно сказать, что пиковое переживание есть нечто, само по себе оправдывающее своё существование, нечто самоценное. То есть оно является целью, тем, что мы можем назвать переживанием-целью, а не переживанием-средством. Оно представляется настолько ценным откровением, что даже сама попытка как-то обосновать его посягает на его смысл. Многие люди утверждали это, описывая свои любовные, мистические, эстетические, творческие переживания и вспышки озарения, что становится особенно ясно в момент просветления в терапевтической ситуации. В силу того, что индивид защищается от озарения, оно, по определению, является болезненным ощущением. Его прорыв в сознание иной раз может быть разрушительным для личности. И всё же все говорят, что оно стоит того, что в конечном итоге становится желанным. Быть зрячим лучше, чем быть слепым, даже если приходится видеть неприятные вещи. Это тот случай, когда безусловная ценность переживания нивелирует причиняемую им боль. Многочисленные авторы, пишущие на темы эстетики, религии, творчества и любви, единодушно определяют такие переживания не только как изначально ценные, но и как ценные настолько, что ради этих мимолётных моментов стоит прожить всю жизнь. Мистики всегда говорили о великой ценности мистического переживания, которое посещает человека в считанные мгновения его жизни. Для большинства людей, переживших пиковое переживание чистой радости, оно было одной из главных целей в жизни и одной из тех вещей, ради которых стоит жить. Совершенно непостижимо, почему психологи не обращают внимания на пиковые переживания, официально не признают свидетельства о них или, что ещё хуже, априорно отрицают (в объективистской психологии) саму возможность их существования как объектов научного исследования. Такая ситуация невольно настораживает. Человек настолько привык к тому,

читати