Завантажити

характер опыта представляется совершенно непонятным и подозрительным, он скорее согласится считать, что эта самодостаточность и абсолютная значимость опыта – не что иное как опасная иллюзия, уводящая человека от реальности, чем признает, что в жизни существуют важные, но бесполезные вещи. Между тем на абсолютную значимость такого опыта неоднозначно указывают все религиозные традиции, для иллюстрации обратимся к православному пониманию смысла жизни (это обращение обусловлено прежде всего соображениями удобства и культурной близости). В терминах, свойственных этой религиозной традиции, смысл человеческой жизни видится в стяжании Духа Святого через обожение, обожение же достигается посредством приобщения человека к нетварным энергиям, делающим его божественным существом посредством благодати, при этом особо акцентируется именно на переживании особых состояний, переживании, достигаемом через определённую религиозную практику, включающую в себя не только этическое, но и психотехническое измерение. Весьма примечательным в данном отношении является текст, иллюстрирующий понимание смысла жизни в православии. В нём описана встреча мирянина с одним из ведущих православных авторитетов Серафимом Саровским. Возможно, это и мистификация, но в тексте достаточно последовательно изложена позиция православной церкви относительно смысла человеческой жизни. В беседе Серафима Саровского с Николаем Александровичем Мотовиловым (1809–1879) Cерафим не просто разъясняет, что такое смысл жизни, но и непосредственно приобщает слушателя к переживанию того состояния, которое с православной точки зрения и является смыслом жизни. Вот как описывает это событие участник беседы:
«– Всё-таки я не понимаю, почему я могу быть твёрдо уверенным, что я в Духе Божием. Как мне самому в себе распознать истинное Его явление?
Батюшка Отец Серафим отвечал:
– Я уже, ваше Боголюбие, подробно рассказал вам, как люди бывают в Духе Божием... Что же вам, батюшка, надобно?
– Надобно, – сказал я, – чтобы я понял это хорошенько!..
Тогда отец Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:
– Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою!.. Что же ты не смотришь на меня?
Я отвечал:
– Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли!..
Отец Серафим сказал:
– Не устрашайтесь, ваше Боголюбие! И вы теперь сами так же светлы стали, как я. Вы сами теперь в полноте Духа Божиего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть.
И, приклонив ко мне свою голову, он тихонько на ухо сказал мне:
– Благодарите же Господа Бога за неизреченную к вам милость Его. Вы видели, что я только в сердце моём мысленно Господу Богу и внутри себя сказал: – Господи! Удостой его и телесными глазами видеть то сошествие Духа Твоего, которым Ты удостаиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться во свете великолепной славы Твоей!
И вот, батюшка, Господь и исполнил мгновенно смиренную просьбу убогого Серафима... Как же не благодарить Его за этот неизреченный дар нам обоим! Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь милость Свою. Это благодать Божия благоволила утешить сокрушённое сердце ваше, как мать чадолюбивая, по предстательству Самой Матери Божией... Что ж, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто и не убойтесь – Господь с нами!
Я взглянул после этих слов в лицо его, и напал на меня еще больший благоговенный ужас. Представьте себе, в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца...
– Что же чувствуете вы теперь? – спросил меня отец Серафим.
– Необыкновенно хорошо! – сказал я.
– Да как же хорошо? Что именно?
Я отвечал:
– Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу!
– Это, ваше Боголюбие, – сказал батюшка Серафим, – тот мир, про который Господь сказал ученикам Своим: «мир Мой даю вам, не якоже мир даёт, Аз даю вам. Аще бо от мира были бысте, мир убо любил свое, но якоже избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир. Обаче дерзайте, яко Аз победит мир». Вот этим-то людям, ненавидимым от мира сего, избранным же от Господа тот мир, который вы теперь в себе чувствуете; мир, по слову апостольскому, «всяк ум преимущий». Так его называет апостол, потому что нельзя выразить никаким словом того благосостояния душевного, которое он производит в тех людях, в сердца которых его внедряет Господь Бог. Христос Спаситель называет его миром от щедрот Его собственных, а не от

читати