Завантажити

существования лишь в прагматической необходимости выживания человека. С момента же утраты ею своей прагматической ориентации она становилась по своей сути враждебной человеку в силу возникающей у неё возможности полного увода человека в мир иллюзий и симулякров.
Итак, система регулирования деятельности предполагает параллельное существование взаимосвязанных «объектов». С одной стороны, это знаки, в которых представлены алгоритмы трудового отношения к миру, с другой – это система означения, наделяющая данные знаки смыслом и человеческим (субъективным) измерением. Причём в основе субъективирующей способности лежит её связь с изначальным «сакральным» ядром человеческой субъективности, энергией которой она питается.
Результатом такой субъективизации человеческой деятельности стало создание достаточно надёжного компенсаторного механизма, который позволяет развиваться деятельностному подходу к действительности и в то же время предохраняет человеческую субъективность от разрушающего влияния последней. Однако любая компенсация – это вынужденный компромисс между требованиями реальности и человеческими возможностями. Любой компромисс имеет свои границы, и за него нужно платить. Иногда бывает так, что цена эта выше тех преимуществ (выгод), которые были достигнуты благодаря компромиссу. Не является исключением и эта ситуация.
Камуфлирование деятельностной активности человека привело по сути к возникновению серьёзной неадекватности в человеческом представлении о реальности. Существование двух достаточно далёких друг от друга моделей реальности, данных человеку на феноменологическом уровне как тождественные, чревато серьёзными сбоями.
Действительно, создание единой ценностной системы, как обеспечивающей разрешение бытийно-космических (экзистенциальных) проблем человека, так и регулирующей социальные процессы, предполагает создание символического континуума, своеобразного смыслового поля, воздействующего на все проявления человека, от простейших, сугубо прагматических актов до высших форм человеческой активности. В идеале такая всеобщая связанность и включённость должна сопровождаться переживанием тотальной сакральности всех актов человеческой жизни. Однако такое переживание далеко не всегда будет адекватным. Не следует забывать, что сакральная феноменология используется не только для трансляции на индивидуальный уровень «космических» измерений человека, но и для сокрытия деятельностного использования человека. Соответственно логика сакрального, переносимая на сугубо деятельностную активность, в конце концов даёт сбой, и человеку приходится сталкиваться с неумолимыми требованиями деятельностной реальности, что, в свою очередь, приводит к компрометации внедеятельностного подхода к реальности, к девальвации присущего ему универсализма и, как следствие, к мировоззренческой дезадаптации человека. По мере коррозии внедеятельностной феноменологии, сопровождающейся экспансией деятельностной «трезвой» логики в область бытийной субъективности, экспансией, предполагающей человеческое восприятие и понимание и поэтому осуществляемой с использованием той же символики, которая до этого служила для «трансляции» бытийного опыта, человек становится узником враждебных и чуждых ему конструктов, субъективных по своей феноменологии, но глубоко бесчеловечных по своему существу – это бессмысленность, мимикрирущая под смысл. Неудивительно, что чувство ужаса сопровождает человека на всем протяжении его существования в таком мире.
Таким образом, то, что на поверхности выглядит как синергетическое сосуществование двух феноменологически тождественных и пересекающихся между собой моделей мира, сосуществование, способствующее перетеканию мотивационной энергии в ту зону, где ощущается её недостаток, будь это деятельностный мир, куда транслируется опыт бытия, либо бытийный мир, куда транслируется опыт потребительской мотивации, присущий миру деятельности, оказывается достаточно опасной конструкцией с ограниченным потенциалом регулирования, конструкцией, способной наносить весьма существенный урон человеку в тот момент, когда регулируемые ею процессы достигают своего экстремума. Именно с подобной ситуацией мы имеем сейчас дело.
Оказалось, что деятельностная девальвация субъективности сопровождается дегенерацией синтетической составляющей человеческого духа, проявляющейся как в ослаблении её представленности в системе человеческой субъективности, так и в демонизации её содержания, являющейся результатом символической, субъективистской интерпретации принципиально несубъективных конструктов.
Поскольку такая субъективизация объективности изначально неадекватна и в то же время человек не может освободиться от неё, то переживание такой неадекватности сопровождается чувством ужаса и утери смысла. Перенесение бытийной образности на мир деятельности не приводит к изменениям сущностных связей между реалиями (объектами) деятельностного мира, и они по-прежнему строятся согласно требованиям деятельности, её базисным,

читати