Завантажити

начинают умирать, и на их место приходят новые символы, способные обеспечить протекание деятельности в новых, изменившихся условиях. Процесс смены одной символической системы на другую, выступающий на поверхности как мировоззренческий кризис, в своём существе представляет собой поиск и выстраивание новых путей трансляции бытийной энергии в изменившееся пространство человеческой деятельности. Результатом этого процесса становится возникновение новых символических объектов, мотивирующих дальнейшее протекание человеческой деятельности. Такие объекты выбираются далеко не произвольным образом, в основе выбора лежат деятельностные приоритеты, характерные для той либо иной эпохи организации деятельности. Другими словами, если деятельность, рассмотренная как деятельность вообще, возникает в результате имманентного развития человека и в теории должна быть постоянно связана с бытийным опытом, то на практике получается так, что исторически конкретные формы её организации каждый раз по-своему реализуют связь деятельности и бытийности, что предполагает наличие определённого мотивационного механизма, призванного наделять те либо иные конкретные формы бытования деятельности статусом всеобщности. На поверхности это выглядит следующим образом – становление нового, более эффективного типа деятельности приводит к изменению человеческого мира и появлению новых жизненных реалий, возникающих в результате развёртывания нового деятельностного проекта. Человек переносит на эти реалии свои упования на спасение и тем самым символически связывает их с бытийным опытом, прежние же символы в силу их сущностной связи с отходящей формой человеческой деятельности постепенно теряют нуминозный заряд и со временем превращаются в простые метафоры. Примером такой ситуации может служить положение, в котором оказался человек в осевое время. Развитие деятельности, приведшее к освобождению человека из общинной зависимости, продемонстрировало большую деятельностную эффективность общества, состоящего из относительно независимых индивидов, по сравнению с общинным типом организации деятельности. В результате произошло обесценивание традиционных, общинных по своему существу символов родовой идеологии и им на смену пришли новые символы, позволяющие личностно переосмыслить и переинтерпретировать бытийный опыт на новом жизненном материале, результатом чего стало возникновение великих личностных религий.
Деятельность, будучи исконно связанной с бытийным опытом, находит способ трансляции этого опыта на уровень основного субъекта той либо иной формы деятельности. На этапе, когда основным субъектом была община, происходила общинная интерпретация бытийного опыта, по мере выделения и автономизации независимого индивида бытийный опыт интерпретировался на всё более индивидуализируемом уровне, вплоть до личностного, с которым мы имеем дело в лице современного человека. Перенесение сакральной энергии с одной символической системы на другую, происходящее при смене типов деятельности, предполагает, что каждая последующая символическая система (основа) представляет собой более абстрактную и в известном смысле более рефлексивно развитую систему по сравнению с её предшественницей. Такое положение обусловлено тем фактом, что развитие человеческой деятельности сопровождается нарастанием уровня общности деятельностных актов человека и, как следствие, усилением степени рационализации человеческого существования, которое, в свою очередь, приводит к углублению рефлексивности общественного сознания той либо иной эпохи и к очередному шагу в расколдовывании окружающего человека мира. В этих условиях символы бытийного опыта предшествующего исторического периода воспринимаются как своего рода выдумки и суеверия, а те символы, которые работают в современной ситуации, должны сообразовываться с уровнем развития рациональности и в силу этого быть более абстрактными и отвлечёнными.
Говоря о нарастании рефлексивности и рациональности в символических системах, вписанных в те либо иные деятельностные контексты, мы должны выделить два уровня рассмотрения. Первый – условно назовём его феноменальным – представляет символическую систему на её явном, поддающемся доктринальному описанию уровне. Например, Зевс и христианский бог. Простое сравнение этих концептов позволяет видеть, что христианский символический объект характеризуется значительно большей отвлечённостью и абстрактностью, чем традиционное античное божество. И подобное соотношение сохраняется между всеми типами деятельностных систем, между мифологией и традиционными религиями, между религиями осевого времени и современными идеологиями. Но, помимо такой феноменологической дифференциации символических систем, мы можем отметить нарастание абстрактности и на уровне образов, сопровождающих те либо иные символические концепты. Этот тип рефлексии отличается от той рефлексии, которая реализуется на феноменологическом уровне, и базируется на возрастании степени общности человеческой деятельности. Образная рефлексия связана с

читати