Завантажити

конкурентоспособного познания. Она выступила как экзистенциальное просветление и философская вера (Ясперс), как дополнительный относительно науки миф (Колаковски), как мистическое мышление бытия (Гайдеггер), как терапевтическое лечение языка (Витгенштейн), деконструктивная деятельность (Деррида) или негативная диалектика (Адорно). Антисциентизм этих отмежеваний даёт возможность говорить только о том, что не является и не хочет быть философией. Однако, как не-наука, философия должна оставлять свой собственный статус неопределённым. Положительные определения стали невозможными, поскольку познавательные результаты можно засвидетельствовать лишь через рациональность метода – при помощи процедур, которые в конце концов являются процедурами аргументации»88.
Как бы там ни было, популярность нового мировоззрения или, точнее, мировосприятия в полной мере продемонстрировала освободительный потенциал альтернативных мировоззренческих интуиций, что создаёт предпосылки для их широкой культурной ассимиляции и выработки на этой основе целостного мировоззренческого комплекса, сочетающего в себе интуитивный и рациональный элементы. Эта ситуация типологически сходна с той, в которой находилось общественное сознание в период эллинизма и Ренессанса, и тогда и теперь происходили процессы, направленные на дезактуализацию официальной рациональности и на легитимизацию альтернативных мировоззренческих интуиций. И если для эллинизма ядром этих интуиций было представление о том, что деятельное существование человека может быть наполнено сакральным смыслом, а для ренессансного мировоззрения центральным пунктом было представление о том, что человеческий индивид силой собственного разума и деятельности может вступить в отношение с абсолютом, то нынешняя мировоззренческая ситуация базируется на представлении о том, что деятельность – далеко не самая совершенная и тем более не единственная форма связи человека с абсолютом, а лежащая в основе деятельности субъект-объектная диспозиция подлежит преодолению через переживание интуиций единства человека и мира. И именно на этом пути человек может обрести спасение.
Подводя итог вышесказанному, мы можем констатировать, что утеря мировоззрением катарсического потенциала субъективно переживается как недостаток священного измерения в человеческой жизни. Естественно, что человек пытается восполнить этот недостаток и с той либо иной степенью осознанности ищет выход из сложившегося положения. В результате растёт интерес к различного рода альтернативным духовным традициям, а самое главное – происходит поиск практических путей, ведущих к переживанию священного. Дело в том, что развитие человеческой деятельности в рамках индустриального общества привело к разрушению тех механизмов, которые традиционно отвечали за трансляцию опыта бытия на уровень отдельного человека, поэтому простая смена идеологем уже почти ничего не меняет. Смена коммунизма, например, на национализм не приводит к переживанию катарсиса. Речь фактически идёт не столько о смене идеологических программ, сколько о принципиальном изменении мировоззренческой позиции человека, пытающегося самостоятельно нащупать не только убедительную идеологическую схему, но и формы её переживания. В процессе таких поисков человек опирается на собственный, во многом уникальный жизненный опыт и на содержание своего подсознания, в результате мы получаем чрезвычайно разнообразную и во многом мозаичную картину, свободную от каких-либо культурных либо региональных ограничений. При всём разнообразии находимых ответов их объединяет то обстоятельство, что для каждого конкретного человека они в той либо иной мере работают и обеспечивают его опытом бытийствования. В содержательном плане они общи в том, что исходят из единства человека и мира. Именно в этом пункте находится их решительное отличие от деятельностных идеологий, строящих свое видение реальности на противопоставлении субъективного и объективного, человека и мира. Тема единства становится доминирующей в нынешней альтернативной идеологии и культуре.
Между тем становление нового мировоззрения предполагает осознание того факта, что нынешний мировоззренческий кризис укоренён в характере существования современного человека и является своего рода платой за развитие индустриального общества и использование научной рациональности в сфере человеческого существования. Говоря о влиянии рациональности на современного человека, обратимся к взглядам М.Вебера, мыслителя, разработавшего теорию рациональности, послужившую основой современной критики рационализма.
М.Вебер видел в рациональности одну из важнейших характеристик буржуазного общества. По его мнению, по мере развития буржуазного общества нарастает уровень его рациональности. Благодаря рационализации производства и жизни происходит существенное возрастание производственной мощи человека и, как следствие, возрастание его независимости перед лицом природы. Казалось бы, рационализация – это хорошо. Однако философ показывает, что

читати