Завантажити

сугубой осмотрительностью и осторожностью, с тем чтобы достичь такого синтеза деятельностного и внедеятельностного измерений человеческой активности, который бы позволял если не занять, то по крайней мере указать на возможность занятия такого места в мире, которое бы делало человека равновеликим противостоящему ему универсуму и позволило бы ему замкнуть на себя весь объём бытия и тем самым стать со-вечным тотальности мироздания. По сути, речь идёт о возвращении к тому блаженному состоянию, в котором человек пребывал до «грехопадения», но возвращении на новом, предполагающем свободу самосознания уровне.
Для проекта новой антропологии это означает разработку апофатической антропологии, предполагающей осознанное принятие ограниченности любых, сколь угодно изощрённых теоретических моделей человека и их неизбежно отстающего от реальной жизни характера, так сказать, хроническую post factum установку, что естественно означает признание ограниченности умозрительных и особенно дискурсивных методов самоактуализации человека. Говоря об апофатической антропологии, мы предполагаем, что в рамках данного подхода должно быть реализовано два проекта. Первый – это проект дискурсивной критики имеющихся концепций человека. Целью такой критики должна стать демонстрация неполноты и ограниченности существующих концепций, показ их неспособности ухватить целостность человека и мира, соответственно, обоснование принципиальной невозможности разрешения основных экзистенциальных проблем в рамках дискурсивно-логического подхода к человеку. Об этом мы говорили выше, но существует и второй проект. Данный проект предполагает легитимизацию и введение в «оборот» бытийного опыта человека. В результате такой легитимизации феноменология опыта целостности человека и мира актуализируется и попадает в фокус внимания человека деятельностного, перестает трактоваться как безделица и заблуждение, что, в свою очередь, открывает доступ к тем глубочайшим мировоззренческим интуициям и переживаниям, которые ответственны за разрешение смысложизненных проблем.
Реализация этих проектов предполагает дополнение научного корпуса знаний о человеке неким опытом бытия человека, опытом, открывающимся при помощи специальных практик. Однако наука, с одной стороны, и опыт, с другой – это не то, к чему стремится апофатическая антропология. Речь должна идти об органическом синтезе обоих начал, синтезе, порождающем новую целостность, предполагающую сознательное самоопределение человека перед лицом вечности. Иными словами, речь идёт о конструктивном завершении процесса индивидуации, процесса, который был инициирован развитием деятельностной активности человека и охватывал сначала дискурсивные (пропозициональные), непосредственно связанные с деятельностью формы духа. Можно констатировать, что проект личностной суверенизации человека в качестве агента деятельности в настоящее время реализован. Личность располагает необходимым арсеналом средств и приёмов, позволяющих ей принимать самостоятельные решения в процессе организации и поддержания человеческой деятельности. Но подобная суверенизация в «пропозициональном» поле не сопровождалась суверенизацией в области бытийного символизма. Как в глубокой древности, так и сейчас доступ человека к этим слоям сознания обеспечивается через посредничество авторитарных общественных институтов, присвоивших себе право интерпретации этого опыта и отводящих человеку роль простого пользователя. Такое сочетание личной суверенности в деятельностной сфере и традиционалистической лояльности в «духовной» сфере весьма нестабильно и чревато конфликтами, свидетелями которых мы с вами и являемся. Суверенизация человека не может не сопровождаться суверенизацией его отношения к опыту бытия. И от нас зависит, чтобы этот процесс протекал в наиболее конструктивных формах. Дело в том, что та экспансия деятельностных форм духа в область бытийствования, которая происходит на протяжении всей истории становления человека деятельностного, экспансия, протекавшая с разной степенью интенсивности в разные исторические периоды, но не прекращавшаяся ни на секунду, осуществлялась на основе превращённых отношений между деятельностным и бытийным измерениями человека и как таковая была ограниченно конструктивной. Последствия этой ограниченности сейчас заметны всем и обсуждаются в литературе как симптомы кризиса человека. Однако отказ от суверенизации бытийной сферы невозможен в силу того, что суверенизация в реальной жизни – это своего рода мегатренд человеческой истории и она (суверенизация) с необходимостью должна сопровождаться аналогичным процессом в сфере духовной. Как же разрешить конфликт между необходимостью суверенизации отношения человека к опыту бытия и неадекватностью тех средств, которые предоставляет человеческая деятельность? В нашем исследовании показано, что возможность такого разрешения кроется в природе презентативного символизма, ответственного за переживание опыта бытия. Показано, что в основе презентативной образности лежат некие базовые

читати