Завантажити

определённые наркотики, по-видимому, способствуют ощущению полёта по воздуху. Некоторые наркотики способствуют «макропсии», увеличению того, что воспринимается, – это может объяснять мифы о гигантах; другие же наркотики ведут к «микропсии», уменьшению размера того, что человек видит. Такое состояние может быть основой историй о «маленьких людях» (лилипутах). Обе эти формы легенд широко распространены. Некоторые наркотики также видоизменяют восприятие субъектами размеров собственного тела. Они напоминают об Алисе в Стране чудес, которая нашла бутылочку с этикеткой «Выпей меня!», где содержалась жидкость, изменяющая её размеры.
Иногда различие между психофизиологическими и символическими факторами разъясняют при помощи метафор. В вольном пересказе практически непереводимого текста американской исследовательницы Дж.Сискинд это может быть передано примерно так: «Маленькие спирали и похожие на верёвки образы могут быть непосредственно вызваны химическим воздействием на нервы, но видениям он учится у других людей и узнаёт о них из общих верований... Ягуаров, змей и прекрасных женщин нельзя обнаружить в растительной субстанции, и они не могут быть локализованы в нервных окончаниях... Молодой человек должен научиться придавать зрительным галлюцинациям и физиологическим ощущениям форму и очертания духов».
Большая разработанность мифологий, поддерживаемых галлюцинациями, поразительна и требует более подробного исследования. Пока мы можем сказать, что там, где галлюцинаторный мир видений получает культурную поддержку и определяется как «истинная» реальность, а бодрствующий мир считается лишь его отражением, если не полной «ложью», мотивации для бодрствующего поведения надо в значительной степени искать в галлюцинаторном мире видений. Сам этот мир становится измерением культуры, которым, как правило, пренебрегают в анализе взаимодействия между культурой и личностью.
Дело в том, что по мере усложнения социальной организации и роста удельного веса опосредованных, дискурсивно-логических компонентов в человеческой деятельности ритуалы в своей непосредственности перестали справляться со своими социальными задачами. Возникла необходимость в их адаптации к изменившимся социально-экономическим условиям. Подобная адаптация достигалась путём выделения и концентрации того компонента ритуальных практик, который непосредственно ответственен за переживание бытийного опыта. Такое выделение позволяло эффективно продуцировать бытийный опыт в самых разных социальных контекстах, порождаемых человеческой деятельностью. Подобная психотехника сочеталась с серьёзной логико-дискурсивной поддержкой полученных результатов, что в целом способствовало вписанию бытийного опыта в пространство развивающейся человеческой деятельности. При этом важно отметить, что подобное дискурсивное обеспечение человеческого бытийствования часто выполняло активную роль по отношению к бытийному опыту, не только интерпретируя его результаты, но и индуцируя его протекание в том либо ином историческом контексте. Концентрированный ритуал приобретал значительно более рафинированный характер, отделялся от своих максимально одиозных моментов, воплощающих в себе наиболее архаические формы человеческой активности, и приспосабливался к текущей ситуации. Некогда единое ритуальное переживание разделялось на ряд специализированных ритуалов, выполняющих различные социальные функции. Ритуальная специализация становится возможной при условии сохранения некоего центрального неспециализированного ядра ритуала, выполняющего функцию энергетизации специализированных ритуалов. Центральный ритуал, как правило, сопровождается мифологией космического цикла, поясняющей основные принципы функционирования универсума. Именно такого рода мифология наиболее естественным образом связана с метафорическим потенциалом человеческого восприятия.
В свою очередь, переживание бытийного опыта в центральном ритуале систематически используется для включения мотивационных механизмов специализированных ритуалов. Современные представления о социальной функции ритуала позволяют понять, сколь сложным образом устроена система трансляции и использования бытийного опыта в социально структурированных обществах. Все попытки последюркгеймовского вычленения функций ритуала были обобщены К.Сарингуляном, который предложил сгруппировать их в соответствии с реализацией двух противонаправленных тенденций динамического механизма культуры – «отдаления» и «приближения» (в его терминах – «дистанцирования» и «аппроксимирования»). К функциям, которые выражают дистанцирующую направленность культуры (в данном случае – ритуала как её социальной функции), К.Сарингулян отнёс такие, как поддержание иерархии социальных статусов (стратификация); подавление импульсивности поведения индивидов и канализирование их эмоций (деонтизация); членение времени (хронометрия); сублимация психических напряжений (социальная психогигиена). К аппроксимирующим функциям, которые снимают дистанции между людьми и людьми, между людьми

читати