Завантажити

Седьмой уровень заключается в достижении сферы «отсутствия чего бы то ни было». Состояния сознания этих «высших» уровней настолько отличаются от обыденных, что практически не поддаются описанию, почему в буддийских текстах они подробно не рассматриваются.
И наконец, последний, восьмой уровень созерцания и развёртывания сансарического сознания. Этот уровень принципиально не описываемый и называется уровнем «ни восприятия, ни невосприятия». Иногда в буддийских текстах предполагается, что именно этих последних двух – трех уровней созерцания достигают тиртхикские (небуддийские) йогины и принимают их за состояние окончательного освобождения, хотя в действительности и эти уровни имеют сансарический характер, что означает, что рано или поздно сознание достигшего этих уровней йогина всё равно развернётся на более низких уровнях сансары, и он вновь родится одним из живых существ тройственного психокосма»108.
В буддизме важнейшее значение имеет практика управления дыханием, это упражнение весьма удобно для развития контроля и осознания таких функций и уровней субъективности, которые обычно не замечаются человеком. Эта практика лежит в русле буддистской идеи о важности осознавания на пути к совершенству. Кроме того, детально разработаны процедуры созерцания и медитации на определённые «буддистские» темы. При этом ход такого созерцания во многом определяется каноническими текстами, описывающими аналогичный опыт авторитетных буддистов. Буддистская психотехника по своей сути более «умственная», чем психотехника индуистов или даосов и, уж тем более, шаманов. В ней высок удельный вес «умствований» по поводу тех или иных парадигмальных положений конкретной доктрины. В соответствии с этими положениями и разрабатывались системы созерцания основных символов. В процессе созерцания и визуализации адепты проходили от одного уровня совершенствования к другому. Поэтому при изучении буддистской психотехники мы не встретим того разнообразия форм практики, которые характерны для индуизма, даосизма и шаманизма. Буддизм отказывается от внешнего разнообразия в пользу внутреннего богатства. Каждая школа буддизма разрабатывала собственную систему символов, соответствующую её доктринальным положениям, мы можем сказать, что в буддистской психотехнике делается определённый акцент на движении в мире трансперсональной образности и меньшее внимание уделено собственно способам проникновения в этот мир, достижению изменённого состояния сознания. Собственно буддистская медитация начинается с того момента, когда адепт достиг изменённого состояния сознания.
Развитие буддизма привело к возникновению целого ряда школ, среди них упомянем такие направления, как махаяна, шуньявада, виджнянавада, татхагататарбхи, все они широко использовали созерцание и визуализацию в своей практике.
Несколько особняком стоят дальневосточные версии буддизма. После проникновения буддизма в Китай его психотехника обогатилась рядом методов, до того использовавшихся в рамках даосизма.
Своеобразная система психотехнических упражнений была разработана в чань-буддизме, в основе его методики лежал отказ от любой концептуальности и установка на мгновенное пробуждение через отказ от традиционных способов духовной активности. Чань-буддизм всячески поощрял интуитивное проникновение в суть учения. Для этого в нём была разработана оригинальная методика, предполагавшая помещение практикующегося в ситуацию, требующую от него отказа от привычного способа мышления и отношения к миру с тем, чтобы индуцировать у него состояние просветления. Эта ситуация моделировалась как при помощи известных символических средств, например, коанов, так и за счёт погружения практикующего в жизненные ситуации, требующие от него усилий для выхода за пределы мира повседневности. Громадное значение имело наставничество. В тех школах, где коаны не применялись, использовалась система медитации и определённый, достаточно жёсткий, распорядок жизни. Все это в конечном итоге могло привести монахов к просветлению.
Некоторым особняком стоит тантрический буддизм, который характеризуется прежде всего тем, что в этой традиции трансформация личности практикующегося начиналась с сублимации наиболее глубинных, хтонических измерений субъективности и лишь впоследствии переходила на уровень собственно сознания. В своей практике тантризм широко использовал символику демонического плана и т.п. Обратимся к работе Е.А.Торчинова, описывающей тантрический пантеон: «Кто такие все эти тантрические йогини (ведьмы, бесовки) и дакини, волшебные девы, обучающие адептов высшим тайнам на кладбищах среди скелетов и кремационного пепла? По своему происхождению это весьма малопривлекательные вампиры-кровососы (их клычки видны и на тибетских иконах-танка), упыри и демоны низшего пласта индийской мифологии. Но разве их гротескные и ужасные образы не соответствуют лучше всего сюрреалистическим порождениям раскрепостившегося и бушующего подсознания? Или не лучшим ли образом символизирует идею всеприсутствия и

читати