Катрін Панколь. Жовті очі крокодилів. - К.: Махаон-Україна, 2012

В жизни Жозефины все хорошо: муж - финансовый директор с высокой зарплатой, уютный дом, двое детей, скучноватое настоящее и прогнозируемое, но сытое будущее. То, что благополучие зиждилось на хлипкой основе, она понимает тогда, когда любимый уходит к другой, оставляя ее с долгами и классическим вопросом «что делать?». И тут Жозефина вспоминает, что недаром когда-то специализировалась на европейской истории ХII века...

Автор романа «Желтые глаза крокодилов» - Катрин Панколь и, судя по такому зачину, ее понимание женского счастья находится в русле советов из журнала «Космополитен» тридцатилетней давности, в котором писательница, собственно, и начинала свою карьеру. Однако подозрения в банальности оказываются преждевременными. Вместо того чтобы состряпать очередную версию сказки о Золушке бальзаковского возраста, француженка выдает на-гора чуть ли не производственный роман реалистического пошиба, повествуя о том, как ее героиня в короткие сроки становится звездой литературного олимпа. Пока Жозефина пишет художественное произведение на основе средневекового сюжета с куртуазными персонажами и соответствующими деталями (величественные замки, рыцарские турниры, орошенные кровью поля битв, дрожание губ перед поцелуем), ее красавица сестра блистает на телеэкранах, шокируя публику экстравагантными выходками в прямом эфире и продвигая продукт «в массы». Балансирование на грани бытовой правды и массмедийного обмана - двигатель книги Панколь, который не позволяет наградить текст эпитетами типа «сентиментальный» или «шарлатанский». И от представителей сильного пола этих «Кродилов» все же лучше держать подальше.

Борис Акунин. Фото как хокку. - М.: Захаров, 2012

Книга «Фото как хокку» родилась из страсти Григория Чхартишвили (он же Борис Акунин, он же Анна Борисова, он же Анатолий Брусникин) рассматривать парадные фото незнакомых людей. Снимки, где главные герои зафиксированы крупным планом, анфас, в самых лучших нарядах. И все персонажи выглядят напряженно из-за необходимости определенное время смотреть в объектив не двигаясь и не мигая.

Решив, что чужие судьбы интересны не ему одному, писатель предложил читателям своего блога присылать фото близких с обязательными биографическими рассказами. Материал посыпался словно из рога изобилия, хотя от изначально заявленной элегантности - триады «юность - зрелость - старость», как строки японского тристиха, - пришлось отказаться: кто-то прислал много фото, у кого-то сохранилось лишь пару снимком. Но так ли важно придерживаться четкого принципа, когда речь идет о произвольном выборе героев, неотредактированном изложении и удивительном жанре - мемуарах, опосредствованных другими воспоминаниями? Истина и вымысел в этих историях неотделимы друг от друга. Нам предлагают взглянуть на незнакомые лица и угадать, как сложилось та или иная жизнь, однако подобную операцию проделывали и участники проекта: во многих случаях речь шла о родственниках, с которыми потомки лично так и не увиделись. Благодаря этому книга получилась удивительно живой и эмоциональной, а ее вдохновитель Акунин еще раз подтвердил свою репутацию литературного царя Мидаса, который прикосновением руки способен превратить любительский сборник в бестселлер.

Виктор Пелевин. S.N.U.F.F. - М.: ЭКСМО, 2012

После многочисленных конфликтов и катаклизмов мир разделился на две неравные части. Грешную землю (точнее, Уркаинский Уркаганат) населяют дикие орки. В озаренном светом разума Бизантиуме, летающем над землей, живут финансовая, творческая и научная элиты. И такие, как рассказчик романа «S.N.U.F.F.» Дамилола Карпов, - операторы live news, которые с помощью супертехнологий корректируют реальность. Ради развлечения элиты и поддержки «баланса демократии» внизу они разжигают войны между орками. Последние и в самом деле гибнут, пока «видеохудожник» орудует своей смертоносной камерой, не выходя за двери и мечтая, как по завершении съемок он встретится с любимой куклой-андроидом.

Ну да, Пелевин в своем репертуаре. Фантасмагория сочетается с актуальными событиями, роман-утопия напоминает злободневный фельетон. Существенная разница между свежаком и старыми текстами заключается в том, что Виктор Олегович вышел за пределы русского языка, почти полностью перейдя на вымышленный им же новояз: офшар, либеративный консервал, Оркландия, пупораст, ганджуберсерк, Давид-Голиаф Арафат Цукербергер, манниту (от «монитор» и money to), священная книга «Дао Песдин». В ливне стеба насущного автор и не скрывает первоисточники, из которых он черпал идеи, - от Свифта до Азимова, от Чапека до Оруэлла с Палагнюком в придачу. Предшественников он сдает по-подростковому простодушно, словно заранее радуясь, как приученный к ежегодной порции пелевинских книг читатель оторопеет от «новинки» и еще долго будет тереть лоб, размышляя, на кой снафф ему это было нужно.

Джозеф Конрад. Зроби або помри. - К.: Темпора, 2011

Юзеф Теодор Конрад Коженёвский родился в селе Терехово, что под Бердичевым, английским овладел после 20 лет, разговаривал с заметным акцентом, что не помешало ему стать классиком британской литературы, известным под псевдонимом Джозеф Конрад. Выросши в абсолютно сухопутной среде, он пройдет путь от матроса до капитана, переживет немало приключений, в частности, связанных с контрабандой и политическими заговорами, побывает в далеких краях, чтобы, вернувшись в Туманный Альбион, посвятить себя литературе.

Противоречивость, как лихорадка, будет сопровождать писателя всю жизнь. В толще его экзотической прозы только внимательный глаз разглядит, что морская романтика - только фон для сугубо модернистских стилистических исканий и размышлений о дикарстве и цивилизации, свободе и необходимости, страхе перед одиночеством, наконец, о человеке, что в свободном выборе сталкивается или с враждебностью природы, или с безразличием себе подобных. В повести «Тайфун» капитан, отчаянно спасая корабль и всех на нем присутствующих во время дьявольски сильного шторма, не имеет времени на рефлексию. Но вот опасность миновала, и в длиннющем письме домой он пытается описать свои ощущения, но делает это так, будто событие было ординарным, в глубине души понимая, что это зря, но все же побаиваясь, чтобы никто не обвинил его в преувеличении. К сожалению, жене недостает терпения дочитать «скучное» послание - в магазине поблизости распродажа. Типичная для Конрада история.

Вертиголов та інші політичні тварини. - К.: Грані-Т, 2011

«Вертиголов» - 11 немецких писателей, несколько десятков разножанровых текстов: остросоциальная и философская проза, стихи, сатира, эссеистика, образцы неоавангарда. Тематически - художественная реакция на объединение разделенной Берлинской стеной страны начала 1990-х. Эти произведения свидетельствуют, что задолго до политических аналитиков художники заметили не только позитивные стороны события, но и отметили тектонические сдвиги в сознании соотечественников и спрогнозировали болезненные последствия этих сдвигов: ужас перед неизвестностью, неуверенность в завтрашнем дне, растерянность и массовое двурушничество. Не случайно символом приспособленчества и центральной метафорой эпохи стала малопримечательная птичка из семейства дятловых, способная крутить головой во все стороны. 

Собранные под одной обложкой, поэтические видения Дурса Грюнбайна, фельетоны Лотара Куше, отрывки из романа Томаса Брусига «Такі з нас герої», Свена Регенера «Господин Леман», Кати Ланге-Мюлер «Надто рання любов до тварин», фрагмент иронично-карнавальной повести Фридриха Делиуса «Груші Рібека» со временем слились в кантату о причудливых временах и обстоятельствах, в которых изменяется или не изменяется (что более существенно) национальный характер. И прояснили причины, которые, в конечном итоге, позволили воплотить проект немецкого Воссоединения.