Завантажити

не дождался. Слишком уж много оказалось желающих. И когда часа в четыре утра Мона Лиза, сметенная ополченской сексуальной бурей, заснула, забыв даже покурить перед сном, и суровые герои попадали, кто где стоял, Жорка в смертной тоске вернулся на свой матрас в окопе, который покинул несколько часов назад с такими радужными надеждами...
Он лежал, уткнувшись лицом в песчаную стенку траншеи, проклинал отсутствие выносливости у Моны Лизы, желал ее фанам полного отпадения всех и всяческих проблем и страстно мечтал об ужасной эпидемии, которая поразила бы всех мужчин Земли, кроме него.
Кроме того, он ожесточенно разрабатывал победоносную стратегию своих действий на случай очередного появления Моны Лизы в их взводе.
Так, с мраком, плывущим в голове, слезами, выступившими в глазах, и рукой, зажатой в паху, он и заснул...
Жорка Истомин погиб через четыре дня, накануне нового визита Моны Лизы на «Эдельвейс»...

– А что ты думаешь делать дальше?.. Ну, после всего этого?.. – негромко спросила Танюха, глядя куда-то в сторону.
– После? – задумчиво переспросил Миха. – После я... – он озорно улыбнулся. – После я осяду, вернее опаду под бочок какой-нибудь хозяйственной клуши и, может быть, даже переквалифицируюсь в управдомы.
Дядя Ваня был настоящим демоном-искусителем. Когда Миха, отпущенный домой в очередное увольнение, прибыл в Гояны, дядя Ваня по-дружески попросил его сопроводить Танюху в поездку к родственникам, в Бутор. «Загорелось девке бабку с дедом проведать, – басил дядя Ваня, дружелюбно похлопывая Миху по плечу. – Оно мало ли что, – война, все таки. А с тобой, с солдатом, все же как-то поспокойнее... Да и парень ты хороший, я знаю... Так что, поедешь, сынок?» Миха еще для вида поломался, но с самого начала уже твердо знал, что поедет. Разумеется, поедет. С превеликим удовольствием.
И вот сейчас они с Танюхой сидели на заднем сидении попутки – ветхого «москвичонка» наглого красного цвета, – а мимо за бесконечной чередой ореховых деревьев проносились зеленеющие поля и рощицы.
– А где произойдет это торжественное событие? – спросила Танюха после паузы.
– Какое?
– Ну, это... твое опадание... – она натянуто улыбнулась.
– Это очень серьезный вопрос, – нахмурился Миха. – Чрезвычайно серьезный. Дело в том, что сам акт моего опадания должен быть обставлен соответствующим образом, понимаешь?
– Это как?
– Ну, вокруг должен находиться определенный набор атрибутов, формирующих специфический интерьер. Причем, для каждой эпохи этот интерьер – свой.
– А попроще можно? – поинтересовалась Танюха. – А то ты так вещаешь, как какой-нибудь ненормальный по телевизору.
– Можно и попроще, – немедленно согласился Демократичный Миха. – в данную эпоху для успешного проведения опадания мне необходимо, чтобы с одной стороны были река и граница, а с другой стороны только граница, без реки. Еще мне нужно, чтобы через меня проходило трансгосударственное шоссе, а потом еще, чтобы местом опадания оказалась шикарная юная ведьмочка, с внешностью, неотличимой от обложки «Пентхауза», психологией голодной росянки и голосом сирены...
– Сирены?! – возмутилась Танюха. – Я что, слишком громко говорю?
– Чего? – не понял Миха. – А, вот ты о чем... – он расхохотался. – Да нет, не пожарной сирены, Господь с тобой. Мифологической сирены. Сладкоголосой крылатой суки...
– Суки?!
– О Боже! – сокрушенно вздохнул Миха. – Я же сказал, что у тебя от нее только голос. Один только голос...
Танюха несколько секунд обдумывала полученную информацию, потом улыбнулась гораздо более жизнерадостно.
– Отец помог бы тебе с работой...
– Да нет, не стоит, – покачал головой Миха. – Понимаешь, милая, касаемо ручного физического труда я имею свое особое мнение. Оно, безусловно, заведомо ошибочно, но менять его я пока не желаю.
– Что же это за мнение? – с подозрением спросила Танюха.
– Оно формулируется следующим образом: «Каждый человек должен работать тем, что ему дал Господь.» Так Вот, мне Он дал толковую голову и непоседливую, рисковую натуру, но забыл вручить также и изнывающие без тяжелой работы сильные мозолистые руки... Кроме того, я уже в свое время попахал. Выше крыши... Так что извини. В армии ПМР я после войны еще могу послужить, но не более того...
Они некоторое время молчали.
Водитель – морщинистый, монстроватый дед, густо усеянный торчащими из самых неожиданных мест кустиками седой щетины, – все это время молча выслушивавший всю ту ахинею, которую несли за его спиной эти двое малолетних придурков, неожиданно активизировался.
– Сейчас будет Ташлык, – проскрипел он. – Мне – туда... Я вас там высажу...
И снова безнадежно затих.
Они выбрались из машины в Ташлыке и прошли чуть дальше по трассе, чтобы поймать очередную попутку. Вокруг по обе стороны простирались роскошные персиковые сады, еще без плодов в это время года.
Миха шагал рядом с Танюхой, придерживая болтавшийся на плече

читати