Завантажити

мол, отцепитесь, я ни за тех, ни за этих не воюю, идите себе с Богом, так они сначала жену-дочерей изнасилуют на глазах у мужа, потом самого тут же порежут на ленты, а потом всех скопом подорвут или сожгут вместе с домом, да и дело с концом!.. Нелюди!.. И после этого всего они еще думают, что здесь с ними кто-то разговаривать станет?! Да их же как собак бешеных стрелять надо!..
– Вот что, парень, – понизил он голос, наклоняясь к Михе. – Ты думаешь, мне деньги твои нужны, что я тебе флигелек сдал? Мне земля наша нужна, где мы живем, работаем, детей растим. Понял? Вы только удержитесь ребята, не оплошайте, не спасуйте. Не пустите сюда гадов. А уж мы вам поможем, чем сможем...
– А чего ж ты сам, дядя Ваня, на фронт не пошел?
– Чего? Да какой из меня уже вояка? Да и семью кормить кому-то надо... – развел руками дядя Ваня. Потом строго добавил: – Но не сомневайся – если вы не удержите, мы пойдем. Гадам здесь все равно хозяевами не быть. Это уж точно...
Вечером, когда Миха курил, расположившись на пороге своего нового жилища, к нему подошла Танюха.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась она. – Можно присесть рядом?
– Да лучше не надо, – хмуро ответил Миха, стараясь не смотреть на этот высокогрудый, голоногий секс, разместивший весь свой наступательный арсенал в опасной близости. – Попку простудишь.
– Да вы не бойтесь, – серьезно сказала Танюха, глядя на него в упор, – никто не увидит. Отца с матерью нету дома.
– Да я и не... – «Э, девченка – будь здоров. Надо держать ухо востро...»
– А чтобы я попку не простудила, вы мне свою куртку подстелите.
Миха усмехнулся и покачал головой.
– Тебе сколько лет?.. Только не надо мне читать лекцию о том, что у женщин об этом не...
– Восемнадцать.
– Все понятно, детей – в ясли, – сказал Миха.
– Я уже совершеннолетняя, – обиженно заявила Танюха.
– Ничего подобного, – убежденно возразил Миха. – Совершеннолетие наступает в двадцать один год, когда водку в магазине начинают продавать... А ты – молода еще со взрослыми мужиками игры играть... Тоже мне – Мадонна, – добавил он с напускным пренебрежением, чтобы заставить Танюху обидеться и уйти.
Но она не обиделась.
– Со взрослыми мужиками... – задумчиво повторила она. – А что, невзрослые бывают?
– Бывают невзрачные, – мрачно ответил Миха. – Послушай, детка, что тебе нужно?
– Ну почему так получается? – обиженно заговорила она. – Почему если девушка в хорошем настроении подходит к одинокому скучающему, грустному молодому человеку, чтобы просто поговорить, пообщаться, чтобы помочь ему справиться со своей грустью, он обязательно заподозрит ее в том, что...
– Потому что я отлично знаю, чем это все закончится.
– Чем? – с любопытством спросила она.
– Мы поговорим два часа и обнаружим, что очень симпатичны друг другу. Потом мы начнем встречаться, потом подадим заявление в ЗАГС, поженимся, нарожаем детей и проживем всю жизнь дружно и счастливо, – одним духом выдал Миха.
– Это плохо?
– Ужасно. За каким хером мне нужны родственники в деревне?
– А...
– Так, все, свободна, не видишь – играем, – процитировал Миха и уже от себя добавил: – Танюха, не морочь голову. Ты – клевая девченка, я и не думал, что занавоженная почва Гоян в состоянии произвести такой самородок, но лучше тебе сделать «кругом!» и направиться по своим делам, – а потом, глядя в удаляющуюся Танюхину спину, ласково добавил: – И чтобы глаза мои тебя не видели...

...Миха не выдержал недельного отдыха. Через день он уже был на «Вороне»...

– А все же старые позиции мне нравились больше, – покачал головой Миха, отрываясь от бинокля. – Это, знаешь... как первая любовь, наверное. А здесь, хоть и место получше, и сад обзора не закрывает, а все равно не то... – Он недовольно чиркнул подошвой по дну окопа. – Гляди, Митяй, сплошной песок. Видишь, как осыпается? Уже завтра будет по колено... Эх, где те времена, когда рыли окопы для стрельбы стоя с лошади?..
– Это где же такие рыли? – равнодушно спросил Митяй со своего матраса.
– Где? А в родной нашей Непобедимой и Легендарной. Нараз... – Миха снова поднес бинокль к глазам. – Потом эти дурацкие казармы на той стороне...
– Там воинская часть раньше была...
– Да вижу, что не синагога. А наши окопы оттуда видны как... как прыщ на лысине. Засядет там снайпер, наведет свой тромбон, да как начнет нас в этих песчаных ямках щелкать – только давай!..
На фронте было затишье. У румын – никакого движения. Только редко-редко промелькнет между казармами суетливая фигурка в хаки. Разомлевшие на теплом апрельском солнышке ополченцы валялись на матрасах, попивали вино, курили. В дальнем конце окопов едва слышно надрывался магнитофон.
– Опять «Сектор газа», – недовольно ворчал Миха, поглядывая в ту сторону. – Почему бы не послушать что-нибудь приличное? «Квинов», например. Или «Машину»...
– Так кассет больше нету. Дай кассету – послушаем

читати