Завантажити

добродушию ополченцев Миху, но он, не подав виду, вошел.
– Ствол поставь в пирамиду, – сказал белобрысый. – Выпьешь по пятьдесят?
– Выпью, – с улыбкой кивнул Миха, пристраивая автомат рядом с «калашами» хозяев.
– Садись.
Один из сидевших за столом поднялся, уступая табурет, и переместился на топчаны. Двое лежавших сели. Белобрысый поставил на стол початую банку вина и стаканы, разлил.
– Пей.
– За встречу, – провозгласил Миха, опрокидывая порцию в глотку. Ему никто не ответил.
Вино оказалось отличным, но Миха почувствовал себя скверно. В памяти всплыли рассказы бывалых ополченцев о диверсантах с той стороны. «А вдруг?..» Жизнерадостно улыбнувшись и наполнив стаканы, Миха краем глаза осмотрелся. «Ни кокард, ни шевронов... Автоматы – наши, но они у «них» тоже наши... Ни газет, ни книг, ни документов... Ах, ебтать!..» Внутри вмиг сделалось холодно и пусто: в углу, под топчанами, стоял оружейный ящик с латинскими буквами на стенке. И еще. Автоматы-то были старого калибра 7,62, как у румын, а не 5,45, как у ополченцев. «Румыны!!.. Вот влип...» Миха облизал пересохшие губы и натянуто улыбнулся белобрысому.
– Ваше здоровье!
«Надо ж было так попасть... И ведь в увольнение уже ехал...»
Нужно было что-то предпринять, это Миха знал точно.»Не подыхать же на шару...» Он на глаз прикинул расстояние до пирамиды и траекторию броска. Потом взглянул на хозяев. Они, казалось, пока не собирались ничего предпринимать. Миха поджал ноги и напрягся, приготовившись к прыжку. «А вдруг?.. Вдруг получится?..»
– Мужики, ложись! Снайпер! – вдруг заорал один из хозяев, тыча пальцем в окошко. Остальные сорвались с мест, намереваясь упасть на пол. Миха с выработавшимся в окопах автоматизмом рванулся вниз.
В следующий миг холодное дуло автомата уткнулось ему в затылок, и ледяной голос произнес:
– Только без глупостей, парень! Тихонько, не делая резких движений, встаешь. Садишься на табурет. Руки – на затылке.
Миха с ужасом понял, что это конец. «Накололи, суки...» Делать было нечего. Он осторожно поднялся и сел на табурет, заложив руки за голову. В лицо смотрели пять стволов.
– Больно ты резвый, парень... – проворчал белобрысый. – Но зелен еще с «шатунами» шутки шутить… Чего уставился? Говори – кто, откуда, зачем?
– А вы кто такие? – непослушными губами спросил Миха.
– Говорят же тебе – шатуны. Слыхал?
– Нет...
– Не слыхал?
– А ты приложи его прикладом, Саша, – посоветовал другой, темный бородатый мужик. – Авось попустит. А то им там всем, героям, «бурундуки» мерещатся.
– Так вы не с той стороны?
– Да ты чего, дурак, что ли? – рассердился бородатый. – Сам не видишь?
– А 7,62, а вон то? – он кивнул в сторону оружейного ящика с латиницей.
– Да это же трофейное, придурок! Сам что ли не знаешь, что половина ПМР трофейным оружием воюет?..
– Слава Богу, – облегченно сказал Миха, опуская руки.
– Руки! – напомнил ему Саша.
– Да я свой, мужики... – начал было Миха.
– Руки!.. Так, хорошо. А теперь говори.
– Я с «Ворона». Ополченец.
– С «Ворона»? А какого же ты в Рыбницу через сорок первый едешь? Это ведь крюк какой!
– А я почем знаю?.. Да я всего неделю здесь, мужики... – Миху отпустило. Адреналин медленно смывало кровью. На глаза расслабленно навернулись слезы.
– Позвони на «Ворон», Нинзя, – бросил Саша через плечо.
Один из шатунов вынул из-под топчана телефон-полевик и закрутил ручку. Остальные, кроме Саши, опустили автоматы.
– Э, браток, «Ворон» дай... «Ворон»?.. Командира!.. Да, да, сорок первый говорит... – забормотал Нинзя в трубку. – Димка?.. Привет. У тебя кто-то на отдых сегодня убыл?.. Понятно... Как? Сейчас выясним... Как твоя фамилия? – поднял он глаза на Миху.
– Собакин, – истово ответил Миха, опуская затекшие руки.
– Он... – бросил Нинзя в трубку. – Да... Все нормально... Чуть нас всех здесь не почикал... Да... Думал, «бурундуки»... Да... Ладно, пока... Бывай...
Он положил трубку, взглянул на Сашу.
– Все нормально. Свой.
Саша опустил автомат. Все расслабились.
– Ты того, парень... – проворчал Саша, разливая вино по стаканам, – поосторожней надо быть. И поспокойней. Не в яслях... На вот, выпей...
Потом, прижимая к груди автомат, Миха неловко вывалился на ослабевших, дрожащих ногах из времянки. «Ну и ребята... Бог ты мой, ну и ребята...»
Еще раз мысленно поблагодарив Господа за то, что он не румын, Миха встряхнулся и побрел на шоссе – ловить попутку до Рыбницы.
Подумав, что лучше отдыхать где-нибудь поближе к линии фронта – так, на всякий случай, – Миха нашел себе жилье в Гоянах, совсем близко от Кочиер. Домовладельцем его оказался дядя Ваня, известный в Гоянах патриот.
Свое паблисити дядя Ваня сделал еще в первые дни войны, когда сельское руководство в недоумении решало, какой флаг вывесить над сельсоветом – румынский триколор, пэмээровский красно-зеленый или советский

читати