Завантажити

Петрович подевался?..» А Петрович просто пропал. Исчез, не оставив никаких следов. «Нет, ну так же не бывает!.. Даже если бы убило, так хоть труп остался бы… или, на худой конец, обрывки, ошметки, кровь…» Миха снова тщательно оглядел каждую деталь пейзажа. «Испарился он, что ли?..»
Когда обстрел ослабел, Миха вылез из укрытия и начал методично обыскивать местность.
– Чего потерял, братуха? – нетвердым голосом спросил подошедший Митяй. За ним следом показались остальные.
– Мужики, Петровиче никто не видел?
– Нет... Не видели...
– Да куда же он, мля?..
Ополченцы рассыпались по склону. «Петрович!.. Петрович, вылазь, хорош спать!..»
Петрович не вылазил.
– Блин, ну нормальная херня! –раздраженно рявкнул Миха. – Петрович, где ты? Пет... – он сразу же узнал эту старенькую выгоревшую пилотку без звездочки, болтавшуюся на ветке. «Мама моя...»
В молодой реденькой траве у дерева был выжжен большой черный круг. Землю в этом круге покрывала... – Миху немедленно вырвало – землю покрывало то, что осталось от Петровича. Не куски, даже не кусочки, – пыль, мельчайшая кровавая пыль, бриллиантово переливавшаяся на солнце, сладко пахнувшая смертью...
Рядом вырвало Митяя.
– Прямое попадание, – сообщил спокойный как матрас Чабан. – А потом гранаты в «лифчике» сдетонировали... Вонять будет – мраки... И не соберешь ведь!..
Ему никто не ответил. Гарун с Дегтярем торопливо устремились к окопу, подальше от этого кошмара, за ними, пошатываясь, побрел белый, как простыня, Митяй. Следом за Митяем угреб Чабан, равнодушно матерясь себе под нос.
Миха – остался. Пересиливая себя, он присел на корточки над останками Петровича и закурил. Ему было плохо, страшно и противно, но он сидел, покачиваясь, с отвращением тянул сигарету и заставлял себя внимательно разглядывать то, что было перед ним. Он ненавидел запах крови, но тем не менее втягивал и втягивал его ноздрями, пил, глотал, борясь со спазмами в обезумевшем желудке.
Вся штука была в том, чтобы привыкнуть, притерпеться к этому ужасу. «Мы боимся этого, потому что представляем себя в таком виде... и потому что человеческая жизнь еще что-то значит для нас... У меня этого не должно быть. Я – солдат...» В глазах поплыли оранжевые искорки. «Смотри, сука... Любуйся... Ты должен уметь смотреть на это спокойно...»
Потом Миха вспомнил Петровича. «Вот ты, засранец, и отвоевался... Добродушный пугливый старпер с теплыми носочками в «сидоре»...»
Сигарета закончилась. Он в последний раз затянулся, отбросил окурок и продолжал смотреть.

Сегодня румыны поперли в атаку днем. Миха, который ориентировался на поле боя уже гораздо лучше, чем вначале, внимательно и даже с каким-то нездоровым интересом наблюдал из-за бруствера за их передвижениями. Оказалось, что он научился просчитывать действия противника на пару ходов вперед. Тем более, что тактика румынов из боя в бой оставалась практически неизменной. Пехота, как правило, редко двигалась в лоб, через персиковый сад, своим ходом: пространство между деревьями давным-давно было заминировано и сепаратистами, и румынами вдоль и поперек, заминировано совершенно бестолково, часто по тяжелому пьяному делу. Поэтому соваться в сад пехом рисковали только диверсанты – вроде «скорпионов» или «бурундуков» – или снайпера. Обычно прямо, между деревьями, или с левого фланга, из-за сада выруливали бэтээры, на бешеной скорости мчавшиеся к окопам ополченцев и в нескольких десятках метров сбрасывавшие десант. Справа, на поле, отлично подходившем для атак тяжелой гусеничной бронетехники, действовал чертов танк, который никак не удавалось подбить. Все это поддерживалось огнем минометов, пушек и сопровождалось совершенно бестолково запускаемыми с того берега ракетами «алазань».
Постоянные атаки противника были обычными и естественными в эти дни, дни начального периода войны, когда румыны, уверенные в своей конечной победе и абсолютном военном превосходстве, предпринимали атаку за атакой с целью расчленить и полностью завоевать Приднестровье, уничтожив Приднестровскую Молдавскую республику как таковую. Надо было остановить наступление румын и в бесконечной окопной войне измотать их, заставить растратить попусту свой потенциал нападения, приучить противника к «непроходимости» пэмээровских линий обороны.
Впрочем, сегодня атака румын развивалась немного по-другому. Дело в том, что в самый разгар боя окопы ополченцев атаковали невесть откуда взявшиеся румынские бээмпэшки. (Как предполагал Миха, подошедшие к линии огня через наведенную через Днестр понтонную переправу.) Бээмпэшки, стреляя из пушек, на полном ходу перескочили через линию окопов и продолжали двигаться в сторону шоссе Рыбница-Дубоссары. Приднестровский танк, слишком далеко выдвинувшийся вперед, получил несколько попаданий в лоб и попытался отойти. Но скомплектованный из ополченцев экипаж, не имея достаточного боевого опыта, сделал большую ошибку: отступая, танк для скорости повернулся к противнику тылом,

читати