Завантажити

раздавлен, размазан внутри своей поношенной солдатской куртки.
Это была не их земля – в те кошмарные дни Илие осознал это совершенно четко. Когда воюешь за свою землю – наверняка чувствуешь что-то другое. Это уж точно.
В эти дни Илие узнал самое страшное Слово. Когда Оно Звучало, вылаивавший Это Слово ротный командир, толстый туповатый русский из Бельцев, начинал внушать Илие панический, опустошающий ужас, а весь мир сворачивался в неровную коричневую полоску вражеского бруствера. Илие боялся смерти. Но когда Звучало Это Слово, ему хотелось лечь на землю и умереть от тоски и безысходности. Это было слово «вперед!» Илие погиб в один из сереньких дней начала апреля. Погиб от пули в спину, неумело выпущенной другим таким же перепуганным молдавским карабинером истошного цвета хаки.
В очередном выпуске «Месенжера» фамилия Илие была упомянута в числе прочих героев, отдавших свои жизни за Молдову.
И это была чистая правда. Илие – настоящий герой этой глупой войны. Кто еще может претендовать на это звание с большим основанием, нежели он?

ГЛАВА 4

Однажды утром Миха проснулся и с удивлением обнаружил, что первая неделя его войны закончилась. «Бог ты мой, все? Уже?» Он ошарашенно вертел башкой по сторонам и даже позабыл закурить свою дежурную утреннюю сигарету, которую в шутку называл «рота, подъем!» Утро было тихим, солнечным и свежим – настоящее утро мира. Вокруг бродили зависные со сна ополченцы. Миха дернулся было в землянку, чтобы собрать вещи, но потом вспомнил, что вещей-то у него и нету, кроме старенького, выданного Димой бушлата. Но зачем бушлат в увольнении? «Вот и прошла неделя. Сколько ж в ней, родимой, уместилось!..»
Настроение было странным. Грустным и веселым одновременно. Как у пионера, которого родители до срока забирают домой из лагеря. И, вроде бы, хочется поскорее уехать туда, в свой мирок, где увешанная плакатами комнатка, и с детства знакомые улицы, и орава друзей-товарищей, но... Но кусочек себя хочется оставить и здесь, где река, лес, костры, печеная картошка по ночи... И немного было неудобно перед ребятами-ополченцами: мол, они все остаются воевать дальше, а я, как настоящий валет, как дезертир...
После завтрака Миха подошел ко взводному.
– Что, собрался уже? – дружелюбно кивнул ему Дима.
– Собрался.
– Езжай.
Миха снял с плеча автомат и протянул ему. Димино лицо перекосилось.
– Ты чего?.. Ты... А я думал, что ты... – он презрительно сплюнул, принял автомат и отвернулся.
Миха опешил.
– Да ты че, Димыч?
– А-а, пошел ты... – отмахнулся взводный. – Вали давай. Никто тебя здесь не держит, это точно...
Миха почувствовал себя полным придурком.
– Э, да погоди, что случилось?
– Да иди на хер, Собакин... Я думал, что хоть ты-то без гнили...
– Я? Гнилой?.. – Миха нервно сглотнул. – Так в военкомате ж мне сказали, что через неделю можно...
– Можно-можно... Катись. Спасибо, что хоть самовольно не удрал.
– Так, ну тебя к черту... – Миха раздраженно выдрал у взводного свой автомат. – Если у вас воспользоваться недельным отпуском считается позорным, то ты меня хер куда отсюда вышибешь! Но я сам видел, как уехал в отпуск Тина, и Дегтярь, и...
– Э, браток, – распахнул глаза по семь копеек Дима, – так ты что же, в увольнение едешь? На неделю?..
Теперь настал черед Михи изумленно уставиться на него.
– Слышь, мне кажется, что у кого-то из нас крышу подсорвало...
– Блин, а я думал, что ты того... – с облегчением хлопнул себя по ляжке Дима. – Драпаешь.
– Я?!..
– Так погоди, какого же ты автомат сдаешь?
– Разговор двух шизоидов, – констатировал Миха. – Ствол что же, сдавать не надо?
– Если в увольнение едешь, то нет.
– Тьфу, так что ж ты меня высаживаешь на измену, Димыч? – развел руками Миха. – Нет, чтобы объяснить путем...
– Ладно-ладно, езжай, браток, – уже смеялся Дима, хлопая его по плечу. – Счастливо отдохнуть... Минут через пятнадцать машина отходит на Дубоссары, скажи ребятам, они тебя до 41-го поста подкинут. А там – попуткой... Э, да не забудь в исполком в Рыбнице зайти, – крикнул он вслед. – Бабки получить...
– Гнилой! Нормальная херня?! – весело бормотал Миха себе под нос, широко шагая в сторону грузовика.

41-й пост оказался обыкновенной ветхой времянкой неподалеку от дороги. Махнув на прощанье водителю, Миха постучал и переступил порог.
– Здорово, мужики!
Мужиков было пятеро. Двое лежали на топчанах, трое сидели за столом. Все крупные, как на подбор, в маскхалатах без опознавательных знаков. Все пятеро молча, с подозрением уставились на него.
– Здорово, – наконец холодно ответил один, белобрысый здоровяк с худым, изрезанным морщинами лицом. – Ты кто такой?
– Я с «Ворона», – объяснил Миха. – В увольнение еду. В Рыбницу.
Хозяева молча переглянулись.
– Можно зайти?
– Попробуй.
Такой прием несколько удивил привыкшего к гостеприимству и

читати