Двухтомный роман в жанре фэнтези «Тоби Лолнесс», изданный во Франции в 2006-2007 годах, принес де Фомбелю мировую славу. Эта книга была переведена на 28 языков и получила множество литературных наград. В Россию писатель приехал, чтобы познакомить читателей с выходящими на русском языке вторым томом «Тоби Лолнесса» и своим новым романом для подростков – «Ванго», который только во Франции разошелся тиражом более 100 тысяч экземпляров. После встречи с читателями Тимоте де Фомбель побеседовал с корреспондентом «Папмамбука».

– Тимоте, что вы помните о своем детском чтении?

– Для меня чтение началось с тех историй, которые рассказывали родители. Первые впечатления, связанные с этим, относятся к четырем-пяти годам, мы жили тогда в Марокко. Моя мама ждала ребенка, моего младшего брата, поэтому вернулась во Францию. А мы с отцом и старшим братом остались в чужой для нас стране. И каждый вечер отец читал нам «Маленького принца» Сент-Экзюпери. И каждый день я с нетерпением дожидался вечера, потому что вечером книга – что-то такое загадочное и мне еще не подвластное – оживала. Мне казалось, что книга – маленькое ночное животное, которое спит весь день и пробуждается к вечеру. Для меня это очень волнующее воспоминание: те истории открывались для меня голосом моего отца, а мой отец умер, когда я был достаточно молод. И это воспоминание – своеобразное наследие, которое было передано от него ко мне. С самого начала я понял, что книга – это живой организм.

– На встрече с читателями вы говорили, что для вас много значили рассказы вашего дедушки. Расскажите о дедушке поподробнее.

– Да, действительно, эта взаимосвязь, передача от деда к отцу и от отца к сыну – очень важно. Что касается непосредственно моего деда, то он не только много читал мне, но и рассказывал какие-то истории из своей реальной жизни. В 1940 году мой дед попал в лагерь военнопленных в Германии. В лагере он по памяти записал текст пьесы Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак», весь целиком, и вместе со своими товарищами по несчастью, такими же заключенными, разыгрывал эту пьесу. Дед рассказывал мне эту историю про лагерную постановку «Сирано», когда мы с ним катались на машине. И получилось, что я узнал о литературном произведении, но оно оказалось вплетенным в реальную жизнь человека. И даже сейчас я понимаю, насколько важным является для меня это воспоминание. Мне кажется, это и есть тот самый «маленький заводик» моего воображения, фабрика, из которой выходят все мои придумки.

Самое важное, что мне дали мои родители, – это полная свобода самовыражения. Они разрешали мне придумывать все что угодно. Я мог что-то мастерить, сочинять пьесы, рисовать. И этому принципу я пытаюсь следовать в отношениях с моей дочкой.

Я вижу, как поступают мои друзья: они пытаются запихнуть в ребенка огромное количество разных видов деятельности, будто это не ребенок, а корзинка какая-то. А я думаю, что родители прежде всего должны научить ребенка скучать ‒ потому что именно это пробуждает в нем творческую активность.

Но, безусловно, в воспитании не может быть никакого универсального рецепта. У каждого человека своя собственная дорожка.

– Вы рассказывали, что любили в детстве читать взрослые книги, например, «Графа Монте Кристо». А что еще вам нравилось?

– Действительно, в детстве я часть лета проводил на море, в доме моей бабушки, и там систематически прочитывал всю семейную библиотеку. Прекрасно помню, что читал всё подряд, не делая никаких различий между детскими и взрослыми книгами. Например, в десять лет я прочитал всю коллекцию детективов Сименона. Я прочитал огромное количество абсолютно устаревших, вышедших из моды книг, которые были изданы в начале XX века. У меня в памяти ничего не осталось от этих книг, даже имен их авторов. Это были книги, просто забытые в глубинах библиотеки. Но много позже, где-то в шестнадцать лет, когда я начал писать свои первые театральные пьесы, я вспомнил об этих книжках. И, например, написал пьесу, действие которой разворачивалось в 1914 году в Вердене, где произошло одно из самых страшных сражений Первой мировой войны. Но действие происходит весной, накануне войны, на пикнике, на который выбрались обычные люди. Получилась такая аллегория: XIX век на самом деле закончился весной 1914 года. И я абсолютно уверен, что никогда бы не написал эту пьесу, если бы в свое время буквально не утащил из дедушкиной и бабушкиной библиотеки старинную книгу, рассказывавшую о событиях 14-го года. Я совершенно не помню ее автора, но помню название: «Огонь». Запомнил оттуда фразу: «Счастье – это такая вещь, которой нет, но которая в один прекрасный момент перестает существовать вовсе». Этот автор абсолютно неизвестен, я даже имени его не помню, но, тем не менее, он оставил мне такой замечательный подарок.

– Получается, в детстве вы читали совершенно бессистемно, но все равно это дало свой результат. У нас очень часто говорят, что книга – это источник знаний, что книга должна нас учить чему-то. Что ищете в книге вы?

– Для меня чтение всегда было неким толчком, побудительным мотивом к творчеству. Мне было важно, чтобы, начиная читать, я чувствовал, что во мне возникает желание что-то придумать. Сегодня мальчик Тимофей, мой тезка, сказал мне, что для него мои книжки стали зеркалом жизни. А для меня книги скорее не зеркало, а бассейн, куда можно прыгнуть с вышки. Конечно, у меня тоже есть желание найти в книжке себя, но самое главное – это выйти за рамки простого самоузнавания. И я заметил, что среди читателей, с которыми общаюсь во время встреч, тоже существует некое разделение на две категории: одни хотят узнать в книге себя, а другие – убежать от этого узнавания.

Когда я выступаю в школах во Франции, на переменках мне обычно предлагают посидеть в библиотеке. Я начал замечать, что дети, которые приходят в библиотеку, заходят туда не только для того, чтобы почитать, не такие уж они большие читатели, а для того чтобы там спрятаться и укрыться. Для них библиотека – это своего рода убежище. А книга – тоже убежище, в котором можно чувствовать себя спокойно.

– Читаете ли вы сейчас детскую литературу?

– Я очень люблю Томи Унгерера. И хотя это уже весьма пожилой господин, для меня он по-прежнему остался человеком, которому десять лет. Я очень высоко его ценю. В современной детской литературе меня больше привлекают скорее иллюстраторы, чем просто писатели. Например, Жан Филипп Арру-Виньо, его книги тоже переведены на русский. Его творческая манера очень ясная и свежая, что резко выделяет его произведения среди прочей современной детской литературы, которая, на мой взгляд, все-таки чересчур мрачная. Еще мне нравятся многие представители английской литературы для юношества. Но сейчас я больше читаю книги либо для самых маленьких, либо уже для взрослых.

– В прошлом веке были очень популярны рассказы о природе и животных. Потом появился и стал популярен жанр «фэнтези». Вашу книгу «Тоби Лолнесс» называют «экологическим фэнтези». Как вы считаете, почему возник этот жанр?

– Я понимаю, что меня все помимо моей воли относят к этому жанру благодаря «Тоби Лолнессу». И вы меня сейчас заставили подумать, что, наверное, действительно это союз двух жанров. Потому что, с одной стороны, я действительно вырос на историях про маленьких зверушек, живущих в саду. А с другой стороны – на историях про супергероев и разных волшебных существ. И когда ты соединяешь вместе два разных жанра, получается что-то новое, какой-нибудь, например, космический кролик. А что касается интереса к экологии и присутствия этой составляющей в моем произведении, я думаю, что это связано, прежде всего, с беспокойством и читателей, и авторов о будущем нашей планеты. Я не думаю, что это как-то связано с маркетингом или диктуется законами рынка, потому что есть множество других сюжетов, гораздо более выгодных с точки зрения маркетинга и коммерции.

– Я согласна с Тимофеем, сказавшим, что «Тоби Лолнесс» – это зеркало жизни. В этом романе множество узнаваемых ситуаций и персонажей. Как вы считаете, могут ли книги не только отражать, но и изменять жизнь?

– Не могу сказать, что литература обладает реальной властью и способностью что-то поменять. Но маленькую надежду на то, что что-то может быть изменено, она, безусловно, дает. Мне кажется, начинать надо с того, чтобы реальная жизнь следовала за нашим воображением. И она обычно следует. Всё всегда начиналось с мечты. Я уверен, что жизнь – это такой железнодорожный состав, который тянет именно мечта. Книга, над которой я сейчас работаю, как раз посвящена этому сюжету: как воображаемое тянет за собой реальную жизнь. И на примере того же мальчика Тима можно говорить, что у него есть некая сила, с помощью которой можно изменить мир. Мне как взрослому человеку его воображение показалось просто настоящим бульдозером. И он, наверное, почувствовал эту конфронтацию реального мира миру воображаемого. Я полагаю, что воображаемое, и книги тоже, оплодотворяет реальность. Но в то же время это накладывает колоссальную ответственность на писателей, которые пишут для юношества. Потому что нельзя сеять все что угодно. И, к сожалению, очень часто мы видим авторов, которые сеют не обычные зерна, а ГМО. Я считаю, что писатель, сочиняющий для подростков, должен быть намного более требовательным, чем тот, кто пишет для взрослых.

– Как вы считаете, с какого возраста можно читать «Тоби Лолнесса»?

– Я чувствую себя врачом, который должен выписать рецепт… Думаю, что начиная с десяти лет. Но я много раз видел, как родители читают вслух «Тоби», и их внимательно слушают куда более юные дети.

Часто ко мне подходят родители и говорят, что мы всей семьей провели прошлую зиму в компании с вами – с самого Рождества и вплоть до февраля мы каждый вечер выключали телевизор и читали «Тоби». Это очень важно, потому что это продолжает старую традицию совместного семейного чтения.

– Что бы вы пожелали читателям сайта «Папмамбук»?

– Я сейчас вдруг понял, что во Франции нет такого сайта, который помогал бы установить связь между родителями, детьми и чтением. Существует множество сайтов, посвященных таким литературным посредникам, как книжные магазины и библиотеки, но ничего похожего на «Папмамбук» нет.

Чтобы немножко придать родителям уверенности в деле приобщения детей к чтению, я, пожалуй, посоветовал бы, во-первых, доверять себе. Во-вторых, стараться привести детей к книге, к чтению через свои личные, собственные истории. Начиная рассказывать им что-то свое, личное, постепенно приводить их, таким образом, в мир книги. Ну и, конечно, нельзя забывать о том, чтобы в доме лежали на видном месте или даже везде были разбросаны книжки. Книга должна стать частью окружающего мира. Пускай маленькие дети их портят, рвут.

И последний совет, который я могу дать,– это стараться делать так, чтобы чтение для детей становилось процессом интимным, глубоко личным, и чтобы эта привычка у них осталась. Не случайно ведь сложилось так, что чтение чаще всего связано с вечерней атмосферой. Наверное, чтение – это наилучшая подготовка к хорошему сну. И я завидую вашим долгим зимним вечерам. Потому что если бы у меня были такие, я бы читал еще больше.

Беседу вела Алёна Васнецова
Переводил Михаил Хачатуров

Фото: ph-kompasgid.livejournal.com