Завантажити

солнцем был погребен мир.
Хрр-хрр, хрр-хрр... Они шли вперед, все больше увязая в густой, осязаемой наощупь тишине. Изредка кто-то из них покашливал или взбрасывал автомат на плече – не потому, что это было нужно, а просто затем, чтобы не захлебнуться в молчании города.
Хрр-хрр, хрр-хрр... Их было много, вооруженных молчаливых, сосредоточенных людей. Темным монолитным потоком они текли куда-то в непроглядную ночь, и только несколько человек впереди знали, куда надо идти. Пропади, умри, погибни сейчас эти несколько человек, и колонна закружится бестолково по безликому лабиринту черных улиц, как обезглавленный червь, тыкаясь в тупики, крутясь по переулкам, останавливаясь и снова двигаясь в путь, оставляя за собой широкую влажную полосу багровой слизи.
Они шли вперед, как процессия брейгелевских слепых, и там, за этой бесконечной темнотой, их ждал глубокий ров, наполненный пламенем и смертью. Они шли вперед, счастливчики плечом к плечу с теми, пули для которых уже дремали в чьих-то лентах и рожках. Но к счастью, никто из них не знал своей судьбы, и они шли вперед одной колонной, вместе, как равные.
Весь город был усыпан битым оконным стеклом. Как будто вечером над крышами проплыли зимние тучи, щедро осыпая землю прозрачными нетающими снежинками. Как будто наступила стеклянная зима, не злая, не холодная, а просто равнодушная. Она поглотила солнечный свет, и все запахи, все звуки, все чувства. И для тех, кто шел по ее твердому, острому снегу, она оставила только одно – хруст шагов. Хрр-хрр, хрр-хрр, хрр-хрр...

– ...так вот, а когда пришел в Парканский сельсовет, ну, где штаб-то наш, то говорю, мол, дайте нам рацию какую или телефон, чтоб связь... Они там в крик: вы что же, лопочут, уже на той стороне? Ясно, отвечаю, на той. А то где же? Ой, какие же вы молодцы, кричат. Какие же вы героические ребята... Но связи один хер не дали...
Андрей облизал губы и налил себе еще коньячку.
– Сегодня как в детстве, на именинах: иди куда хочешь, бери что хочешь… – пробормотал он, поднося рюмку к губам. – С днем рождения, мужики...
– День рожденья – праздник детства, – заявил Миха, наливая себе. – А у нас, брат, никаких особых новостей. Командования как не было, так и нет, целый день уже торчим здесь, в этом квартале, щелкая таблом и давая возможность гадам укрепляться.
Они сидели на столе, единственном целом предмете меблировки в какой-то пустой, оставленной хозяевами, разграбленной квартире, хаотическая обстановка которой носила следы артиллерийского попадания, и неспеша, с расстановкой, попивали коньяк.
– Но во всем плохом есть свои плюсы, – философски продолжал Миха, – а во всем хорошем – свои минусы. Вот, видишь, нашелся у вояк свободный зависной денек, раскурочили парочку виноводочных магазинов, пополнили там свой боекомплект, и сразу воевать стало как-то полегче... – он плеснул порцию «Белого Аиста» в глотку, выдохнул, поморщился. – И жизнь уже не кажется таким дерьмом, которым она является в действительности ...
–Ну да, ну да... – Андрей понимающе кивнул. – А что с румынами?
– А ничего. Так, воюем по-маленькой. Сейчас бы, не останавливаясь, ломиться до самой западной окраины...– Миха разлил по стаканам очередную порцию. – А тут так: местные командиры каждый на своем участке проявляют местную инициативу. Каждый в силу своего нахальства. Откуда румыны постреляли, туда вдарили, где на свой страх и риск дом пустой заняли, где соседнюю улицу... – он пренебрежительно махнул рукой. – И все. И загораем. Как на курорте... Как говорится, «...сюнну яростно вторглись, поэтому мы должны были спешно выступить», – снова вспомнил он летопись.
– Ну, нормально... – пожал плечами Андрей, беря стакан. – Чего же ты хотел? Обычная «румынская» война...
Выпили. Занюхали. Закурили.
– А я, веришь, брат, каждый раз со страхом выглядываю в окно: жду.
– Чего ждешь?
– Танков жду, бэтэров, бээмпэшек. Румынского наступления жду... О Господи! – Миха в сердцах хлопнул по столу. – Ну что ж это за война такая, война непрофессионалов?! Ну кто ж так воюет, Андрюха? Здесь бы хорошего командующего, хоть с одной стороны, хоть с другой, и война закончилась бы уже через неделю. А эти мусолят, мусолят, думают чего-то, тянут...
– А чего же ты хочешь, браток, если Косташ, главнокомандующий ихний, лампасы свои генеральские в ДОСААФе высидел... – хмыкнул Андрей. – Он там, наверное, не знает, как ротой командовать, а тут ведь не рота, тут целая армия...
– Ну ладно, у гадов понятно, а у нас?
– Ну-у, брат, – протянул Андрюха. – Ну ты и загнул! Здесь же не Россия-матушка, здесь Пэ-Мэ-Эр, понял? Откуда здесь генштабу было взяться? Хорошо, что хоть так воюем, чёхвостим гадов во все дыры...
Снова выпили. Помолчали.
– Кстати, о России... – начал Миха. – Вот ты мне скажи, Андрюха, какого вы все, казаки, здесь делаете? Какого воюете, какого погибаете? Ведь денег казакам платят – с гулькин хер.
– Да и те, что платят, на себя тратим

читати