В новом выпуске «Литературы online» от Сергея Белякова комментарий к финалу «Большой книги». Критик вручает призы Алле Марченко, Андрею Балдину и Марии Галиной. Текст недели от Натальи Анико — «Асистолия» Олега Павлова.

Событие недели. Финалисты «Большой книги»

Каждый третий житель России не читает книг. Вообще не читает. Удивляться нечему. Современные писатели делают всё возможное, чтобы отпугнуть читателя от своих творений. Я не преувеличиваю. Посмотрите на финалистов «Большой книги», нашей главной литературной премии.

«Каменный мост» Александра Терехова, «Камергерский переулок» Владимира Орлова, «Дом, в котором…» Мариам Петросян, «Вчерашнюю вечность» Бориса Хазанова можно читать, только обмотав голову мокрым полотенцем, как сделал недавно Лев Данилкин. А ведь всё это фавориты «Большой книги»! А Терехов с Хазановым ещё и в финал «Букера» попали.

Но Данилкину за чтение деньги платят, а каково бедному читателю? За что напасть такая? Выложить сотни три-четыре за книгу, от которой только голова болит.

Писатели вслед за критиками решили: настоящая литература должна быть сложной, скучной, непонятной, «тёмной», а потому многозначительной.

Не надо сочинять оригинальный сюжет, завлекать читателя хитроумными ловушками. Всё равно не поймёт и не оценит, малограмотный. Быдло только Донцову и принимает, так зачем же зря стараться?

Никогда я не любил творчество Владимира Орлова, но, например, его «Аптекаря» прочёл с интересом. Странная, конечно, была вещь, непонятная вещь, но не пресная и нескучная. Со временем он начал писать хуже, а славу свою только приумножил.

«Камергерский переулок» критики назвали «одним из лучших произведений мировой (!) литературы», «бриллиантом чистой воды», а столичные молодые филологи и филологини вручили ему в прошлом году «Студенческий Букер». Так и не могу понять: за что?

Кому вручат премию в этом году? Неужели опять наградят Леонида Зорина за прошлые заслуги и за творческое долголетие, и в самом деле завидное?

Отдадут ли хоть третье место сборникам рассказов Ольги Славниковой и Бориса Евсеева? Получит ли премию роман Леонида Юзефовича?

«Любовь в седьмом вагоне» могла бы претендовать на «Нацбест», но не легковесны ли глянцевые рассказы для «Большой книги»?

«Журавли и карлики» далеко не лучший роман Леонида Юзефовича, скучноватый, несколько даже искусственный, ну да нам не привыкать.

Хороший писатель нередко получает премию «по совокупности работ». «Даниэль Штайн» Людмилы Улицкой уступал и «Казусу Кукоцкого», и «Медее», и даже «Шурику». «Асан» Владимира Маканина много проигрывал «Испугу» и «Андеграунду».

Есть ли в списке финалистов хоть одна книга, достойная премии? Безусловно.

Я вручил бы главный приз (три миллиона) Алле Марченко за книгу об Анне Ахматовой. Трудно поверить, но в России до сих пор не было научной биографии Ахматовой. Есть многие тома воспоминаний, есть биографии, сочинённые западными славистами, появилась даже отечественная «Анти-Ахматова».

«Ахматова: жизнь» ― крупнейшее событие литературного года. И книга-то получилась замечательной. Лучший подарок читателю от высококлассного литературоведа. Книга основательная, но не скучная, напротив, увлекательно, легко написанная. На зависть Тереховым и Хазановым!

«Ахматова: жизнь», в сущности, единственная в шорт-листе книга, на 100 процентов отвечающая идеологии премии. Книга, важная для общества, для читателя, для интересов русской литературы, наконец.

Если члены жюри обойдут Аллу Марченко наградой, то они покроют себя позором.

А ведь могут и обойти. Появилось уже стойкое предубеждение против биографической литературы. В этом году биографии даже не принимали к участию в конкурсе «Нацбеста». Но разве виновата в этом Алла Марченко?

Могут, впрочем, придраться и к мелким недостаткам. В первую же фразу проникла досадная ошибка, и я даже знаю людей, которые отложили книгу Марченко после этой фразы.

Редакторы не вычесали «блох», не вычеркнули пошлую фразу о «пацифизме» В. Верещагина, усвоенную, видимо, от экскурсоводов Третьяковки. Но ведь это мелочи, стоит ли к ним придираться? Всё равно в шорт-листе у Аллы Марченко конкурентов нет.

Второе место (полтора миллиона) я отдаю художественному исследованию Андрея Балдина «Протяжение точки. Литературное путешествие. Карамзин и Пушкин».

Пространное, но изящное эссе. Правда, вещь эта не для массового читателя. Она не эзотерическая, но всё-таки камерная, для своего круга. История современного русского литературного языка в биографиях его создателей.

Примечателен подход Балдина. Он смотрит на предмет то сквозь бумажные очки филологии, то через подзорную трубу географии.

Третье место (один миллион) заслужила «Малая Глуша» Марии Галиной. Не всё же отдавать филологам! Пусть приз получит и прозаик, автор самой живой, оригинальной и загадочной повести.

Текст недели от Натальи Анико

Олег Павлов. Асистолия // Знамя. 2009. № 11.

После долгого перерыва вышел новый роман Олега Павлова. Проза мастера. Критике (пока напечатана только первая часть) ещё предстоит оценить эту незаурядную книгу. Будет ли у неё читатель? Вот вопрос.

Олегу Павлову принесли известность остросоциальные, натуралистичные до абсурда повести и романы из армейской жизни.

В новом романе социальное отступает перед экзистенциальным. Реалии то и дело возникают в картинах: воспоминаниях, видениях и снах героя. Место и время здесь не имеют существенного значения.

Обыкновенная жизнь обыкновенного человека: детство, родители, школа, первая любовь.

Важен авторский взгляд: memento mori. Помни о смерти.

Помнит герой. Помнит автор. Постепенно и читатель втягивается в этот навязчивый невроз.

Самоощущение героя: «Голенький спелёнутый человечек в типовой пропахшей хлоркой городской умиральне».

Сюжет: «Смерть и дорога... Дорога и смерть... Смерть как дорога... Боюсь смерти как дороги... Бояться смерти... Бояться покидать родной мир и отправляться в другой, иной, чужой, дальний...»

Едва познакомившись с девушкой, герой ведёт её показать своё самое любимое место в Москве — Новодевичье кладбище. «Кладбище — как сказка. Сказка — как путешествие в загробный мир».

Доминирующий фон: типовой кинотеатр, «похожий на крематорий». «Лифт — лязгающая, стонущая гробница».

Граница между жизнью и смертью зыбкая, едва уловимая. Опасно близкая: «…углублённый теперь уже темнотой свет, задремавших, будто в лужах, собак, стороживших чужой покой, как свой, и те же безмолвно открытые ворота [кладбища]. Чудилось, это были ворота тишины — в которую никто так и не проник, но которую все покинули».

Писатель переходит границы литературы, вторгаясь в область медицины. Этот роман можно назвать талантливо написанной историей болезни. Медицинский термин в качестве названия выбран очень точно.

Автору, кажется, важнее болезнь, а не больной, состояния, а не характеры.

Ничего более гнетущего в русской литературе последних лет не было.

А как же «Елтышевы»? А как же «2017», «Бессмертный» и «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки»?

Это всё не то.

В книгах Ольги Славниковой автор холоден, отделён от своего создания. Художник отстранённо любуется своей картиной.

Безысходность у Романа Сенчина иная, чем у Олега Павлова.

«Елтышевы» — книга не о смерти, о жизни. О жизни мерзкой, страшной, убогой, но всё-таки... В его романе есть отупляющая, но спасительная рутина жизни. В деревенской жизни, даже в нынешней, даже в сенчинской, есть свои пригорки и ручейки. В конце концов Елтышевы вымирают, но жизнь продолжается и в детском садике играет Родион, сын Артёма, внук Николая Михайловича.
 
Сергей Беляков, Екатеринбург