Нижеследующее письмо я разослал членам Комитета Премии Андрея Белого. Глеб Морев, один из членов этого Комитета, предложил мне опубликовать его на Openspace.ru, что я и делаю.

Прежде всего, я хочу поблагодарить Комитет Премии Андрея Белого за оценку моей книги. Для меня это очень важно и значимо.

Однако принять премию я не могу. Я сознаю всю комичность этого шага, особенно ввиду «материальной составляющей» премии. Более того, я крайне негативно отношусь к такого рода жестам и демонстрациям. Но, увы, в данном случае выбора у меня нет.

Чтобы пояснить мотивы моего решения, я вынужден напомнить о событиях полугодовой давности.

Я не могу принять премию из рук человека, публично меня оскорбившего. Я имею в виду Бориса Ивановича Иванова, который в финале дискуссии вокруг Премии Андрея Белого весной этого года в своем интервью «Частному корреспонденту» заявил, что одной из причин конфликта явилось то, что «временные члены комитета захотели стать “бессрочными”». Этими «временными», как не преминул уточнить Иванов, были я и Дмитрий Кузьмин. И, чтобы не было соблазна счесть это полемическим преувеличением или риторической фигурой, Иванов повторил еще раз: «...Временные уходить не захотели». Я к этому моменту уже вышел из состава Комитета, поскольку не был согласен с решением большинства об отстранении Иванова и Останина от участия в работе по основным номинациям и соответствующего заявления не подписал, хотя полностью разделял оценку поведения «отцов-основателей». Судя по реакции обсуждавших эту историю людей, от их внимания мое несогласие и неподписание ускользнуло — из-за продуманной формы подачи Openspace.ru/literature/events/details/9682/">заявления Комитета на Openspace.ru, максимально затушевывавшем мое частичное, но принципиальное несогласие с большинством. Что (я говорю об этом сознательном затушевывании) также меня, мягко говоря, огорчило и разочаровало и способствовало принятию того решения, причины которого я сейчас пытаюсь разъяснить.

Реакция Кузьмина на, скажем обтекаемо, не соответствующие действительности заявления Иванова была вполне предсказуема и адекватна: он вышел из состава Комитета. Воспоследовавшая Openspace.ru/literature/events/details/10661/">реплика Иванова, в которой он «сожалел», что в его изложении «разногласий была допущена неточность», с моей точки зрения, ситуацию только усугубила. Во-первых, странно называть ложь, да к тому же дважды повторенную, «неточностью», не говоря уже о том, что нигде не уточняется, в чем эта «неточность» состояла, о чем вообще идет речь. Во-вторых, даже эта видимость извинения и «поправки» была отнесена в реплике Иванова исключительно к Кузьмину, то есть я оказался в еще более двусмысленном положении, в положении теперь уже единственного человека, корыстно цеплявшегося за причастность к «символическому капиталу» премии.

Но не меньше, чем это оскорбление и унижение, подействовала на меня реакция остальных старых членов Комитета. Я говорю только о тех, кто был в составе Комитета до описываемых событий, то есть не понаслышке знал о том, что Борис Иванов говорит неправду или, если угодно, «допускает неточность». Вернее, озадачило меня отсутствие какой бы то ни было реакции. Никто не счел нужным (пусть даже и в сколь угодно мягкой форме) публично возразить Иванову, встать на защиту коллег. Я прекрасно понимаю, что мотивы такого молчания могли быть вполне уважительными; возможно, кому-то все это казалось не стоящим внимания (наверное, так оно и есть), кто-то был занят своими, более важными делами, кто-то питал естественное отвращение к участию в «разборках», кто-то не хотел снова раздувать с трудом загашенный конфликт... Однако, о моем болезненном отношении к происходящему коллеги были осведомлены, так как я разослал всем соответствующее (и, как теперь понимаю, излишне возбужденное) письмо.

Прошу простить мне некоторую высокопарность, но при всем неизменном (и не изменившемся) уважении к моим бывшим коллегам по Комитету, принять премию из рук тех, кто, в конечном счете, меня предал, я тоже не могу. И не хочу.

Более того. Если — повторю еще раз — мнение членов Комитета, оценивших мою книгу, для меня чрезвычайно важно, то «звание лауреата» Премии Андрея Белого 2009 года положительных эмоций не вызывает, поскольку моральный авторитет данного института, с моей точки зрения, подорван. И дело тут не в отношении ко мне лично. Это произошло в тот самый момент, когда «отцы-основатели» выступили в роли единственных и непререкаемых «хранителей истины». Все дальнейшее, в том числе и моя «персональная история», было лишь более или менее логичным развертыванием последствий этого шага: цепная реакция моральной подслеповатости была запущена. Не могу отрицать, что в чем-то последнее относится и ко мне самому.

Я сознаю, что невольно задеваю и тех, кто ничуть к этой истории непричастен, тех, кто, надеюсь, искренне оценил мою книгу. Но Премия Андрея Белого не отделима для меня от Бориса Иванова, от суждений и поступков членов Комитета, суждений и поступков, связанных непосредственно с премией, разумеется.

Сожалею, что вместо обсуждения проблем литературы принужден был занять ваше время обсуждением своих личных проблем. Сожалею, что силою обстоятельств был вынужден пойти на этот нелепый демарш. Но оскорбление и предательство — это не те вещи, по поводу которых можно сделать вид, что их не было.


P. S. ОТ КОМИТЕТА ПРЕМИИ АНДРЕЯ БЕЛОГО

Комитет Премии Андрея Белого считает необходимым уточнить, что был предварительно уведомлен об отношении Анатолия Барзаха к премиальной ситуации 2009 года. Однако, исходя из принципиального для всех нас положения о том, что в ходе конкурса оцениваются тексты, а не взгляды и/или оценки их авторов, Комитет – при, добавим, редком единодушии его членов – высказался за то, чтобы награду в номинации «Проза» в 2009 году получила именно книга Анатолия Барзаха.

Фото: gallery.vavilon.ru