Жюри "Большой книги", национальной литературной премии, как ее титулуют организаторы еще с дебютного 2006 года, наконец-то сумело как следует удивить читателей. Они, то есть мы, уже привыкли к тому, что хотя бы один из трех призеров - автор не беллетристики, а книги из разряда non-fiction. В 2009-м нехудожественную литературу оставили за бортом, а жаль.

Два главных фаворита всего последнего книжного сезона оказались и лауреатами первой и второй премий "Большой книги": это Леонид Юзефович и Александр Терехов. Оба автора, кстати, номинированы и на "Русский Букер". А вот победа Леонида Зорина, одного из самых наших умудренных годами и опытом драматургов и писателей, оказалась сюрпризом: его довольно регулярно выдвигают на разные награды, но всякий раз оставляют без призов. Журнал "Знамя" в начале 2009-го решил исправить эту несправедливость и присудил Леониду Генриховичу свою собственную награду (не в первый, к слову, раз).

Лучше всего, как ни странно, Зорин известен зрителям: это он написал сценарий к бессмертному телефильму "Покровские ворота", но театралы и читатели старшего поколения наверняка помнят его пьесы, с успехом ставившиеся еще в 1960-х и 1970-х в московских и ленинградских театрах, в частности "Друзья и годы", "Декабристы", "Римская комедия". В 1980-х стала появляться в печати его проза, в том числе мемуарный роман "Авансцена". В 1990-е Леонид Зорин стал постоянным автором "Знамени" и "Нового мира". Несмотря на "толстожурнальную" возможность печататься с продолжением, Зорин не поддался соблазну эпопей и публикует, главным образом, среднего объема прозу, снабжая ее жанровыми пояснениями - "маленький роман", "эпистолярные монологи", "футурологический этюд".

Из семи текстов, выдержанных в этих особенных жанрах, и составлен сборник "Скверный глобус", отмеченный "Большой книгой". Среди героев "Глобуса" оказались Антон Павлович Чехов, Зиновий Пешков (брат Якова Свердлова), сам автор. И его голос, негромкий, спокойный и ровный, составляет главную ценность книги. Невозможно не прислушаться к его рассуждениям о языке и литературе: "Что ж тебе делать в двадцатом столетии, чернорабочий литературы? Все то же. Искать до потери пульса единственное неразменное слово. Нет выбора, и нет вариантов".

Александру Терехову, автору "Каменного моста", прочили какую-нибудь значительную премию еще с весны, стоило Дмитрию Быкову назвать роман самым значительным литературным событием года. Книга построена вокруг произошедшего в 1943 году убийства хорошенькой школьницы из дипломатической семьи одноклассником, сыном наркома. Герой увязает в расследовании давнего дела из жизни "красной аристократии", разбираясь, что есть правда и откуда берется вымысел, учится отделять политику от страха в воспоминаниях и силится понять, что, в конце концов, составляет историю, как она формируется. "Производство правды оказалось очень жестоким делом, взаимно жестоким", - констатировал автор в одном из интервью о романе. "Каменный мост" напичкан бессчетными деталями, детальками и подробностями из самой разной жизни - от довоенной до нашей. Но часть из них героем только прочитаны или увидены: он слишком молод, чтобы их пережить, отчего выходит, перефразируя автора, что и производство ностальгии оказывается делом жестоким ("Я не способен их понять, поэтому не берусь жалеть"). И это, пожалуй, главный урок романа.

Леонид Юзефович получил первую премию "Большой книги" за роман "Журавли и карлики", печатавшийся в 2008 году в "Дружбе народов" (а рассказ, позже переработанный в пролог к роману, вышел еще раньше в "Неве"). Как только "Журавли" вышли отдельной книгой, о них сразу заговорили как о фаворите премиального сезона, и даже то обстоятельство, что они не попали в короткий список "Нацбеста", никого особенно не разочаровало: во-первых, "Нацбест" выдался вообще какой-то странный в этом году, а во-вторых, у Юзефовича одна такая премия уже есть.

"Журавли и карлики" - большой роман о самозванцах и смутных временах (эпизоды из московского начала 1990-х воссоздают эпоху с точностью, вызывающей у тех, кто это время помнит хорошо, приступы натуральной тошноты). Историку Юзефовичу, пишущему о Монголии, веришь вообще безоговорочно. Как писатель он холоден: его герои не вызывают симпатии, но ими нельзя не интересоваться. Кроме того, он умен, исполнен иронии и формулирует неприятные, но важные мысли: "Мне кажется, самая завидная участь, на которую может рассчитывать художественный текст, - стать историческим источником… А наша жизнеподобная литература - преимущественно почвеннического толка. Это не значит, что она обязательно не талантлива, но она слишком приземлена. В ней есть сострадание к маленькому человеку, но при этом она упорно ищет виноватых и ведет реестр обид" (из интервью).

Из тех книг, которые остались за бортом "Большой книги" этого сезона, больше всего жаль "Протяжения точки" Андрея Балдина (когда же уже, наконец, ее издадут на бумаге?!), захватывающего опыта метафизического краеведения нашей литературы. Как-то обидно и за "Победителя" Андрея Волоса: если уж говорить о литературе, осмысляющей недавнюю историю, то роман Волоса - это важный текст. Впрочем, сетовать на решения любого премиального жюри - дело пустое и неблагодарное. Каждому овощу, как известно, свой фрукт. Интересно, каков будет итог "Русского Букера". До него осталась неделя.

Юлия Штутина