Критики и литературные журналисты, отталкивая друг друга хвостами и лапами, спешили первыми объявить городу и миру о своём новом «открытии». А потом пришли «взрослые» и всё это безобразие прекратили. В финал вышел только один выдающийся роман.

В новом выпуске «Литературы online» от Сергея Белякова «Конец педократии» — комментарий к шорт-листу «Букера». Дело Виктора Ерофеева — перечитываем вместе скандальный роман. Лучший текст от Натальи Анико — Марина Палей в «Знамя».

Герой недели — Сергей Гандлевский

Букеровское жюри во главе с Гандлевским не стало заигрывать с молодёжью. Это неожиданно и необычно.

У нас очень любят тридцатилетних «мальчиков» и, в меньшей степени, «девочек». Им прощают всё: стилистические огрехи, неспособность создать хоть сколько-нибудь увлекательный сюжет. Не запутался в композиции собственного романа — уже хорошо!

Все недостатки искупает молодость, ведь за «молодыми» — будущее. А нам так хочется, чтобы оно было светлым.  

Александр Сопровский как «человек рухнувшего идеала». Аркадий Драгомощенко и атрибутирующий мальчик. Александр Тимофеевский между Пушкиным и Баратынским…

Михаил Елизаров взял «Букер», Герман Садулаев стал финалистом «Букера» и «Нацбеста» и даже ходил в фаворитах. Олег Сивун получил «Новую Пушкинскую премию». Были и маленькие «победы»: «Трудный возраст» Егора Молданова в лонге «Большой книги», «Нефтяная Венера» Александра Снегирёва и «ГенАцид» Всеволода Бенигсена в лонге «Букера».

Критики и литературные журналисты, отталкивая друг друга хвостами и лапами, спешили первыми объявить городу и миру о своём новом «открытии».

Писателей постарше они не замечали. Пропустили новый роман Евгения Каминского («Легче крыла мухи»). Холодно приняли «Беглеца» Александра Кабакова. Обошли премией Владимира Шарова, самого профессионального финалиста прошлого «Букера».

Но тут всё это и закончилось. За молодёжной революцией последовала реакция.

Первым звоночком стала победа Андрея Геласимова. Серьёзный и опытный литератор увёл «Нацбест» из-под носа раскрученного прессой фаворита.

Ещё весной Николай Александров рекламировал на телеканале «Культура» новую звезду — Александра Снегирёва. Молодой писатель важно кивал головой и снисходительно говорил о Достоевском.

А потом пришли «взрослые» и всё это безобразие прекратили. Осенью 2009-го о литературном курьёзе Снегирёва никто и не вспомнил.

Забраковало жюри и талантливый, но не премиальный роман Всеволода Бенигсена.

Шорт-лист тоже не бесспорен. «Беглецъ» Александра Кабакова, «Победитель» Андрея Волоса, «Малая Глуша» Марии Галиной ничуть не уступают финалистам.

Собственно говоря, в финал вышел только один выдающийся роман, но это нормально. В прошлом году и одного не было.

Скандал недели

Перечитываем вместе «Энциклопедию русской души».

Филологи из МГУ и Николай Губенко обвинили Виктора Ерофеева в русофобии. Вроде бы в прокуратуру заявление пишут.

Народ разделился. Одни потирают руки, приговаривая: «Давно пора!» Другие вслед за Ерофеевым говорят о «травле» и «расправе».

Никакой травли и тем более расправы, конечно, нет. Николай Губенко известен как человек честный и принципиальный.

Единственный из актёров, игравших Ленина, он и сейчас остался коммунистом. Если б не Губенко, то я, грешным делом, решил бы, что эту «травлю» организовал сам Ерофеев.

Его «Энциклопедия русской души» была рассчитана как раз на такой скандал. Одиннадцать лет назад скандала не получилось, о книге успели позабыть. И вдруг столько шума! Так продавцы в плохом супермаркете «реанимируют» протухшее мясо.

Я на эту уловку тоже поддался и перечитал скандальный роман.

В сущности, книга Ерофеева не дурна и не хороша. «Энциклопедия» не оригинальна. Если взять щётку, антибактериальное мыло или моющее средство для чистки сантехники и смыть густой слой фекалий, перед нами появится Чаадаев:

«Мы не соединяем две культуры, а внутренне враждебны обеим. С большим основанием можно сказать, что нас нет. Мы — онтологическое «ничто».

Но палку Ерофеев всё-таки перегнул:

«Россию пора наконец колонизировать. Как Африку. Колонизация Африке помогла».

«Нам надо отрезать хвост. Мы — хвостатые».

«Русские, как правило, неэстетичны. Неряшливы. С пятнами. На штанах пятна. На жопе тоже пятна, если не прыщи и пупырышки. Пятнистые гады. Плохо пахнут».

«Русских надо бить палкой.
Русских надо расстреливать.
Русских надо размазывать по стене».

Будь на месте русских другой народ, скажем таджики или молдаване, Ерофеев из либерального писателя, «жертвы реакционеров» превратился бы в русского фашиста.

Лучшая и в самом деле оригинальная фраза книги вот эта. Рекомендую всем историкам. Ни Тарле, ни Клаузевиц не могли и представить, что было подлинной сутью войны 1812 года:

«Россия любила Наполеона, который хотел её протаранить, и втайне мечтала отдаться ему, как последняя блядь, за Можаем, на Бородинском поле, где угодно, когда угодно. Она подожгла Москву, чтобы ему, любимому южанину, было теплее, но он не понял, схватил треуголку и сбежал».

Лучший текст недели от Натальи Анико

Повесть Марины Палей «Под небом Африки моей» (Знамя. 2009. № 10).

У повести есть подзаголовок: «Записки танзанийца Мазанивы Мвунги, налогового инспектора, сделанные им, по ходу служебных командировок, в различных населённых пунктах его родины, которые следуют ниже как названия глав. Перевод с суахили».

Нас ждёт новая форма цензуры — финансовый пресс, готовый раздавить каждого автора, который позволит себе чересчур вольное обращение с товарными знаками. Следующий шаг — к цензуре внутренней, многим памятной по советским временам…

Принадлежал ли род танзанийца Мазанивы Мвунги к тому же колену, что и род великого русского поэта? Не берусь судить. Пусть слависты из Академии изящных искусств Танзании ломают свои учёные головы над этой неразрешимой задачей.

Я же позволю себе высказать частное мнение, версию случившегося с несчастным африканцем в России. Мне подсказали её строки Поэта:

«Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…»

Повесть начинается описанием беса Анчутки, довольно забавного существа. Мне показалось, что рядом с африканцем вертелся ещё один бес, которого автор будто и не заметил.

Бес этот похож на зайца средней величины, когда тот встанет на задние лапы. Только он бескостный, текучий, будто сгустившийся петербургский туман.

Этот бес залепил глаза африканца болотной тиной. В уши ему насыпал мелкого колючего снега, а напоследок уронил на голову Мазаниве Мвунге увесистый кусок лепнины, какую и сейчас ещё легко найти в старых петербургских домах.

Отсюда аберрация зрения, слуха и частичная амнезия. Несчастному африканцу стали видеться вместо людей какие-то странные существа, не то чешуекрылые, не то перепончатолапые, потерявшие от беспорядочных и бесконечных совокуплений видовую определённость.

В памяти африканца то и дело наступали провалы. Как ни бился он головой о пальму, как ни простирал руки к высоким танзанийским звёздам, не мог вспомнить строк Поэта, а возможно, и родственника: «Под небом Африки моей…» А дальше, дальше?..

А дальше вот что (и самое главное!):

«Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил».

Сергей Беляков