Есть только один способ выяснить, честный ли человек. Спросите его об этом. Если он ответит «да», то он точно мошенник.

КОМИК ГРУЧО МАРКС

Впервые мой интерес к  исследованию мошенничества появился в 2002 году, всего через несколько месяцев после краха компании Enron. В то время я был на одной nехнологической конференции и  как-то вечером в  баре познакомился с  Джоном Перри Барлоу.

Я знал Джона как бывшего автора текстов песен группы Grateful Dead, однако во  время нашего разговора я  выяснил, что он как консультант работал с  несколькими компаниями, в  том числе и с Enron.

На  случай  если  вы  не  обратили  внимания  на  это  событие в 2001 году, уточню: история падения бывшего любимчика Уолл-стрит выглядит так. С помощью ряда креативных бухгалтерских трюков (проведенных при молчаливом содействии консультантов, рейтинговых агентств, правления компании и  ныне уже не  существующей бухгалтерской компании Arthur Andersen) Enron поднялась  до  невероятных  финансовых  высот,  но  лишь  затем, чтобы рухнуть, когда ее махинации стало невозможно скрывать.

Акционеры потеряли инвестиции, пенсионные планы канули в  Лету, тысячи сотрудников остались без работы, а  компания оказалась банкротом.

Разговаривая с Джоном, я особенно интересовался тем, как он описывает собственное добровольное заблуждение. Он сказал мне, что, хоть и занимался консультированием Enron в то самое время, когда компания начинала терять контроль, он не мог заметить совершенно ничего предосудительного. Фактически он был полностью уверен в  том, что Enron была инновационным лидером новой экономики, вплоть до  момента, когда история оказалась на  первых страницах газет. По  его словам, еще более удивительно то, что, как только распространилась негативная информация, он не мог поверить, что был настолько слеп и не замечал самых очевидных сигналов. Перед тем как разговаривать с Джоном, я предполагал, что проблема Enron была вызвана тремя зловредными руководителями — Джеффри Скиллингом, Кеннетом Леем и Эндрю Фастоу, — которые совместно спланировали и исполнили широкомасштабную бухгалтерскую махинацию. Однако передо мной сидел человек, который мне нравился и  которого я  уважал. У  него была непростая история взаимоотношений с  Enron, связанная с  добросовестной слепотой, а  не  с  преднамеренной нечестностью.

Разумеется, существовала вероятность того, что Джон и  все остальные, вовлеченные в  дело Enron, были глубоко коррумпированы,  но  я  начал  размышлять  о  том,  что  в  данном  случае  мы имеем дело с другим видом нечестности — связанным с искренней слепотой людей типа Джона, меня и вас. Я задался вопросом о  том, не  является ли нечестность чем-то более глубоким, чем действия  «паршивых  овец»,  и  не  присуща  ли  подобная  слепота деятельности других компаний*. Мне стало интересно, повели бы себя таким же образом и  мы с  друзьями, если бы нам довелось консультировать Enron.

Я был очарован темой мошенничества и нечестности. Где кроются их корни? На  что способен человек с  точки зрения честности и  нечестности? И  (возможно, самое важное) склонны ли к нечестности лишь немногие «паршивые овцы», или же проблема носит более широкий характер? Я понял, что ответ на последний вопрос может изменить наше отношение к нечестности как факту: если основную часть мошеннических действий в мире совершают немногочисленные «паршивые овцы», то мы можем достаточно легко справиться с этой проблемой. Отделы по работе с кадрами компаний смогут отслеживать потенциально опасных кандидатов во время приема на работу или же выработать процедуры, позволяющие со временем избавиться от людей, склонных к нечестному поведению.  Однако  если  проблема  не  ограничивается  несколькими «отщепенцами», то это означает, что нечестные поступки дома и на работе может совершить каждый, в том числе вы и я.

И если потенциально каждый из нас может стать преступником, то становится критически важным понять, как проявляется нечестность, а затем вычислить, каким образом следует ограничивать и контролировать это аспект человеческой натуры.

Что мы знаем о причинах нечестности? С точки зрения рациональной экономики преобладающая точка зрения была высказана экономистом из Чикагского университета и нобелевским лауреатом Гэри Беккером, который предположил, что люди совершают преступления, основываясь на  рациональном анализе каждой ситуации. Как указывает Тим Харфорд в книге «Логика жизни»*, рождение этой теории было связано с довольно обыденной проблемой. Как-то раз Беккер опаздывал на встречу и из-за нехватки мест для разрешенной парковки решил оставить машину в неположенном месте, рискуя получить штраф. Беккер проанализировал свои мысли в этой ситуации и отметил, что его решение возникло в результате сопоставления затрат — штрафа и возможной эвакуации автомобиля на штрафстоянку — и преимуществ, связанных со своевременным приходом на встречу. Он также отметил, что, сопоставляя затраты и  преимущества, он совершенно не  думал о том, насколько решение правильно или неправильно. Речь шла исключительно о  сравнении возможных позитивных и  негативных исходов.

Так и родилась модель SMORC**, простая модель рациональных преступлений. Согласно ей, мы все думаем и ведем себя примерно так же, как повел себя Беккер. Как и  любой средний грабитель, мы все пытаемся найти для себя преимущества в ходе движения по жизни. С точки зрения рационального расчета плюсов и минусов совершенно  неважно,  чем  именно  мы  занимаемся  —  грабим  ли банки или пишем книги. По логике Беккера, если нам не хватает денег и  мы проезжаем мимо магазина, то быстро прикидываем, сколько есть денег в кассе, оцениваем шансы того, что нас поймают, и  представляем себе, какое нас может ждать наказание за  преступление (самые умные успевают еще просчитать, как быстро они смогут выйти из тюрьмы досрочно за примерное поведение).

Основываясь на этом расчете рисков и результатов (выгоды), мы принимаем решение о том, стоит грабить магазин или нет. По своей сути, теория Беккера говорит о  том, что решения относительно честности, как и большинство других решений, основаны на анализе рисков и результатов.

SMORC — крайне прямолинейная модель нечестности, однако не вполне понятно, насколько точно она описывает поведение людей в реальном мире. Если точно, то у общества есть два конкретных способа борьбы с нечестностью. Первый заключается в повышении вероятности быть пойманным (например, за счет увеличения штатов полиции или установки дополнительных камер наблюдения).

Второй состоит в усилении санкций (например, повышении сроков приговоров или размера штрафов). Вот что представляет собой, друзья  мои,  модель  SMORC,  достаточно  широко  описывающая вопросы деятельности правоохранительных органов, наказания за преступления или нечестности в целом.

Но что если точка зрения SMORC на нечестность недостаточно точна или полна? Если это так, то стандартные подходы к борьбе с  нечестностью будут неэффективными и  недостаточными.

Если SMORC  — неидеальная модель для описания причин нечестности, то нам нужно сначала определить, что же заставляет людей мошенничать, а  затем применить свое понимание для противостояния нечестности. Именно этому вопросу и  посвящена моя книга.