Год назад точно так же выселяли «Новый мир» - раскричались и никуда не выселили. А вот «Знамя» лет двенадцать назад выселили – и никто не заметил разницу. «Звезду» не выселили, а «Неву» выселили – журнал сослан с Невского в проходные дворы к Капелле, по Большой Конюшенной. Тоже, знаете ли, не  край света. Ведь по-хорошему «толстый» литературный журнал с периодичностью номер в месяц можно (и нужно) делать на коленке силами одного-двух сотрудников: один с ноутбуком возится, другой в легковушке по городу мотается.

Ровно год назад был такой случай. После какой-то презентации в прекрасном книжном магазине «Все свободны» решили мы (Сергей Коровин, Павел Крусанов, Вадим Левенталь, Сергей Носов, впс, еще несколько) продолжить возлияния на свежем воздухе. И ноги сами привели нас во внутренний садик возле самой «Невы». Там были скамейки, а у нас - водка, почему-то шампанское и легкая закуска. Ну, и шумели мы прилично – белой ночью-то. И выскочили к нам с претензиями местные жители неопределенного возраста и пола: шляются, мол, тут всякие. Ну, мы для понта говорим: мы не всякие, мы из «Невы» (а Крусанов и вправду там как-то раз напечатался, тогда как я и вовсе лауреат премии журнала «Нева», правда, за далекий уже 1990 г.).

А нам и говорят: знаем, что из «Невы», каждый день тут из «Невы» пьянствуют. Как, знаете, в анекдоте про женский кросс: "Ишь, бесстыдницы!" - "Отвянь, бабушка, мы из «Спартака»!" – "Да вижу, что с бардака, но хоть юбки-то надеть можно?.." И вот что странно: работают в «Неве», мягко говоря, немолодые дамы. Зарплаты нищенские, гонорары вообще курам на смех, а пьют, получается, каждый день. Кушнер у них в последнем номере напечатался, если что. С большой подборкой о том, что узнает, принимает и приветствует жизнь звоном… ну не щита же?.. Но ведь пластиковые стаканчики не звенят!

Отгородясь от мира ясенем,
Кипящим за моим окном,
Как будто с чем-то не согласен я
И помышляю об ином,
Но под живой его защитою,
Как за зеленою стеной,
Я не срываюсь, не завидую,
Не рвусь, как воин, в вечный бой.

Но с «Дружбой народов» история, конечно, отдельная. Расположен журнал в хорошем месте – наискосок через дорогу от американского посольства, в самой, так сказать, сердцевине обширной территории бывшего Союза писателей СССР, через узкий двор и внутренний пассаж от пресловутого ресторана Центрального дома литератора. По этому пассажу мы, некогда юные нечлены союза, в знаменитый Дубовый зал и пробирались – потому что в ЦДЛ с улицы никого не пускали (ну, кроме своих, разумеется), а среднестатистическим столичным писателем был в советское время, по одному меткому определению, пятидесятилетний еврей в сером костюме.

С распадом СССР Союз писателей был преобразован в Международное сообщество союзов писателей и возглавил его узбекский русскоязычный писатель Тимур Пулатов. Деля территорию и помещения, он проявил себя мудрым национальным политиком: правый флигель отдал под ресторан национальной кухни армянам, левый – азербайджанцам, ну а «Дружбу народов» при нем держали (и до сих пор держат) грузины: главный спонсор журнала – Зураб Церетели, тогда как главный редактор – Александр Эбаноидзе. Такая вот в чистом виде дружба народов.

Плывут в естественном движенье орел, комар и гамадрил, 
за что же их к уничтоженью недобрый бог приговорил? 
Любая тварь бессмертья чает, однако дольняя краса 
прейдет, и редко отвечают живым слепые небеса.

Люблю покушать суп с пуляркой, люблю журнальчик полистать, 
люблю над книжкой популярной в уборной время коротать. 
Но в силу ясного изъяна в миропорядке даже я 
когда-нибудь, как обезьяна, в беззвездных безднах бытия 

исчезну, как последний фраер. Напрасно, ангел, ты меня 
стараешься утешить раем, где цитра, ласково звеня, 
сопровождает славословье Творцу. Зачем ему оно? 
Зачем мы маемся любовью, зачем подвальное вино 
окрепло, вишня распустилась и отцвела и белый прах 
летит, как пух, — скажи на милость, что он забыл в иных мирах?

Такие стихи напечатал в последнем номере «Дружбы народов» казахский русскоязычный писатель, живущий с США гражданин Канады, Бахыт Кенжеев. С клена падают листья ясеня… На мой взгляд, ничуть не хуже Кушнера в «Неве», а может, даже и лучше. Жаль, конечно, что корректор (видимо, тоже грузин) не озаботился убрать явно лишние запятые перед двумя «как» («как обезьяна» и «как последний фраер»), а редактор отдела (не стану даже гадать, какой он национальности) не озаботился проверить на слух словосочетание «и белый прах», - но всё равно чудо как хорошо. 
Что ж, тем отчетливее мы понимаем, чего, вернее ЧЕГО, лишится отечественная словесность, если журнал, в котором печатают столь замечательные стихи, все же переселят куда-нибудь на Сретенку, а то и на Якиманку, а в отремонтированном и отреставрированном флигельке (журнал ведь и выселяют под предлогом аварийного состояния помещения) откроют еще один ресторан – какое-нибудь «Алаверды» или «Сулико», - и принадлежать он будет, разумеется, все тому же великому скульптору современности.

А вообще-то, стихи писать надо так:
Здесь дом стоял. И тополь был. Ни дома,
Ни тополя. Но вдруг над головой
Я ощутил присутствие объема,
Что комнатою звался угловой.
 
В пустом пространстве делая отметки,
Я мысленно ее воссоздаю:
Здесь дом стоял, и тополь был, и ветки
Протягивались в комнату мою.
 
Вот там, вверху, скрипела половица,
И лампа вбок была наклонена,
И вот сейчас выпархивает птица
Сквозь пустоту тогдашнего окна.
 
Прошли года, но мир пространства крепок,
И у пространства память так свежа,
Как будто там, вверху, воздушный слепок
Пропавшего навеки этажа.
 
Здесь новый дом построят непременно
И, может быть, посадят тополь тут,
Но заново отстроенные стены
С моими стенами не совпадут.
 
Ничто не знает в мире постоянства,
У времени обрублены концы,
Есть только ширь бессмертного пространства,
Где мы и камни – смертные жильцы.

Это Иван Елагин (1918 - 1987). Перемещенное лицо. Гражданин США. Двоюродный брат Новеллы Матвеевой. Стихотворение написано ровно полвека назад, в 1962 году. Журнал издавать – это вам не лобио кушать. И если бы в наших «толстых» журналах печатали такое и только такое, я сам, протестуя против их принудительного выселения, лег бы грудью на амбразуру или, подобно Татьяне Догилевой, на асфальт… А так, лучше уж по приезде в Москву скоротаю как-нибудь вечерок в «Сулико». Ну, или, допустим, в «Алаверды».

Виктор Топоров