«Золотая пальмовая ветвь» Каннского кинофестиваля досталась картине «Любовь» Михаэля Ханеке, уже второй раз в своей карьере становящегося лауреатом главной награды самого престижного киносмотра мира. Россияне получили награды за лучшую короткометражку и приз ФИПРЕССИ.

В Канне награждена «Любовь» Михаэля Ханеке, и прекрасный режиссер становится членом элитного клуба дважды лауреатов «Золотой пальмовой ветви». Есть в этом кратком списке и великие – Коппола, Дарденны, покойный Имамура; и два недоразумения – Кустурица и Билле Аугуст.

Ханеке явно принадлежит к первой категории. Но его нынешний приз ничуть не почетный, а актуальный, осмысленный, своевременный. В Канне-2012 добрая половина фильмов была так или иначе посвящена любви, но никто не высказался по стародавнему вопросу так внятно, точно и глубоко, как Ханеке. Он впервые показал себя больше гуманистом, чем моралистом, и продемонстрировал редкую мудрость, бесстрашно атаковав затасканную тему. Приз заслуженный, а соображения насчет того, как глупо давать за второй фильм подряд ту же самую награду, недостойны серьезного разговора.

«Любовь» была лучшим фильмом фестиваля. Теперь это задокументировано официально.

Претензии к жюри, которое возглавлял итальянский режиссер и культуртрегер Нанни Моретти, высказали, кажется, все. И это понятно: трудно найти ту картину мира, в которую впишутся одновременно эстет-радикал Карлос Рейгадас и угождающий популярным вкусам Маттео Гарроне, аскетизм румынской новой волны Кристиана Мунджиу и добротное социальное кино Томаса Винтерберга или Кена Лоуча. Судя по всему, вердикт жюри – действительно плод коллективной работы, а не попытка последовательного высказывания о состоянии мира и кинематографа. Однако если это и компромисс, то компромисс высокого класса.

Синефилам бросили кость, дав Рейгадасу за его «Post Tenebras Lux» режиссерский приз.

Кино не из самых удачных, но смелые эксперименты надо поощрять. Но и широкой аудитории Канн должен потрафить, иначе ему суждено будет превратиться в Локарно или Роттердам, потеряв внимание всего мира. Отсюда (а вовсе не из мафиозных соображений, как заподозрили скептики) и присуждение престижного Гран-при «Реальности» Гарроне, качественному и далеко не глупому образцу итальянской социальной комедии. Другой пример – получившая приз жюри «Доля ангела» Лоуча. Тоже смешная и оптимистическая комедия, тоже с политическим подтекстом.

Конечно, тематическая актуальность крайне важна. Пусть «Охота» Винтерберга – картина консервативная, но история порядочного человека, которого заподозрили в педофилии, своевременна и злободневна.

Жюри мудро обошло сам фильм, но вручило приз бесспорному любимцу публики Мадсу Миккельсену, который и сыграл очень хорошо, и в призе нуждается больше, чем какой-нибудь Брэд Питт (тоже теоретический претендент). С другой стороны, Миккельсен – европейская звезда, а фестивали должны поощрять новичков. Равновесие было восстановлено путем присуждения приза за лучшую женскую роль сразу двум девушкам-дебютанткам, феноменально убедительным в драме «За холмами» Мунджиу, Кристине Флутур и Космине Стратан.

Трудно что-либо возразить и против награждения самого Мунджиу за сценарий: румынский автор прошел по острию ножа, сведя в одном сюжете атеистов и фанатиков, влюбленных и безразличных.

Да, ведь его фильм тоже про любовь.

Вероятно, аналитической и виртуозной ленте Сергея Лозницы «В тумане», по мнению жюри, не хватило именно эмоциональности и тепла, которые ощущаются в каждой из награжденных картин. Зато критикам это не помешало вручить приз международной прессы ФИПРЕССИ российскому фильму, а для любого режиссера авторского кино признание критиков важнее иных трофеев.

Еще больше повезло вчерашней вгиковской студентке Таисии Игуменцевой с получасовой работой «Дорога на», представленной в конкурсе дипломных картин «Синефондасьон».

Игуменцева получила первый приз и 15 тысяч евро из рук президента короткометражного жюри Жана-Пьера Дарденна. К слову, ее фильм тоже об острой форме любви, которую переживают молодые кассирша и клерк.

Неординарной формой выражения этого чувства становится своеобразный перформанс, в ходе которого влюбленные, облачившись в свои лучшие костюмы, приходят ночью во двор московской многоэтажки и громогласно покрывают ее спящих обитателей столь же многоэтажным матом.

Очень нежное кино и весьма забавное, хотя нынешнюю каннскую лауреатку Игуменцеву и не хотели аттестовывать в родном институте – мол, нечего ругаться с экрана.

Многие возмущаются тем, что жюри посмело проигнорировать их фаворитов. Далее фамилии варьируются: одним обидно за Леоса Каракса, другим – за Хона Сан-Су, третьих оскорбило невнимание судей к старенькому Алену Рене.

Здесь пора вспомнить, что фестиваль – всего лишь условная игра в победителей и проигравших, и для любых продюсеров куда важнее продажи фильма на кинорынке и рецензии после официальной премьеры, нежели отметка о призе на постере.

У тех же Каракса и Хона есть мощные фан-базы, которые их превознесут без лишних «пальм», а Рене успели присудить почетную награду еще за прошлый фильм (который был лучше теперешнего), и хватит. Он, слава богу, давно беседует с вечностью, а не с Нанни Моретти.

Последним подарком Канна стал показ фильма «Мад», новой работы одного из самых молодых конкурсантов – 34-летнего Джеффа Николса. Его отсутствие в списке призеров может объясняться резкой нелюбовью Моретти к американскому кино или тем, что к субботе призы уже были распределены и расклад решили не менять.

Так или иначе, «Мад» оказался одной из самых трогательных и забавных картин о первой любви, снятых за последние сто лет. Тут любовь не элемент интриги, а разлитая в воздухе субстанция, могучая идея, готовая воплотиться в первом встречном и первой встречной, сколь бы несовершенными они ни были.

Что до сюжета, то он является развернутым парафразом «Приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна». Двое центральных героев – мальчики, живущие на берегах Миссисипи, а таинственный Мад (неожиданно эффектная роль Мэтью Макконахи) – романтический беглец, совершивший убийство во имя любимой девушки; по сути, индеец Джо, который становится не врагом, а союзником современных Тома с Геком. Неумолкающие аплодисменты на финальных титрах свидетельствовали отнюдь не только о таланте Николса, режиссера в самом деле самобытного, но и о том, что слово «любовь» в заголовке самого нашумевшего каннского фильма возникло отнюдь не случайно. 

 

Беседовала Татьяна Розенштайн, Канн