Re: цензії

Три верхние строчки рейтинга книжного магазина «Москва» (издатели говорят, что его чарт наиболее точно отражает ситуацию с продажами в крупных городах) были оккупированы на прошлой неделе переводными книжками. Еще три «импортных» издания занимают более низкие строчки в топ-десятке, а в топ-двадцатке на долю иноязычных книг в общей сложности приходится девять позиций. В ситуации, когда круг российских авторов, пишущих качественную прозу, рассчитанную при этом на широкого читателя, по-прежнему крайне узок, «импортозамещение» в этой нише остается значимым трендом. И хотя русская литература понемногу отвоевывает себе позиции в области мейнстрима (в начале 2000-х в списках бестселлеров трудно было найти хоть один российский текст), переводные книжки и сегодня удерживают за собой почти половину рынка художественной литературы и 13 процентов книжного рынка в целом. По данным Российской книжной палаты, только с начала нынешнего года на русском вышло почти 8000 наименований иностранных книг.

Казалось бы, при таком положении дел профессия переводчика должна быть одной из самых престижных и высокооплачиваемых в книжной отрасли. Однако на практике дело обстоит совершенно иначе. «На деньги, которые способен заработать сегодня квалифицированный литературный переводчик, в лучшем случае можно вести жизнь бездетного маргинала», — рассказывает Михаил Визель, переводчик с итальянского.

И в этом состоит глобальное отличие от советских времен, когда искусство литературного перевода переживало поистине золотые времена. При всей ограниченности ассортимента иностранных книг, допущенных к изданию в СССР, переводы тогда были отличным способом заработка, а переводчики по праву считались элитой и белой костью книжного дела.

Читать по-русски

Более того, именно в этой области — одной из немногих в гуманитарной сфере — всегда практиковались определенные вольности. Зарабатывать переводами имели возможность не только люди лояльные, но даже самые сомнительные с точки зрения советских властей литераторы. Поэзия Древнего Египта, Китая, Кореи, Армении, Осетии обрела российские эквиваленты благодаря Анне Ахматовой; сербский эпос зазвучал по-русски в переводе Николая Заболоцкого; японскую классику отечественный читатель узнал «с голоса» Аркадия Стругацкого; Борис Пастернак создал русского Шекспира; опальный Анатолий Найман кормил семью великолепными переложениями провансальской поэзии... Конечно, заниматься переводами всех их вынуждали соображения меркантильного характера (недаром Ахматова говорила, что переводить — то же самое, что есть собственный мозг), однако результаты неизменно были великолепными, сроки работы — демократичными, а заработки могли обеспечить не роскошную, но пристойную жизнь.

Жизнь так называемых профессиональных переводчиков — людей, не имевших собственных литературных амбиций и полностью посвятивших себя переложению иноязычных текстов, — тоже была не в пример более сытой, чем сейчас. Инна Бернштейн (она перевела на русский «Моби Дика» Мелвилла и «Смерть Артура» Томаса Мэлори) вспоминает, что вполне могла себе позволить переводить один авторский лист (24 страницы, или 40 000 знаков с пробелами) в месяц — и жить при этом без излишеств, но и ни в чем себе не отказывая.

Разумеется, столь комфортный ритм работы обеспечивал в советские времена высочайшее качество перевода: по сей день многие вещи, изданные в те годы, остаются непревзойденными вершинами мастерства. Более того — большая часть книг, переведенных в советское время, в наши дни просто не нашла бы ни издателей, ни переводчиков. Это касается как трудоемкой прозы и поэзии XIX—ХХ веков (кто, кроме редких фриков-энтузиастов, стал бы сегодня годами переводить Бодлера или Джойса?), так и совершенно «некассовых» памятников мировой литературы более ранних эпох.

Все это было результатом парадоксальной ситуации в советском книгоиздании. Полностью оторванное от законов рынка (о каком рынке могла идти речь в стране, где произведения никому не ведомых адыгских авторов выходили стотысячными тиражами?), живущее по абсурдным законам плановой экономики, оно могло позволить себе разного рода роскошества. Выпуск заведомо не рассчитанных на коммерческий успех великих книг, вольготная жизнь переводчиков — со всем этим пришлось попрощаться в начале 90-х годов, когда издатели оказались лицом к лицу с проблемой простой и ясной: выживание. И в первую очередь это ударило по тем людям, труд которых, как казалось, в наименьшей степени влияет на коммерческий успех, — по переводчикам.

Читать по-нашему

Сегодня издатели живут по тем же законам, что и все остальные предприниматели. Принимая решение о переводе той или иной книги, они ориентируются в первую очередь на критерий «бестселлерности» и, разумеется, стараются не затягивать с выходом русского издания. Это заставляет переводчиков работать на совершенно иных условиях — ничуть не похожих на те, которые существовали двадцать лет назад.

Сегодня средняя ставка переводчика в приличном издательстве колеблется между тремя с половиной и пятью тысячами рублей за авторский лист. Впрочем, и на такие деньги может рассчитывать только переводчик с именем, опытом и неплохим списком публикаций. «Теоретически если ежемесячно переводить по десять авторских листов, можно зарабатывать тысяч сорок — сорок пять, — считает Илья Свердлов, переводчик с английского и скандинавских языков. — Но выдерживать такой темп я, например, могу месяц-два, потом мне необходим перерыв. Ну и, кроме того, я не готов переводить то, что мне не нравится, а из того, что интересно, поток заказов нужной ширины никак не формируется...»

Возникает занятный парадокс: сегодня для большинства профессиональных переводчиков литературный перевод не служит ни главным источником дохода, ни даже основной работой. «Переводом сейчас имеет смысл заниматься только по любви, — не без грусти признается главный редактор издательства Corpus Варвара Горностаева. — По большей части наши переводчики зарабатывают на жизнь как-то иначе, но успевают еще и попереводить между делом». Кто-то синхронирует, кто-то переводит документы для коммерческих компаний, кто-то преподает... Отдельную большую группу составляют хорошо образованные молодые женщины, удачно вышедшие замуж и осевшие дома с детьми: для них литературный перевод становится более престижным и интеллектуальным аналогом вышивания или иного дамского рукоделия. Кстати, престиж до сих пор служит существенным мотиватором. «Сейчас я перевожу с итальянского публицистику Умберто Эко, — рассказывает Михаил Визель. — Что-то я на этом заработаю, но главное для меня — престиж, который я в будущем надеюсь капитализировать в какой-то другой сфере».

Логично спросить о трудностях перевода и переводчиков издателей. Однако те умело переводят стрелки, единогласно заявляя: во всем виноваты не они, а распространители. «В России издатели не контролируют розничную цену, — рассказывает Варвара Горностаева. — Они расстаются с книгой, получая примерно от трети до половины ее стоимости в розницу. И в эти деньги должно поместиться все: аванс автору (он составляет от полутора до трех тысяч долларов. — «Итоги»), редакционные расходы на книгу и самое главное — печать и материалы... Все это, мягко говоря, не способствует повышению ставок переводчикам».

Маржинальность книжного бизнеса невелика, и при стандартном тираже в четыре-пять тысяч экземпляров прибыль издательства составляет хорошо если десять рублей с каждой проданной книги. А на эти деньги особо не разгуляешься — тем более что распространители выплачивают их издателям не сразу, а через паузу: нередко с момента отгрузки книги в магазин до возврата денег за нее проходит два-три месяца, а то и полгода. «Нам регулярно приходится себя ограничивать, — сетует главный редактор издательства «Фантом-Пресс» Игорь Алюков. — Часто бывает, что мы не покупаем права на понравившуюся книжку просто потому, что понимаем: хорошего переводчика мы на нее сейчас себе позволить не сможем, а плохой или средний с ней не справится...»

В свою очередь распространители кивают на органы государственной власти, устранившиеся от регулирования рынка в области книжной торговли. Ведь книготорговцам приходится решать большое количество собственных проблем (например, стоимость аренды и транспорта), которые отчасти оправдывают большую розничную накрутку.

Конечно, существуют альтернативные способы повысить экономическую привлекательность профессии переводчика. К числу наиболее популярных и доступных относятся книгоиздательские гранты, которые достаточно охотно выдают культурные центры большинства стран Европы — Германии, Польши, Чехии, Скандинавских стран, а также некоторые благотворительные фонды (например, фонд «Династия» поддерживает издание качественного зарубежного нон-фикшна)... При условии получения гранта доход переводчика может увеличиться на 30, а то и на 50 процентов. Однако, увы, это по большей части не касается переводов с английского — соответствующая программа Британского совета была свернута десять лет назад, и с тех пор англоязычную литературу (а она, к слову сказать, составляет порядка 85 процентов общего объема переводных книг) издателям приходится выпускать на свои кровные — а значит, очень небольшие — деньги.

И тем не менее желающие переводить пока не вывелись. «Настоящие мастера из профессии никуда не вымываются, они просто очень много работают за очень маленькие деньги, — констатирует Варвара Горностаева. — И новые берутся — молодые и прекрасные. Иногда из журналистов, иногда вообще из физиков-лириков». По крайней мере, одно из месторождений этих молодых дарований хорошо известно: в МГУ уже много лет функционирует переводческий семинар, которым руководят Виктор Сонькин и Александра Борисенко — для многих издательств он давно стал кузницей переводческих кадров. Все больше появляется переводчиков из провинции — они менее избалованы деньгами, чем москвичи и петербуржцы. Однако, по мнению Игоря Алюкова, приток качественных профессионалов в эту сферу с каждым годом сокращается. «Талантливые люди, как правило, талантливы сразу в нескольких областях, — полагает издатель, — и переводчики в этом смысле — не исключение. Поэтому многие из них предпочитают реализовывать свои дарования в тех областях, где платят больше. Если раньше мы нередко отказывали людям, которые, скажем, не могли точно передать стиль оригинала, то теперь иногда нам приходится иметь дело с теми, кто даже не способен внятно сформулировать мысль по-русски...»

Коротко говоря, в области литературного перевода ситуация сегодня сложилась самая что ни на есть критическая. «Что бы кто ни думал, перевод — занятие, требующее высочайшей квалификации, — убежден Илья Свердлов. — Не думаю, что хорошие переводчики еще долго будут готовы работать за такие деньги, — при нынешнем подходе в профессии скоро останутся одни поденщики. Впрочем, пипл хавает...» И это похоже на правду. Если в ближайшее время ситуация в книжной индустрии не претерпит радикальных изменений, нам всем придется в срочном порядке осваивать иностранные языки. Ну, или в самом деле «хавать» халтуру, сделанную за копейки студентками-первокурсницами языковых вузов, а то так и вовсе программами автоматического перевода.

Галина Юзефович