Поэтому Захар ПРИЛЕПИН не ответил, на что он потратит 100 тыс. долларов, полученных им за признание его романа «Грех» лучшей книгой десятилетия.

– Захар, вы сейчас пойдете на церемонию получения «Супернацбеста». У вас есть предчувствие, кто станет победителем? 

– Я не получу этой премии, и это совершенно очевидно. Если бы раньше я выиграл «Нацбест» за роман «Санькя», я бы имел шансы получить сейчас что-то, но я выиграл его за сборник рассказов. Я думаю, что премию получит Пелевин, а сам я болею за Проханова. Потому что роман Проханова «Господин Гексоген» реально взломал литературную ситуацию нулевых годов и дал возможность появиться мне, Шергунову, Рубанову, Елизарову, Рудалеву и всему этому поколению и всем этим неореалистам, неочувственникам, неонегодяям и неомаргиналам новой литературы, сломавшим эту, как казалось, навек устоявшуюся иерархию. 

– От премьеры спектакля «Отморозки», который поставил Кирилл Серебренников по вашей пьесе, впечатление оглушительное.

– Мне тоже понравилось. Я смотрел раза четыре и каждый раз плакал. Вначале спектакля, потому что узнал всех героев. И в конце, потому что всех их пожалел. Спектакль пробивает, и в этом заслуга актеров. Они ходили на митинги, общались с нацболами, революционерами-маргиналами и негодяями, они брали их повадку, в спектакле есть люди, «снятые» один в один.

– То есть спектакль документален?

– Вы понимаете, все документальное, оно происходит тут, в голове. Тот ужас, который я пережил в жизни, он документален. Главное, чтобы моя работа не превращалась в поп-психологизм, то, чем грешат многие, когда, зная, как человека заставить заплакать, превращают это в самоцель. Превращать это в самоцель постыдно. У меня были другие задачи.

– Мне кажется, вы нашли образ сегодняшней России – в сцене, где ваш герой тащит на себе гроб, заблудившись в лесу. 

– Кирилл придумал, что из гроба исходит свет. Это театральное решение мне кажется достаточно верным и многотрактуемым. И мне кажется, что Кирилл в этой сцене не обвалился в мрачный слезливый попс, а сделал все, как надо.

– Отношение зрителя к героям меняется. Сначала его можно охарактеризовать определением одного из ваших же персонажей: «клоуны», а к концу спектакля их начинаешь уважать. 

– Меня бесконечно удивляют люди, которые считают их дегенеративными ублюдками. Русский народ, он ведь в чем-то и мазохист, ему делают плохо, а он говорит: «порядок».

– Почему в программке написано, что вы писали пьесу вдвоем с Серебренниковым?

– Кирилл попросил меня написать инсценировку по моему роману «Санькя». Я пьес никогда не писал и абсолютно не понимаю, как это делать. Тогда я сел, вырезал диалоги из Саньки и представил ему под видом пьесы… Кирилл прочитал и сказал: «Я понял. Теперь давай поработаем». Я спросил его, как делать пьесы. Он посмеялся. И в итоге я сделал текст, похожий на пьесу, а Кирилл менял в нем какие-то куски, реплики… Это было живое решение. Нам помогло то, что в спектакле были заняты актеры моего возраста – Федя Лавров и Антон Васильев, упаси Бог, не нацболы, просто люди, заставшие советскую власть и пережившие девяностые и которые понимают, о чем идет речь. Потому что если бы спектакль делали старожилы МХАТа, они бы ничего не поняли, как если бы его делали подростки пубертатного возраста из организации «Наши», тоже ничего бы не вышло.

– Уверены, что Бог должен упасти нас от нацболов?

– Нет, я имел в виду только участие в спектакле. Я считаю, что его должны делать профессиональные актеры. Напротив, я считаю, что Бог как раз должен все сделать, чтобы нацболы были, как сказал бы президент, встроены в вертикаль власти.

– На каком уровне вертикали должно, по-вашему, произойти это встроение?

– Схему вертикали мне строить сложно. Кроме того, сама вертикаль не является системой из детского конструктора «Лего», которую можно перестроить, а является спрутом, цельной структурой, которая не разрываема. Я вообще против того политического строя, который существует сегодня. 

– Вы не считаете, что действия таких людей, как ваши герои, бессмысленны?

– Я вообще считаю, что события, которые меняют и организуют этот мир, делая его пригодным для жизни, все – иррациональны. Что рационального было в действиях Иисуса Христа и его апостолов? Что рационального сделали первые христиане? Если говорить о России, что рационального было в поведении декабристов или в письмах Герцена Огареву? Что рационального было в толстовских общинах или в поведении эсеров? Это все казалось дичью. А потом вдруг все эти бессмысленные иррациональные поступки изменили жизнь человечества. Я думаю, что ничего более осмысленного, чем поведение этих иррациональных подростков, в России и не было. Это единственное, что оправдывает в России слово политика. Политика – это то, за что надо заплатить всем своим существом, всем кровотоком. Политика, как дети и жены, решается не здесь, а на небесах. И там высчитывается количество энергозатрат, и исходя из этого, что-то происходит. 

– Вы считаете, что энергетика этих подростков должна что-то изменить?

– Может ничего не произойти еще сто лет, а может произойти послезавтра. Но иррацио определяет жизнь человечества.

– Вы, как владелец газеты, позволяете своим журналистам иметь собственное мнение?

– Моя газета сразу была задумана как свободная площадка, где все высказываются, о чем хотят. Но при этом у меня было такое условие: никто ни об одном политике не пишет хорошо. Нейтрально, плохо – пожалуйста. Потому что пишущих хорошо и так целый полк. У нас же не журналистская газета, а колумнистская. Каждый высказывает свою точку зрения.

– Вот вам тема для свободного высказывания. С первого сентября наши дети будут учиться платно…

– Правда, что ли? У меня сын учится, я не знал…

– Да, останется набор бесплатных дисциплин, за остальные, как дополнительные, родители будут платить. Закон принят пока в первом чтении, но нам, например, в школе уже объявили, что дополнительные консультации будут платными… 

– Насколько я знаю законотворческую деятельность, еще будут второе и третье чтения… По сути, все, чего я хочу от российской власти, это чтобы ее риторика и практика совместились в нечто единое. Потому что они позиционируют себя как патриотов, а на самом деле являются тотальными социал-дарвинистами. Они нацелены на максимальное получение прибыли отовсюду: из школьного образования, из нефти и газа, из среднего бизнеса, из воздуха. Этот закон я приветствую. Просто приветствую! Он свидетельствует об их реальном к нам отношении. 

– А учителя и врачи в провинции смогут оплатить так называемое дополнительное образование своих детей?

– Учителя и врачи в России не могут оплатить даже элементарное проживание своих детей, если их двое и более. Поэтому учителя и врачи в России, вообще люди, работающие в бюджетной сфере, как правило, предпочитают не заводить себе лишних проблем в виде лишних детей. Лишние дети начинаются сразу после одного. Как бы мы ни ругали советскую власть, при ней было совершенно очевидно, что все твои дети точно с голоду не погибнут: отучатся в школе, бесплатно получат все свои прививки, получат высшее образование. Сегодня этот минимум из социума изъяли. Сказали, что образование и лечение не обязательны для нас. С вводом ювенальной юстиции встал вопрос, как защитить родителей от государства. А сейчас они принимают закон, по которому налог со среднего бизнеса будет приравнен к тому, который платит олигархический бизнес. Тем самым они добьют средний бизнес, который и так уже еле живой.

– Почему на Западе любят те произведения из России, где она представлена как варварское место? 

– Если вы думаете, что Запад так относится только к России, вы немножко ошибаетесь. Он так относится вообще ко всем. Я бываю в Европе и вижу, что Россия сейчас уже не очень волнует. Хотя любимое блюдо из России для Запада – это плохие новости.

– К Дню города, как вы знаете, петербургская «Единая Россия» повесила на улицах плакаты со своим лейблом и портретами, в том числе русских писателей. Если бы среди них был ваш портрет?..

– Я бы отнесся к этому с юмором. Это было бы забавно. Я бы даже не протестовал. Попросил бы еще повесить Лимонова, Быкова, Пелевина.

Веста Боровикова