Завантажити

Потом придется ползти. Грех был этой форой не воспользоваться.
Когда «шатуны» оказались в окопе, противник вел огонь уже по всей линии. Трескотню автоматов и басовитую дробь пулеметов изредка перемежали гулкие гранатометные выстрелы.
– Кажется, гвардейцы напрасно радовались нашему приезду, – произнес Миха в спину Бороде, шагая в сторону «Краза». – Поспать им теперь не прийдется...
– Как раз наоборот. Румыны популяют с час, а потом будут тихие, что дрова. Проверено...
– А, кстати, Саша, все хотел тебя спросить... – вдруг, словно вспомнив что-то, начал Миха.
– Чего еще?
– Никак не пойму, зачем вы гранатой тол детонируете. Не проще ли просто гранатный запал вставить в запальное отверстие толовой шашки?..
Саша посмотрел на Миху тяжелым взглядом, но ничего не ответил.
– ...Эх, сейчас вернемся на базу, а там тихо, спокойно, и Чапа на БАТе сидит... – мечтательно пробормотал Борода, когда машина уже катилась куда-то в ночь. – Тогда можно будет по пятьдесят и – баиньки...
– Чапа должен сидеть, – строго произнес Саша. – Служба у него такая – нас дожидаться...
Чапа – это был симпатяга-щенок, которого сердобольный Нинзя подобрал в свое время на какой-то свалке. Чапа прижился у «шатунов», и всегда, когда они возвращались с дела, сидел на броне БАТа, ожидая их. «Увидеть Чапу» стало означать «счастливо вернуться», лопоухий щенок, сидящий на броне, превратился в некий символ мира, в знак того, что все в этом мире нормально.

...Когда мужики вышли из рунга, Чапа подскуливал и вилял хвостом на БАТе. А значит, все было в порядке...

«Шатуны» жили в большой, удобной землянке на краю расположения танкового дивизиона. Соляру для печки и вино они брали в ближайшем селе, воду – в брошенной на время войны тракторной бригаде неподалеку, где стояли ополченцы. Местность вокруг была очень красива – немного волнистый зеленый ландшафт с разбросанными там и сям плотными массивами деревьев. Дальше на западе за слившимися в одну живую пелену кронами в голубоватой дымке виднелись холмы высокого правого берега.
Миха очень любил, сидя на колоде у входа в землянку, курить и рассматривать этот «заграничный» пейзаж за Днестром. Такой рельеф напоминал ему Забайкалье. «Если стоять на плацу танкового полка ранним летним утром, когда вся восточная часть неба полыхает багрянцем, и не замечать всех этих болванов в хаки, мечущихся вокруг, то увидишь точно такую же картину – слитную зелень деревьев вдоль приграничной дороги, а за ней – нечеткие в теплом солнечном мареве очертания «заграничных» сопок. Разве что в той «загранице» – в Монголии – холмы совсем голые... Да, и еще. Туда можно было ходить мирно – за планом. Сюда – только с гранатометом на плече...»
Вот и сегодня, выбравшись рано утром из землянки, Миха опустился на колоду рядом со Славушкой и закурил дежурную сигарету «рота, подъем!».
– Здорово, военный, – хрипло приветствовал его Славушка, отрываясь на мгновение от обычного своего созерцания бесконечности. – Уже продрал зеньки?..
– Продрал, – с готовностью ответил Миха, заглядывая в выцветшие стариковские глаза. – А ты-то чего не спишь, отец?
– Солдат спит – служба идет, – пробормотал Славушка задумчиво. – Жалко спать. Службы той – на три плевка всего и осталось.
Миха улыбнулся. Такой обмен репликами стал у них со Славушкой обычным утренним ритуалом.
– Да ну, отец, ты еще всех нас переживешь, – сказал Миха как положено.
– Типун тебе на язык, парень, – отмахнулся Славушка. – Кто же о таком на войне думает? Вам, молодым, еще жить и жить... Только давай!..
Славушка тоже был добровольцем, как и Миха. Еще в самом начале войны этот одинокий, угрюмый старик появился на базе «шатунов». Пришел раз, другой, да и остался здесь. Слишком немощный, чтобы воевать, он все же нашел для себя полезное дело: стал охранником. Лучшего часового «шатунам» нечего было и искать. Славушка никогда не спал, по крайней мере, никто ни разу этого не видел. И в какое бы время суток вы не вышли из землянки, всегда на колоде у входа виднелся его худой, сгорбленный силуэт со старенькой берданкой на коленях, окутанный клубами вонючего папиросного дыма. Вместе с непоседливым Чапой – брехунцом, «звоночком», как его ласково называли «шатуны», – Славушка составлял превосходное по своей функциональности сторожевое подразделение. И надо было быть бесплотной, бездыханной субстанцией без звука и запаха, чтобы попытаться достичь землянки «шатунов» незамеченным.
Таких людей, как Славушка, по каким-то причинам не имеющих возможности воевать, но стремящихся помочь хоть чем-то, много было в эти месяцы в Приднестровье. Одни охраняли отдыхающих солдат, другие были осведомителями, наблюдателями, третьи возили на позиции еду и питье. Были и такие, как Мона Лиза, которые, так сказать, собственным телом поддерживали боевой дух приднестровской армии...
(Хотя, конечно, были и другие. «Что за люди, мать их так?! – ругался однажды Саша, вернувшись с

читати