Завантажити

по-твоему?– ответил Саша, мотнув головой в сторону Михи. – Ты, нах, странный, шиздец. Парня же надо в курс ввести, или нет?
– Точно, Норов, не пурши, – поддержал Сашу окончательно проснувшийся Борода. – Достал.
– Так вот, наша задача: пришли, заминировали, ушли, рванули. Все. Теперь – по этапам...
В этот момент «Краз» тяжело затормозил. В дверцу постучали.
– Вот, мля, из-за всякой херни никогда в машине не успеваю... – вздохнул Саша. – Ну, да ладно. Пошли. На исходных закончу...
Они распахнули дверцу. Внизу виднелось несколько силуэтов, более темных, чем окружающая ночь.
– Здорово, мужики! – пробасил один из них. – Добро пожаловать!..
«Шатуны» вразнобой поздоровались и, позвякивая оружием, полезли наружу.
– Хорошо, что вы приехали, – сказал кто-то, неразличимый в темноте. – Когда приходят «шатуны», гвардейцы могут спокойно отдыхать...
«А нам покой ночью даже и не снится, – посетовал про себя Миха. – Потому что ночью мы не спим...»
И это была совершеннейшая правда.
Над полем плыла ночь, густая смоляная река. Впереди бесшумно крался Саша, сзади – Борода, дыхание было быстрым и хриплым, и песок тихонько шуршал под ногами, а вокруг, обтекая своими тяжелыми как трупы возлами зыбкий, движущийся островок жизни, разливалась тьма. Она была как мазут, вроде бы тягучая, ленивая, но достаточно было один раз ошибиться, чтобы ее холод взорвался ослепительным огнем трассеров и гранатных вспышек.
Впереди раздался негромкий щелчок Сашиных пальцев, и Миха послушно принял влево. «И как он видит, куда идти?.. Никталоп херов…»
Ночь была, есть и будет всегда. Этот мир, распластавшийся под знакомой с армии Большой Медведицей, был всего лишь ее дном. И только солнце иногда преграждает сияющей плотиной ее аспидно-черные воды. Но надолго ночь не задержать. И когда через вечность смоляная река окончательно размоет огненные кирпичи солнца, ее тяжелые струи будут по-прежнему течь куда-то в ущелья сумрачного Гадеса и сливаться там с густым ядом Стикса, Ахеронта и Коцита…
В темноте едва слышно квакнула лягушка. «Ну иду, иду уже… Подтягиваюсь…»
В детстве Миха страшно боялся ночи. Как иные дети боятся воды. Поэтому над его кроваткой всегда горел торшер. Миха так никогда и не забыл того животного ужаса, который охватил его, четырехлетнего малыша, когда однажды вечером лампочка в торшере ярко-ярко вспыхнула, словно в агонии, и погасла, погрузив комнату в темноту. Боже, как он тогда орал!..
Каждый вечер он оплакивал умирающий день, не веря, что завтра снова настанет утро. Но папа давал ему честное слово, что когда Миха проснется, за окном опять будет светло. И за все время папа ни разу не обманул… Смешно. Ха-ха.
А потом Миха привык, что приходит день, и приходит ночь, привык, что день и ночь уходят, когда настает их час… Со временем он почти привык и к тому, что у людей все происходит точно так же...
– Так, тихо! – Саша» как всегда» был собран и хладнокровен. – Мы – на месте. Вон он...
Дзот, едва различимая в темноте деревянно-земляная шишка, совсем немного выглядывавшая над землей, оказался рядом. Отсюда и с другого фланга румыны вели перекрестный огонь из крупнокалиберных пулеметов, очень досаждавший приднестровским гвардейцам.
– Значит так, все все помнят?
– Помним, помним...
– Тогда пошли...

Странное дело, нас мало трогает, когда из жизни уходит кто-нибудь чужой, незнакомый. Ну умер и умер, земля ему пухом, как говорится. А вот если нас покидает родной, тот, чья жизнь связана с нашей неразрывно, нам кажется, что небо рухнуло на наши головы, и весь мир в одночасье оделся в траур. Какие же незримые нити связывают нас с любимыми людьми? Как получается, что из повседневных бытовых забот родителей о ребенке, из маленьких знаков внимания влюбленных вырастает нечто, самое прочное и самое прекрасное в этом мире, то, чему нет имени? И как назвать эту связь между близкими? Инстинкт? Любовь? Или...

– Осторожнее…
Они бесшумно приблизились к дзоту. Все было тихо. Только горел внутри, за амбразурой, огонек сигареты, шумел прохладный ночной ветерок, да из близкого вражеского окопа едва слышно доносилась молдавская речь. Они заложили под амбразуру хороший заряд тола, рядом засунули под камень эргэдэшку с привязанной к кольцу прочной бечевкой. Когда, удалившись на безопасное расстояние, за бечевку дергают, кольцо освобождает чеку, граната взрывается, и вслед за ней от детонации взрывается тол.
– Ну? – спросил шепотом Борода, когда они оттянулись метров на тридцать.
– Приготовились... – пробурчал под нос Саша, потом еще раз напоследок огляделся по сторонам и посильнее намотал бечевку на кулак. – Ну, с Богом...
В кромешной темноте ослепительно полыхнул столб огня, грохнул взрыв. «Есть!» – заорал про себя Миха, очертя голову кидаясь бежать в сторону приднестровских окопов. В распоряжении «шатунов» было несколько секунд до того момента, когда румыны очухаются и начнут стрелять.

читати