Завантажити

который опаздывал на спектакль, который как театровед, он не вправе оценивать, не увидев начала.
И.В. прожужжал нам все уши: «Если вы пропустили хотя бы увертюру перед поднятием занавеса, вы можете не понять его смысл!»
«Краткость — сестра таланта», — так он называл меня за то, что все мои курсовые умещались на пяти страницах. Мне вечно казалось, что я все поняла и все сказала. И вечно оказывалось, что я упустила из виду нечто сверхважное.
Я все-таки села на скамью — ее доски были горячими и неприятно опалили мне ноги. Я подождала, пока доска переймет температуру моей кожи, и открыла дневник.
На руках у меня тоже была своя пьеса и, судя по рассказу Арины, события предпоследнего действия, выглядели так:

1. Мой уход в спальню
2. Просмотр телесюжета
3. Ссора Яниса с Сашиком
4. Поломка двери Янисом
5. Починка двери Женей

(Возможно, именно когда Янис и Сашик сорились, Доброхотов и Женя пошли за пивом, чтоб им не мешать, и привели девушку в рюшечках).

6. Все разбредаются по углам: Арина и Доброхотов — гостиная, Женя и Оля — балкон, Янис и Сашик — кухня.

Конечно, стоило бы расспросить Арину подробнее. И узнать, где в тот момент были Инна, Рита и девушка в рюшечках (вряд ли сидели в ванной втроем) и когда она последний раз видела Андрея?
Но тогда Арина поняла бы, что что-то не так. А потом рассказала это…
Кому?
Милиции.
Милиции, которую я по-прежнему не вызвала. И упрямо не спешила вызывать.
— А что я им скажу? — сказала я вслух.
Что, я им скажу, когда они увидят разбитую посуду, размазанный салат, перевернутую мебель? Про то, как Янис поссорился с Сашей? И, если бы я УЖЕ вызвала милицию, как бы это объяснили другие?
«Женя сказал, ты заперлась в спальне с Андреем…»
Они думали, что Андрей со мной — Арина, Женя, и все, кому он сказал. Я сказала «нет», и Арина поверила мне. И Женя поверил бы, если бы дело не обернулось трупом. Но когда на подмостки выйдет милиция, никто уже не поверит мне просто так. И в девушку с рюшечками — не поверят, потому что Андрея нашли не с девушкой, а со мной. Когда Арина ушла, в квартире оставались лишь я, труп Андрея и следы разгрома.
Вот оно — самое важное!
В правом виске завыла сирена, предупреждая об опасности. Я улыбнулась — невесело и самодовольно. У моего абсурдного нежелания звать ментов появилась логичнейшая подоплека. В предпоследнем действии я стала подозреваемой номер один. И, как ни странно, поступила на диво разумно. Ни в коем случае нельзя было звонить в «02» сразу. Нужно убрать квартиру, ненавязчиво расспросить всех, прояснить, что случилось…
А после сказать:
«Утром я проспала, опаздывала на работу, выбежала из дома в горячке. И токмо вечером…»
Мой иллюзорный мент напряженно кивнул — в кои-то веки объяснение показалось ему убедительным. Однако снимать с меня подозрения он не спешил.
«Но почему все решили, что Андрей был с тобой? — с нажимом спросил Игнатий Сирень. — И почему лучшая подруга поверила в это?»
Ответ казался само собой разумеющимся:
«Она просто не проверяла…»
«Почему?» — потребовал развернутого объяснения неутомимый И. В.
«Ей было в тот момент все равно».
«Лучшей подруге было все равно. Значит…»
«Ничего это не значит!»
Игнатий всегда вынуждал нас копать до конца, даже если в конце не маячило ничего хорошего. И прежде чем подпустить замаячивший склизкий ответ, я поняла, почему так редко применяла профессиональные навыки в жизни — по той же причине, по которой мои однокурсницы не желали применять их на парах — в конце никогда не маячило ничего хорошего!
«Она же не знала, что Андрея убьют…» — промямлила я.
«А если бы знала?»
А если бы я сказала Арине правду и попросила солгать во спасение. Сказать, что утром она постучалась ко мне, чтоб взять фен, и я была там одна. Она бы сделала это?
Занавес поднялся.
Я увидала Арину. Она сидела в своем маленьком, но сверкающем офисе, дико похожем на хирургический кабинет. Белые стены, стекло, серебристый металл — металлические стулья, столы, стеллажи для папок и металлических абстрактных скульптур. Я не любила бывать там — мне сразу становилось там холодно и, находясь там, Арина всегда была холодной — чужой. Я не знала эту Арину. И не желала знать. Но не могла не признать: ее офис производит почти парализующее впечатление. И очень идет ей — ее белым волосам, ее светлым глазам, ее суховатому личику.
Перед Ариной на тонконогом, металлическом стуле сидел мой мент — он вдруг стал походить на Доброхотова.
Мент-Доброхотов смотрел на Аринины ноги — теперь она делала эпиляцию и педикюр в самом престижном салоне, туда ходили жены политиков и эстрадные звезды. Он смотрел на ее грудь — теперь она покупала самое дорогое белье, и продавщица из бутика на Крещатике звонила ей лично, чтоб сообщить «Арина Антоновна, у нас новая коллекция».
И прежде чем мент задал вопрос, Арина успела обозначить свой статус, обронить

читати