Re: цензії

Пройдя по нашей портретной галерее (веселые и легкие портреты, ее составляющие, построены на основе автобиографий, переписки и исторических трудов), вы сможете сделать открытие: оказывается, существует история мыслей и взглядов.

Короткие документальные тексты на полях жизнеописаний воссоздают обстановку, в которой действовали персонажи нашей книги, рождались революционные движения, изобретения и гипотезы.

Эти великие люди призывают нас действовать решительно.

Вот только человек, восстающий против чего-то, не обязательно прав, и нет сомнений в том, что, пусть даже нескольким упрямым и настойчивым женщинам и мужчинам удалось способствовать человеческому прогрессу, мы, присоединяясь к их мятежу или поддерживая его, всегда рискуем. Рискуем ошибиться.

Но разве без этого мир мог бы идти вперед?

Нет!

ЭХНАТОН (правил приблизительно с 1353 по 1335 год до Р.Х.), фараон, супруг Нефертити. Его попытка насадить культ единого бога Атона была для Египта, где верили в многочисленных богов, подлинной революцией.

Эхнатон правил всего семнадцать лет, но успел за это время перевернуть вверх тормашками такую устойчивую страну как Египет и навлечь на себя вечное проклятие. Правда, виноват он сам: разошелся не в меру. И вообще на трон тогда должен был взойти старший брат Эхнатона, но тот внезапно умер, и корона досталась младшему.

До тех пор египтяне спокойно поклонялись своим многочисленным богам с разнообразными головами – богам, которыми правила главная троица пантеона: самый, пожалуй, любимый из всех Амон-Ра, дарующий победу и богатство, Изида, безупречная супруга и мать, и Озирис, который заботился об умерших. Но когда к власти пришел Эхнатон, юноша двадцати одного года, скромно именовавшийся (как и его отец) Аменхотепом, он надумал со всем этим покончить. Он заставит всех поклоняться единому богу, солнечному богу Атону, и сменит имя, – решил наследник египетского престола. Сказано – сделано! Отныне он – Эхнатон, «действенный дух Атона». И отныне подданным следует поклоняться и ему самому, и Нефертити, его прекрасной и царственной супруге, и их дочерям. Можете себе представить, какой после этого начался кавардак!

Надо сказать, до того, как Эхнатону вздумалось наводить свои порядки, Египет, управляемый целой командой богов, был богатой страной с налаженной жизнью. В честь богов возводились дворцы и храмы; жрецы собирали налоги и забирали себе урожай, делясь крохами из него с порабощенным и привыкшим к тяжкому труду населению; у фараонов были исполинские островерхие гробницы, у мумий – бинты; войны и завоевания приносили немалый доход – словом, все было отлажено, все шло само собой, как многотонная каменная глыба на деревянных катках. А теперь все покатилось в тартарары!

Решив, что вместо всех богов, которые до начала его царствования присматривали за людьми, отныне будет один-единственный, Эхнатон тем самым отнял у священнослужителей не только деньги, но – и это куда хуже – власть, которой они обладали как посредники между человечеством и иным миром, жрецам угрожала безработица… Не лучшее начало царствования, тем более что следом за этим фараон приказал еще и разрушить старые храмы.

Затем он покинул прежнюю столицу, Фивы, и в нескольких сотнях километров от нее, вдали от всего, основал новую. Обошлась его затея недешево, но, как рассказывал один историк, «фараон подчеркивал, что желает построить для себя город именно здесь и больше нигде, и что если бы кто-то и попытался убедить его построить город в другом месте, он не стал бы слушать, даже если бы это предложила бы сама царица».

Мало того что на шею египетскому народу посадили оторванного от действительности правителя, который очень уж быстро расправлялся с тысячелетней рутиной, так еще из-за прихоти этого правителя все на тот же народ, который никто никогда не упрекнул бы в лени, свалилась новая работа, хотя работы и без того было предостаточно… Народ поставленную перед ним задачу выполнил (должно быть, сказалась привычка), но от милых ему богов не отказался: надо же было хоть за что-то держаться, пока фараон – человек очень странный – молился, производил переворот в искусстве и заказывал статуи по своему образу и подобию (женственная фигура, миндалевидные глаза) даже и тогда, когда, заболев (чем? неизвестно), стал тучным. А для чего все это делалось? Лишь для того, чтобы «утвердить свою власть», как объясняют египтологи? Фараон был чрезмерно горд и тщеславен, но далеко не глуп…

Впрочем, помимо сказанного выше, о нем мало что известно, все остальное – предположения. Некоторые историки додумались даже до того, что фараон с его культом личности и пристрастием к единому Атону ввел моду на единобожие в нашей культуре. Это очень спорное утверждение. Сразу после смерти Эхнатона (а умер он примерно в сорок лет и причина смерти неизвестна) египтяне поспешили стереть следы его правления и разрушить до основания его столицу. Место, на котором она находилась, считалось вплоть до XIX века проклятым, и остатки предполагаемой гробницы фараона были осквернены.

Преемник Эхнатона отказался от имени Тутанхатон, сменив его на более традиционное – Тутанхамон. Что же до культа Амона-Ра и прочих многочисленных богов и богинь – культ этот возродился с новой силой.

Так что фантазии и прихоти – это еще не все, надо еще многое построить.

Египет фараонов просуществовал более 3000 лет, пока в конце концов римляне его не завоевали – это произошло в правление Клеопатры, в 31 году до Рождества Христова. Период, в который правили предки и преемники Эхнатона, носившие славные имена (Хатшепсут, Тутанхамон, Рамзес) называют Новым царством. Это было время расцвета. За исключением великих пирамид, построенных гораздо раньше, все, что привлекает нас в древнем Египте, датировано Новым царством, столицей которого были Фивы. Фараоны приказывали строить для них гробницы в Долине Царей и Долине Цариц. Всеми почитаемый бог Амон-Ра господствовал среди многочисленных богов. Были воздвигнуты храмы в Карнаке, Луксоре, Абу-Симбеле.

Фараон – земной сын богов, который правит страной, его долг – заставить подданных соблюдать закон Маат, богини Гармонии, сам он – связующее звено между египтянами и богами: Амоном-Ра, дарующим победу и богатство; Изидой, хозяйкой жизни; ее супругом Озирисом, стражем мертвых и потустороннего мира; их сыном Гором, стражем Неба… Проповедуемый Эхнатоном культ Солнца, Атона, абстрактного и лишенного человеческих черт божества, отклика не нашел. Эхнатон приказал разбить изображения Амона, но не требовал от своего народа обращаться в новую веру. Власть фиванских жрецов, давно уже мешавшая фараоном, на время ослабела, но они снова восторжествовали, когда имя Атона ушло в песок.

Глиняная дипломатия.

В 1887 году одна крестьянка из Тель эль-Амарны, возделывая свое поле на том месте, где некогда стояла столица Эхнатона, выкопала глиняные таблички, покрытые какими-то значками. Женщина поняла, что перед ней «древности», которыми интересуются иностранцы, но, не зная о том, какие драгоценные документы оказались у нее в руках, разломала таблички на части и продала за гроши на рынке. Позже из земли были извлечены и другие таблички из архивов Эхнатона. Там были сведения о торговле, о военных союзах и предполагаемых браках, которые способствовали бы добрососедским отношениям. Таблички из Амарны – это единственные свидетельства, позволяющие реконструировать связи египетского двора с соседними царствами в правление Хатшепсут, Тутмоса, Аменхотепа и Эхнатона.

СПАРТАК (около 100–71 до Р.Х.) в 73 году до Р.Х. возглавил самое известное восстание рабов против Рима. Он двинулся к столице, и в течение почти трех лет власти и армия не могли с ним справиться.

Спартак

Мы не так уж много знаем о жизни прославленного раба, который – прежде чем появиться на киноэкранах в облике Кирка Дугласа – заставил Рим дрожать словно лавровый листок. Известно, что этот человек родился в Греции и родился свободным. Выросши, он попал в плен, был насильно завербован в римскую армию, дезертировал, но его снова схватили и продали некоему Батиату, который сделал из своего нового раба гладиатора. Спартак начал выступать на арене в Капуе, городе, расположенном к югу от Рима.

Рим хорошо был знаком с восстаниями рабов и, как правило, быстро их подавлял. Со Спартаком так не вышло. Как пишут греческие историки, он отличался умом и мягким характером, но в то же время был властным, изобретательным, мужественным и «обладал огромным влиянием на своих товарищей». А его жена, умевшая толковать сны, была волшебницей!

Однажды Спартак подговорил семьдесят своих товарищей из цирка гладиаторов бежать. С собой у них были только вертелы и длинные кухонные ножи (из элементарной осторожности на время учебных боев гладиаторам выдавали бутафорские кинжалы), но им повезло – едва оказавшись на свободе, они увидели обоз с настоящим оружием… Через неделю число повстанцев достигнет сотни, через месяц – 10 000, а годом позже в армии Спартака будет насчитываться – ни больше ни меньше! – 150 000 человек.

Ближайшими помощниками Спартака стали галлы Крикс и Эномай. Для начала восставшие, у которых не было ни продовольствия, ни одежды принялись грабить окрестные усадьбы, деля добычу поровну между всеми (весьма популярная мера).

Напрасно богатые землевладельцы снаряжали против мятежников отряды ополчения – ни разбить, ни схватить их не удавалось. Пришлось обратиться за помощью к Риму, призвать на подмогу легионеров. Однако военачальникам не слишком хотелось сражаться с людьми низкого сословия. Им не мешало бы поубавить спеси – ведь тем временем Спартак грабил города и деревни.

Лагерь рабов, устроенный на склонах вулкана Везувия, был осажден, но Спартаку удалось бежать, смастерив лестницы из виноградных лоз, а потом истребить спящих римлян… А когда после битвы при Везувии Спартак двинулся в поход на Рим, по всему пути к нему присоединялись рабы и бедные сельскохозяйственные рабочие. Против мятежников были посланы новые войска, но и они потерпели поражение. Спартак изумлял быстротой своего передвижения, он сумел даже застать врасплох в бане генерала-сенатора. И Сенат забеспокоился. Претору Публию Варинию было поручено остановить наступление бывшего гладиатора. Рабы были плохо вооружены, плохо одеты, нередко страдали от голода и жажды. Однако «ненависть, которую они испытывали к своим мучителям, делала их изобретательными: многие расплавили свои цепи, чтобы выковать из них мечи и наконечники стрел». Для Спартака настало время сразиться с когортами Вариния по всем правилам военного искусства. Никто и сестерция не дал бы за шкуру бывшего гладиатора, но и в этой битве римляне были разбиты (и напуганы боевыми кличами противника). Мало того – Спартак позволил себе роскошь забрать коня и доспехи вражеского военачальника, и с тех пор повсюду являлся только в этих доспехах. Вокруг него начал создаваться миф…

Шел 72 год до Рождества Христова. Страсти на Капитолии накалялись. Усмирить восставших рабов отправили две консульских армии под командованием Луция Геллия Публикола и Гнея Корнелия Лентула, они вели за собой как минимум 30 тысяч человек, однако и эти войска были разгромлены. Спартак даже устроил гладиаторские бои с участием трехсот пленных. Какое унижение…

И тогда доведенный до отчаяния Рим выставил против мятежников богатого и тщеславного Красса: если ему, с его войском в 50 000 человек, и не удастся окончательно расправиться со Спартаком, то он хотя бы оттеснит восставших от Рима. Легионы Красса взяли в кольцо преданного союзниками Спартака и стали ждать, пока его люди перемрут от голода. И снова (на этот раз – под снегом!) Спартаку вместе с его соратниками удалось вырваться из окружения. Однако с шутками было покончено. Красс отступил, но другие войска помогли ему остановить мятежников. Правда, легионеры были деморализованы, и Крассу пришлось прибегнуть к крайней мере: он дошел до того, что карал смертью собственных солдат. Да-да, казнил каждого десятого, чтобы подстегнуть девять оставшихся в живых!

В марте 71 года до Р.Х. пришло время последнего решительного сражения. Спартак убил своего коня, объявив, что после победы найдет себе получше… или же он падет в бою, и конь ему будет не нужен. Восстание было подавлено со страшной жестокостью. Спартак «был ранен в бедро дротиком: опустившись на колено и выставив вперед щит, он отбивался от нападавших, пока не пал вместе с большим числом окружавших его». 60 000 мятежных рабов остались на поле боя. 6 000 повстанцев, приведенных в Рим, были распяты вдоль Аппиевой дороги, соединявшей столицу с Капуей, – чтобы другим неповадно было. Что касается Красса, то, поскольку он одержал победу всего лишь над рабами, удостоился от Сената не лавров, а только «овации» – жалкий триумф…

Никогда еще Рим не испытывал такого страха, да еще в течение трех долгих лет. И отныне все знали, что всегда может появиться новый Спартак.

Три восстания рабов.

Во времена Спартака Рим-завоеватель захватывал множество пленных и обращал их в рабство. Те, кому посчастливилось больше, становились слугами в городе или гладиаторами, но большинству приходилось работать в деревне, на службе у сенаторов. Несмотря на то, что последние держали рабов в страхе, то и дело вспыхивали восстания. Во второй половине II века до Р.Х. между римлянами и рабами шла настоящая война, на Сицилии тогда образовалось настоящее государство рабов, во главе которого стоял царь Евн-Антиох, выпускавший монеты с собственным именем и титулом. Позже там успешно действовала целая армия из 40 000 повстанцев, в числе которых были не только рабы, но и плебеи, и римлянам удалось скормить хищникам последних мятежников только через пять лет. Спартак развязал последнюю и самую жестокую из «войн рабов». Он держал Рим в таком страхе, что его имя в латинском языке на протяжении веков использовалось как оскорбление!

«Идущий на смерть приветствует тебя»:

Здоровье гладиаторов было предметом постоянной заботы и внимания, их хорошо кормили, под началом управляющих школами состояли тренеры для каждого вида оружия, а также оружейники, повара, врачи и похоронная команда. Гладиаторские бои обходились дорого и были «подарком, сделанным народу» императором или сенаторами, заботившимися о впечатлении, которое они производят. Порой вместе с рабами выступали свободные люди; победителям из их числа выплачивалось крупное вознаграждение, а гладиаторы-рабы, проявившие исключительное мужество, могли получить от императора особый меч – символ свободы и почетной отставки. Зрители – включая и самого императора – разделялись на группы «болельщиков». Когда гладиаторы выходили живыми из поединка, публика могла обречь одного из них на смерть, просто-напросто опустив вниз большой палец… Но, учитывая «ценность» сражающихся, разумнее было оставлять их в живых. Знаменитая фраза « Ave, Caesar, morituri te salutant» прозвучала, должно быть, всего один раз.