В каждом художнике заключена тайна. Жанна Ланвен всегда тщательно оберегала свои секреты. Это была суровая, властная мудрая женщина, неутомимая труженица, и все же главной ее отличительной чертой была скрытность. Вот почему личность Жанны Ланвен во многом остается для нас загадкой. В детстве  она была неразличима в тени своих родителей, позднее померкла в сиянии своей дочери и всегда казалась маленькой и незаметной на фоне своей работы. При этом она была смелым новатором.  Ее вклад в мировую моду велик и многообразен, ее находки сохраняют ценность до сих пор. Дом Lanvin обязан ей всеми своими достижениями. Ее профессиональные  интересы  были многогранны: головные уборы, детская и мужская одежда, высокая мода, духи, меха, белье, украшения. Когда в 1946 году Жанна Ланвен  ушла из жизни, ее модный дом процветал; и — случай уникальный — более полувека он просуществовал под руководством одного и того же человека. Наставления Жанны Ланвен остаются актуальными и для нас.

* * *

Впервые фамилия Ланвен встречается в объемистой переписке Виктора Гюго с Жюльеттой  Друэ. Эта темноволосая красавица, актриса и куртизанка, бросила своих богатых любовников ради бедного поэта. «Я послала Ланвена в ломбард»,  — пишет она Гюго. Константен-Бернар Ланвен, верный, надежный человек, который с готовностью выполняет ее деликатные поручения, — это отец Жанны. Он журналист, работает в газете Rappel («Призыв»; Гюго — один из ее основателей), и всегда готов помочь поэту и его подруге. Стоит ли удивляться, что маленькая Жанна запомнила на всю жизнь, как Жюльетта Друэ поцеловала ее и подарила маленькую золотую цепочку?

Она родилась 1  января 1867  года в неказистом доходном доме под номером 35 по улице Мазарини. Ее детство было унылым и грустным. Жанна, которую родные предпочитают называть Женни,  — старшая из одиннадцати детей Константена-Бернара Ланвена и Софи-Бланш Денэ. Надо полагать, единственным событием, вносившим в ее монотонную жизнь хоть какое-то разнообразие, было  рождение  очередного брата или  сестры. И с каждым разом девочка все глубже осознавала, что она старшая. Это воспитало в ней чувство ответственности. Очень рано Жанна начинает заботиться о младших в семье, и братья и сестры воспринимают  ее как вторую мать.

В 1880 году Жанне исполняется тринадцать, и родители решают отдать ее в ученицы в небольшой модный магазин мадам Бонни, в доме 3 по Фобур-Сент-Оноре.  Здесь делают шляпы. Ученица  — это скорее прислуга, или девчонка на побегушках, чем работница. У нее нет никаких прав. Как проходит ее обучение? Целый день ей кричат, чтобы она «повозила магнитом» по полу, — так собирают упавшие булавки, а потом вымела обрезки ниток и ткани. Еще она подбирает для каждой ткани, идущей в работу, подходящие по размеру иголки и нужного цвета нитки. Приносит и уносит рулоны тканей, держит холст, из которого вырезают форму, по мелочам помогает мастерицам, бегает за водой, кофе и сигаретами. Чтобы чему-нибудь научиться в таких условиях, нужно дружеское расположение мастериц, а главное, желание самой ученицы. Сколько ей платят? Очень мало или вообще ничего, ведь она только учится. В конце концов особо одаренная или невероятно настойчивая ученица все же становится швеей, и тогда ей удается постигнуть кое-какие секреты ремесла, затем мастерицей, а потом младшей или даже — но так бывает очень редко — старшей  закройщицей. Какое будущее ожидает Женни? Первые свои сбережения она хочет обратить в золото: денег хватает на одну монету. Этот золотой Жанна Ланвен будет хранить, словно талисман, всю свою жизнь. Раз в год, на Сретение, она вынимает его и приносит в мастерские, где мастерицы, сидящие за столом вокруг праздничного пирога, передают его из рук в руки, надеясь, что он принесет им удачу.

В 1883 году Жанна Ланвен поступает на работу к знаменитому шляпнику и кутюрье Феликсу, мастерская и лавка которого находятся  — ну разве это не мистика? — в том самом доме 22 по Фобур-Сент-Оноре,  где впоследствии откроется модный дом Lanvin. Она получает место старшей мастерицы по отделке шляп. Ей платят двадцать франков в месяц. Она еще и подрабатывает: мастерит на дому кукол, которых продает в магазины игрушек. В шестнадцать лет она впервые начинает изготавливать  собственные модели шляп. Мадам Феликс учит ее делать спартри, искусственные цветы и украшения из лент, сочетать по цвету ткани, подбирать украшения. От Феликса она переходит к Кордо и Лагодену, в дом 32 по улице Матюрен: в этом магазине продают шляпы и аксессуары. Здесь она добирается до должности первой мастерицы по отделке.

В 1885 году восемнадцатилетняя Жанна подписывает контракт с Марией-Бертой  Валенти, известной испанской модисткой и уезжает к ней в Барселону. Мадам Валенти помогает этой целеустремленной девушке овладеть всеми тонкостями высокой моды.

Вскоре она возвращается в Париж. За все время ей удалось скопить только сорок франков. И тем не менее она с непреклонной решимостью, какой отличаются основатели династий, решает открыть свое дело. Берет кредит в триста франков и снимает две комнаты под самой крышей на улице Марше-Сент-Оноре. Эта шляпная мастерская станет фундаментом,  на котором она выстроит империю высокой моды. Она успеет создать себе имя и фирменную марку незадолго до того, как форма головных уборов и их назначение радикально изменятся. То есть ей суждено будет изготавливать последние шляпы по прежней моде и первые шляпы — по новой. Их ассортимент очень разнообразен  — от повязки, расшитой жемчугом, до сложных изделий, капоров, колокольчиков, тюрбанов, треуголок. Она посвящает шляпам все время, какое остается от работы с клиентками и управления мастерской. Дела у нее идут отлично.

В 1889 году Жанна перебирается на улицу Буасси-д’Англа, в дом 16, а затем, в 1893 году, — на Фобур-Сент-Оноре, в тот самый дом 22, где она начинала. У нее подбирается круг богатых клиенток, привлеченных роскошью и редкой красотой ее головных уборов. В то время появляются новые фасоны, крошечные плоские шляпки, которые каким-то непостижимым чудом удерживаются на голове у женщины. Склонность к оригинальности, появившаяся в конце XIX века, к началу следующего столетия становится почти что манией. Силуэт платья теперь узкий, удлиненный. В 1910-е годы в моду входят шляпы с низкой тульей и широкими полями, их украшают лентами, цветами или пышными страусовыми перьями. Чтобы эти сложные конструкции держались на модной прическе «с напуском», их прикрепляют длинными острыми булавками: такие булавки по стоимости не уступают драгоценностям.

Итак, Ланвен, подобно Шанель, начинала как модистка. В архивах дома Ланвен есть фотография, сделанная в последние годы позапрошлого века; перед восхищенным журналистом высится целая гора чепчиков, капоров, беретов, шляп, украшенных бархатом и кружевами, букетами хризантем, роз и фиалок… Рядом стоит хозяйка; у нее живые глаза и плотно сомкнутые губы, молочно-белая кожа, крупный длинный нос, волосы заплетены в косы и уложены на затылке. Лицо серьезное, чувствуется, что дама очень уверена в себе, но привыкла жестко себя контролировать.  Жанну Ланвен часто будут критиковать за ее чересчур строгий вид.

Несмотря на то что некоторые клиентки забывают платить по счетам, доходы Жанны растут. Ее шляпки с воланами имеют огромный успех. Но она не намерена останавливаться на достигнутом. Вместе с младшей сестрой Марией-Луизой модистка посещает места, где собирается  великосветская  публика: ей нужно уловить дух времени.  Ее любимое место для наблюдений — ипподром в Лоншане. Прогуливаясь и беседуя, сестры Ланвен разглядывают элегантных дам, изучают их туалеты, выявляют тенденции.

Однажды на ипподроме она знакомится с итальянским аристократом по имени Эмиль ди Петрио. Это скромный конторский служащий, но Жанна сочинит легенду о далеком таинственном «графе» и сама в нее поверит. 20 февраля  1896 года они сочетаются браком. 31  августа  1897 года у них рождается дочь Маргерит-Мари-Бланш. После развода с мужем в 1903 году Жанна Ланвен становится единственной опорой для своей дочери. Отныне каждый из супругов пойдет своим путем. Эмиль вновь бросится в водоворот любовных приключений, Жанна с головой уйдет в работу. Счастье материнства так велико, что заглушает горечь развода. Жанна обожает дочь, это ее радость и гордость.

Отныне ее главная  забота — будущее  Маргерит.  Девочка должна добиться успеха и стать счастливой. Две страсти ее жизни — воспитание  дочери и работа в фирме  — не борются в ее душе, а наоборот, способствуют друг другу. Ведь модный дом Lanvin в каком-то смысле тоже ее дитя. Жанне хочется самой одевать малышку и ради этого удовольствия она снова берется за иглу.  «Так рождается гардероб Маргерит, детская одежда, прекраснее которой еще не было на свете, созданная  гением и любовью»,  — пишет Элизабет Барийе, биограф Ланвен. Для Жанны ее дочь — это шедевр, который ей предстоит лепить долгие годы. Девочка всегда должна быть безукоризненно одета, ее воспитание и манеры должны быть безупречными. На пляжах Довиля и Биаррица дамы в жемчугах, в браслетах разных цветов — по одному на каждый день недели — в пижамах авангардных фасонов будут настойчиво искать знакомства с этой скромной, приветливой буржуазкой и умолять, чтобы она одевала их маленьких дочек, наследниц громадных состояний или знатных имен.

Ради Маргерит,  благодаря Маргерит Жанна займется созданием детской одежды. Девочка растет, меняется на глазах, и мать меняется тоже: она становится портнихой. И все, кто постоянно видит Маргерит, подруги, знакомые, люди разных поколений будут смотреть на девочку, потом девушку, как на чудо, из-за сказочной прелести ее платьев. Как верно замечает биограф Жанны Ланвен, Жером Пикон, этот магический ореол будет сопровождать Маргерит Ланвен всю жизнь и сильно тяготить ее; с другой стороны, в профессиональной карьере ее матери наметится крутой поворот: модистка превратится в кутюрье. Она начнет тиражировать и продавать модели, которые вначале выполнила в единственном экземпляре для своей дочери.

* * *

И вот в 1908 году в магазине Ланвен открывается отдел детской одежды. Здесь вы не найдете надоевших костюмов «маленького морячка» для мальчиков и унылых, тяжелых платьев для девочек. Зато Жанна Ланвен предлагает своим клиентам много нового: курточки с позолоченными пуговицами, манто из горностая с черной бахромой, длинные платья-туники с короткими рукавами и воротником, вышитым стразами. А еще тут есть платье из переливчатой красной тафты с пелеринкой из золотистых кружев, обшитой широкой золототканой  тесьмой. Жанна Ланвен умеет виртуозно работать с тюлем, шелком и органди. Она освобождает детское тело от неудобной, до нелепости старомодной одежды, которая сковывала движения. Все ее вещи сшиты вручную, они дышат свежестью и очарованием. Вопреки установившейся традиции она занижает талию, чтобы ткань мягче облегала тело.  А отвернув рукав платья и присборив край, чтобы сохранить форму, она создает один из элементов будущего фирменного стиля Ланвен. В ее вещах есть теплота и непосредственность, но нет слащавости, у нее богатая фантазия, но она не выходит за пределы разумного.

Богатые люди раскупают эти роскошные платья: их чадо должно стать наглядным свидетельством  изысканного вкуса, ума и высокого общественного положения своих родителей. Каждый мечтает одеть свою маленькую дочь в платьице, как у Маргерит Ланвен. Дело расширяется, с 1907 года в мастерских фирмы будут работать около ста женщин. А самыми знаменитыми предметами детской одежды от фирмы Lanvin станут вещи, созданные в тридцатые годы для маленьких английских принцесс Елизаветы и Маргариты-Розы, дочерей Георга VI. Точно такой же гардероб, только в миниатюре, Жанна Ланвен изготовит для их кукол.

В августе 1907 года Жанна Ланвен выходит замуж за Ксавье Меле, журналиста из газеты  Temps и с 1902 года французского консула в Манчестере. Второй брак сорокалетней модистки — дань условностям.  Ей нужно было избавиться от статуса матери-одиночки.  На людях они изображают образцовую супружескую пару, но не питают к друг другу никаких нежных чувств. Ксавье Меле долгое время играет роль преданного мужа, который добровольно остается в тени своей знаменитой жены, но они спят в разных комнатах.

Итак, Жанна обеспечила себе респектабельное общественное положение: это позволит ей сосредоточить все силы на амбициозном плане, который она готовится осуществить: реорганизовать свою фирму и превратить ее в полноценный модный дом, занимающийся в первую очередь изготовлением одежды. В 1906 году Поль Пуаре внес в моду два существенных новшества: избавил женщин от корсета, предложив им платья в стиле ампир с завышенной талией, и обновил палитру, введя в обиход яркие контрастирующие цвета. В его коллекциях чувствуется влияние вначале неоклассицизма, а затем ориентализма. Пуаре также был первым западноевропейским кутюрье, который рассматривал моду как органическую часть жизни и быта современного человека.

В 1908 году Жанна Ланвен открывает отдел одежды для девушек и женщин. В следующем году она вступает в Синдикат высокой моды Парижа. В «Ежегодном альманахе  парижской торговли» за 1909 год  Жанна Ланвен впервые фигурирует в списке кутюрье. Начиная с зимы 1910/11 года у нее шьют платья по новейшей моде, в стиле Директории и ампир, с очень высокой талией и длинной прямой, почти прилегающей юбкой. Самые модные головные уборы в эти годы — тюрбаны с эгретками, и Жанна тоже предлагает нечто оригинальное и смелое: головные повязки, вышитые розами и вечерние шапочки, расшитые изумрудами. Уже в первой коллекции у ее платьев четкий и женственный силуэт, который дополняют эффектные детали, такие как плиссе на горловине и на рукавах. Ткани плотные, даже несколько тяжелые, отделка галунами. Вышивка, в том числе вышивка бисером, два важнейших элемента стиля Ланвен, часто появляются на поясах, украшенных кисточками и бахромой, и на подоле юбок, доходящих до щиколотки. А еще Жанна любит отделывать платья сутажом. Так, вечернее платье 1910 года из розового шелка и черного муслина отделано тонким золотистым шнуром, уложенным завитками. Иногда самые эффектные элементы отделки выполнены из той же ткани, что и платье, особым образом обработанной либо использованной в качестве аппликации. Вот сравнительно простое послеобеденное платье  1912 года из синего в полоску шелка; его украшают сборчатые воланы, которыми отделана горловина, оторочены рукава и подол. Деталь, выполненная из той же ткани, не такая броская, как вышивка, идеально подходит для дневного платья. Вообще, туалеты от Lanvin не всегда отличаются оригинальностью покроя, но они всегда выделяются оригинальной отделкой, вышивкой, узорами из бисера и другими, порой совсем мелкими деталями. Их не спутаешь с другими платьями, благодаря изысканным сочетаниям фактуры и текстуры тканей, а также очень необычному  чувству цвета. Жанна Ланвен выбирает тона, любимые художниками-фовистами:  темно-зеленый в сочетании с ржаво-коричневым, оранжевый в сочетании с темно-желтым. Но это не значит, что она не создает элегантнейших сочетаний черного и белого.

Для тех, кто любит путешествия, она предлагает изящные дорожные костюмы из различных сортов бархата и  саржи. Юбка внизу украшена двумя кокетливыми пуговками, а полы жакета слегка расходятся, как у классического редингота. Англия не остается равнодушной к обаянию марки Lanvin, и вскоре некоторые британские леди начинают заказывать у Жанны платья своим дочерям для представления ко двору, оценив, как они говорят, «девическую  чистоту ее таланта». И Жанна совершает невозможное: за один месяц она выполняет семнадцать разных моделей для своих лондонских клиенток.  Ее лимонно-желтый костюм для катания на коньках имеет большой успех, его фотография даже появляется в журнале  Femina. В Стеклянном дворце однажды произошел забавный случай. На катке столкнулись две девушки, упали, рассмеялись, встали, взглянули друг на друга… и перестали смеяться. Они были одеты в совершенно одинаковые, очень дорогие костюмы от Lanvin — свитер, брюки и шапочка. К счастью, на одной был лисий жакет, на другой каракулевый: оба от той же фирмы.

Жанна открыла у себя отдел меховых изделий в 1912 году: к этому времени техника обработки меха достигла таких успехов, что после сборки образовывалась идеально ровная поверхность, как у ткани. Вскоре Жанна Ланвен начинает подпитывать свое вдохновение образами прошлого. Это тем более необходимо, что она не делает эскизы, а поручает модельерше запечатлевать ее идеи на бумаге. Она без устали роется в старых иллюстрированных журналах и газетах и делает вырезки; в итоге у нее собирается богатейший архив.

* * *

Первая мировая война не нанесла ущерба индустрии роскоши.

В то время как другие (в частности, Мадлен Вионне и Поль Пуаре) вынуждены прекратить работу,  Жанна Ланвен сохраняет свои позиции. Правда, в свете происходящих событий расцветки становятся строже и темнее. И, поскольку достать ткани и другие необходимые для пошива одежды материалы в эти годы очень сложно, модели делаются более простыми, и в женской моде появляется новая тенденция: скромность и сдержанность. Жанна Ланвен, однако, твердо намерена «сохранять спокойствие и трудиться», а также поддерживать прежний уровень спроса.

Жанна перестраивает работу мастерских, приводит ее в соответствие с ритмом поставок, наличием запасов на складе и количеством трудоспособного персонала.  В биографии Жанны Ланвен, вышедшей в 2002 году, Жером Пикон замечает: «В военное время мода меняется не так быстро, как в последние довоенные или первые послевоенные годы, но вектор этих перемен угадать трудно: мировой конфликт  развивается непредсказуемо, и не всегда можно понять, в чем скажется его влияние на манеру одеваться». Взвесив ситуацию, мадам Ланвен предлагает две категории моделей: дневные платья, простые и строгие, и вечерние туалеты, гораздо более яркие и с декоративной отделкой. Иногда в вечерних платьях часть ноги остается открытой. Жанна Ланвен, как и раньше, выставляет свои модели за границей, в 1915 году модный дом Lanvin участвует в Международной выставке в Сан-Франциско (что позволит Жанне привлечь внимание американцев на более длительное время, чем это удалось другим парижским кутюрье). А в 1917 году она создает новую модель американской  солдатской формы. Вместо тяжелой куртки современный солдат должен носить удобную гимнастерку, стянутую в талии.

В 1917 году Жанна Ланвен с дочерью переезжают в фешенебельную квартиру в 16-м округе, в доме 9 по авеню Бюжо. Тем временем фирма Lanvin уже успела целиком занять дом 22 по Фобур-Сент-Оноре.  Теперь здесь работают все родственники Жанны: семья для нее всегда много значила. На двери ее кабинета написано только одно слово: «Мадам». Модный дом включает в себя две мастерские по изготовлению легкого платья, две, специализирующиеся  на костюмах, одну по пошиву белья, одну шляпную, одну мастерскую рисунка и  две вышивальные — в отличие от других кутюрье Жанна Ланвен никогда не отдает эту работу на сторону. Ведь вышивка, особенно вышивка бисером, с годами стала чем-то вроде опознавательного знака ее фирмы. Силуэты платьев от Lanvin с годами не претерпевают значительных изменений, и тем не менее благодаря таланту мадам Ланвен эти платья вызывают всеобщее изумление и восхищение.

Волосы, стянутые узлом на затылке, вежливый и холодный взгляд небольших глаз: эта женщина кажется непроницаемой. Но мы знаем, что ее окрыляет успех. Так, в конце войны она открывает модный магазин в Довиле, затем в Биаррице почти в то же самое время, когда там обосновывается ее будущая соперница Коко Шанель. Она дает своим моделям названия «Ривьера», «Довиль», «Трувиль», а одну называет просто и выразительно: «Спорт».

Однако в первой половине двадцатых годов в моде обозначаются две тенденции — традиционно  женственная и подчеркнуто современная. Жанна Ланвен возглавляет первое — романтическое  — направление.  Она получает удовольствие, создавая платья, похожие на сон, — из органди и муара пастельных тонов, отделанные лентами, цветами из ткани (иногда закрепленными у пояса) и кружевом. При этом она вдохновляется экзотическими или историческими костюмами; и в конце концов разрабатывает модель так называемого стильного платья с лифом-корсетом на китовом усе, стянутого в талии и с пышной юбкой до щиколотки. С этим платьем нужно носить шляпку с лентами в стиле «пастушка» и туфельки с острыми носами. Все то, что отвергает Коко Шанель.

* * *

В 1920 году Мадемуазель Шанель — тридцатисемилетняя  женщина, бездетная и, несмотря на свои скандальные любовные связи, свободная, как ветер. Мадам Ланвен пятьдесят три года (она не скрывает свой возраст), и у нее двадцатитрехлетняя дочь. Пока Шанель упорно ищет свои, новые средства выражения, Ланвен продолжает создавать «стильные платья», прелестные и старомодные. Вдобавок у Шанель есть мощный рекламный ресурс — это она сама. Поскольку ее собственная внешность совпадает с обликом женщины, для которой она предназначает свои модели, она может просто носить их. Не хочется быть жестокими, но массивная фигура и простоватый вид Жанны Ланвен не способствуют продвижению на рынке ее воздушных девичьих нарядов. Сама она, впрочем, носит только строгие черно-белые костюмы, почти без отделки, но с непременным жемчужным ожерельем. Никогда она не сможет надеть одно из своих «стильных платьев», без рукавов и с большим декольте. Она избегает света прожекторов  — в отличие от Шанель, которая к нему стремится. Пуаре выделяется своей эксцентричностью, Шанель — неукротимой властностью, а Жанна Ланвен всегда молчалива и сдержанна. Она как будто устанавливает дистанцию между собой и вами. Она очень редко рассказывает о своей работе в прессе, поскольку верит в свой талант и знает, что платья будут говорить за нее. Прямая противоположность Шанель!

До 1925 года модели Ланвен имеют у критиков и у клиентуры больший успех, чем модели Шанель, затем амбициозная Шанель одерживает верх: из-за ее скандальной личной жизни о ней много судачат, и это способствует росту популярности.  Однако и Жанне Ланвен есть чем гордиться. В 1917 году ее дочь Маргерит выходит замуж за Рене Жакмара-Клемансо,  внука знаменитого государственного  деятеля Жоржа Клемансо. Она покупает для молодых особняк на улице Барбе-де-Жуи, в котором в 80-е годы XIX века жила маркиза Арконати Висконти, подруга Ады Режан. Она даже решает сделать пристройку к этому зданию, в которой ее зять, врач по профессии, мог бы открыть клинику. Но брак, увы, оказывается недолговечным.  А 28 апреля  1924 года происходит  пышная свадьба Маргерит Ланвен с графом Жаном де Полиньяком. По просьбе мужа она берет свое второе имя — Мари-Бланш. По воскресеньям дом супругов Полиньяк полон гостей; здесь бывает целая плеяда художников. Фирме Lanvin этот брак приносит большую выгоду. Супруги Полиньяк, носители одной из самых знатных фамилий Франции, приводят в салоны модного дома не только всю аристократию, но также прославленных писателей и музыкантов, в частности композитора и педагога Надю Буланже. А вслед за аристократками и знаменитостями в салоны на Фобур-Сент-Оноре устремляются их подражательницы — богатые дамы из буржуазной среды. Жанна Ланвен — это классика, эталон хорошего вкуса.  Ее клиентки часто надевают к обеду «маленькое платье от Шанель», но к вечернему чаю непременно переодеваются в «туалет от Lanvin».

Годы войны и лишений остались позади, и теперь разноцветная вышивка и узоры из бисера, которыми славится Жанна Ланвен, переживают вторую волну популярности. И у Жанны появляется  идея: изготавливать  бижутерию под собственной фирменной маркой. Голубой цвет окончательно становится символом дома Lanvin: этим Жанна привносит в рекламу немножко поэзии и заодно создает некий цветовой код, по которому ее изделия легко будет найти среди других, как вещи Пуаре узнают по экзотическому  буйству красок, а продукцию Шанель  — по засилью черного. Этот знаменитый оттенок голубого  — «голубой от Lanvin» — Жанна позаимствовала  у итальянского художника XV века Фра Беато Анджелико,  творениями которого, по ее словам, она может любоваться до бесконечности, «пока шея не заболит». Возможно, тут еще сказалось влияние средневековых витражей с их небесной голубизной. Или просто Жанне однажды показалось, что в поле цветущей лаванды отражается небо.

Но суть в том, что ей пришло в голову дать этому цвету свое имя, превратить голубую краску Кватроченто в состояние души. Ах, эти цвета от Lanvin! Кроме голубого, есть еще коралловый, нежно-розовый, розовый «полиньяк» (созданный специально для дочери), вишневый, сливовый, нежно-зеленый, зеленый «веласкес» (в честь великого живописца). У Жанны, без сомнения, было врожденное чувство цвета, но она усовершенствовала его в общении с художниками. С теми, кого она встречает в гостиных — Вюйаром  или Боннаром, и с теми, чьи картины она собирает, Одилоном Редоном и Ренуаром. Она утверждает, что на нее оказали большое влияние импрессионисты с их особой манерой воспроизводить цвет и свет, вызывающей определенное состояние души, которое она стремится передать в своих моделях. Желая найти идеальные цветовые нюансы для своих платьев, Жанна в 1923 году открывает в Нантере собственную красильную мастерскую. И там экспериментирует с пастельными тонами и гризайлью.

* * *

Жанна Ланвен много ездит по миру, и эти путешествия помогают ей пополнять ее «библиотеку тканей», из которой она заимствует странные и  непривычные темы и  мотивы. Взглядом опытного коллекционера  она всматривается в коптские или китайские вышивки, японские гравюры и персидские миниатюры и переосмысливает их, чтобы создать новые направления современной моды. Гирлянды из лент, аппликации из бархата, обилие блесток и шелковых нитей, тончайшие вышивки — все это пробуждает в ней вдохновение, и ее фантазии начинают обретать зримую форму.

«Кажется, будто эти платья сделаны из срезанных цветов. Мы с Ланвен родственные души, она, как и я, терпеть не может жить за городом», — говорит знаменитый французский актер и драматург Саша Гитри, большой друг Жанны: она будет одевать сначала одну его жену, затем другую. Когда Саша вместе с женой приходит на примерки, сразу видно, что он влюблен: в его присутствии каждая мелочь в обычном платье обретает такую важность, словно это сценический костюм. Вырез горловины, место, где нужно заложить складки, — все встраивается  в тот образ любимой женщины, который он хочет показать публике. Для этого короля подмостков Жанна Ланвен —  задушевный друг, и он никогда не забывает пригласить ее на генеральную репетицию. Актриса Ивонна Прентан останется верной клиенткой Жанны и после того, как в 1933 году уйдет от Гитри к актеру Пьеру Френэ, за которого она в конце концов выйдет замуж. Это не помешает Жанне одевать третью мадам Гитри, Жаклину Делюбак. Эта красавица  признавалась,  что Гитри окончательно покорил ее, когда она увидела в программке спектакля написанную им фразу: «На сцене, как и в жизни, артистку Делюбак одевает Жанна Ланвен».

Модный дом Lanvin одевает многих блистательных актрис. И порой разница между вечерним туалетом и сценическим костюмом становится неощутимой. Мэри Пикфорд, Сесиль Сорель и Арлетти обожают это сочетание естественного и возвышенного, в котором всегда присутствует  забота об удобстве.  Когда в 1925 году Жанна Ланвен получает орден Почетного легиона, его вручает ей Саша Гитри. В своей хвалебной речи он восклицает: «Да здравствует правительство, которое награждает фею!»

Жанна всегда любила общество художников, писателей и артистов, она одевала их, участвовала в подготовке и оформлении спектаклей и театральных интерьеров. В 1901 году она создает мундир академика для Эдмона Ростана, автора «Сирано де Бержерака». Она одевает поэтессу Анну де Ноай и, позднее, романистку Луизу де Вильморен. Вместе с известным художником-оформителем и архитектором Арманом-Альбером Рато она открывает новый отдел фирмы Lanvin, который будет заниматься оформлением интерьеров. Их первая совместная работа, выполненная в 1921  году по просьбе актрисы Жанны Ренуар,  — оформление интерьера в театре «Дону», недалеко от Оперы. Рато и Ланвен —  идеальное творческое содружество.  Созданный ими интерьер похож на шкатулку, выложенную синим бархатом, с резными вызолоченными деревянными панелями. Затем они вдвоем оформляют магазины Lanvin на Фобур-Сент-Оноре: в этой работе вполне проявляется их «необузданное воображение». Чего стоит одна только клетка лифта, «узорная решетка с фигурами в прямоугольной  рамке» — поразительное, немыслимое зрелище. Дубовые панели, монументальные двери — все это похоже на великолепную галлюцинацию. По просьбе Жанны Рато создает эскиз роскошного флакона для духов «Arpège» в виде черного шара. К этому флакону мы еще вернемся. Однако знаменитую марку дома Lanvin придумал другой художник — Поль Ириб. Он создал стилизованный двойной портрет, на котором изображена Жанна с маленькой дочерью, их юбки и шаль на голове Жанны вздымаются от ветра.

В 1924 году на Елисейских Полях, в доме 4 на площади РонПуэн открывается новое подразделение фирмы Lanvin — Lanvin Parfum  S.  A.  Духи  —  органичная, неотъемлемая  составляющая той концепции моды, которой придерживается Жанна Ланвен. Она знает: чтобы индивидуальный, неповторимый стиль обрел завершенность, необходимо не только зрительное, но и обонятельное впечатление. Она давно начала готовиться к этому новому для себя виду деятельности: несколько вариантов духов уже подготовлены к массовому производству. Этой работой в фирме Жанны занималась одна дама русского происхождения, Мари Зед. Первые духи от Lanvin будут называться «Irisé». За ними последуют  «Kara Djenoun», название которых звучит, как воспоминание о путешествии в Египет, «Le Sillon», «Chypre», «Comme-si Comme-ça», «J’en raffole»,  «La Dogaresse»… Всего до 1927 года будет выпущено — ни много ни мало — четырнадцать наименований духов. «My Sin», последняя работа Мари Зед, принесет фирме первый большой успех, когда в 1925 году этот аромат начнет продаваться в Америке. В нем удивительно гармонично сочетаются древесные и цветочные нотки… В том же 1925 году в фирму приходит новый парфюмер Андре Фрейс. Ему всего двадцать семь лет, но Жанна Ланвен угадывает в нем большой талант. Он начинает работать в лабораториях фирмы в Нантере и в 1927 году создает свой первый аромат — «Arpège».  Блестящий  успех! Эти духи станут визитной карточкой дома Lanvin. За ним последуют «Pétales froissés» и  «Âme perdue» (1928  год), «Rumeur»   (1934  год), «Prétexte» в 1937 году и, наконец,  «Scandal», аромат, который знатоки парфюмерии назовут лучшим из всех. В итоге дом Lanvin занял прочные позиции на мировом парфюмерном рынке.

А теперь поговорим  об «Arpège», аромате, навеянном музыкой. Он был создан к тридцатилетию Мари-Бланш де Полиньяк. В разговоре с парфюмерами Мадам выразила свои пожелания коротко и ясно: «Мне нет дела до моды, нет дела до бюджета. Мне нужно совершенство!» Она хочет, чтобы парфюмеры превзошли природу, создали новый, великолепный, душистый цветок. В этом аромате собраны более шестидесяти цветочных эссенций, окутанных альдегидным облачком, с завершающей ноткой амбры и ванили. Оценив все богатство этой композиции, Мари-Бланш, обожающая музыку, восклицает: «Это словно арпеджо!» Так у духов появляется название. Новый аромат производит сенсацию. Колетт восхищается тем, насколько он современен, а Луиза де Вильморен пишет: «Вдохнуть аромат “Arpège” все равно что одновременно вдохнуть запах цветов, фруктов, меха и листвы». Флакон для этих духов Жанна заказывает на Севрской мануфактуре: это будет черный шар, увенчанный сосновой шишкой цвета бронзы.

* * *

Заглянем в архивы модного дома Lanvin: здесь хранятся образцы вышивок, собранные за двадцать  пять лет,  полное собрание эскизов для коллекций, более пяти сотен моделей. В 1925 году только в мастерских Lanvin работает более восьмисот человек, а есть еще персонал, занятый в торговле. Во время показа каждой коллекции демонстрируется триста платьев. От сезона к сезону знаменитое «стильное платье» Жанны Ланвен, эта фантазия на тему XVIII века, развивается и совершенствуется. От десятилетия к десятилетию силуэт варьируется: меняются ширина и длина юбки, пропорции, крой и детали. Мадам Ланвен пользуется широкой юбкой, как живописец холстом, украшает ее затейливой вышивкой, бисером и аппликациями. Она создает наряды испанских инфант, платье в духе знаменитой танцовщицы XVIII века Камарго, туалеты, напоминающие о Второй империи, но при этом осовременивает их, придает им новое звучание. До начала 1920-х годов этот пышный стиль будет доминировать в ее творчестве. И хотя последним криком моды станет прямой силуэт, похожий на обрезок трубы, Жанна по-прежнему будет предлагать свои «исторические» модели.

Романтическое платье, обновленное, переосмысленное, все еще очень ценится: оно элегантно, и его можно надеть при разных обстоятельствах. Мадам Ланвен создает платья для дебютанток (так в англоязычных странах называют девушек, впервые выезжающих в свет) и для невест. В двадцатые годы она, не считаясь с преобладающей  тенденцией  — модой на короткие прямые платья, все еще предлагает своим клиенткам платье с кринолином из тафты и тюля цвета слоновой кости.

К 1927 году в моде вырабатывается новое направление: одежда в духе Средних веков. Средневековые реминисценции заметны в покрое, в декоративных элементах (геометрический орнамент) и в форме шляп. Например, появляются платья, похожие на одеяние монахинь, с дополнением в виде четок, или покрывало монахини, которое легко превращается в свадебную фату. А тридцатые годы приносят с собой новый силуэт, узкий и удлиненный. Вышивки, такие популярные в прошлое десятилетие, уже не в моде. Чтобы придать платью парадный, торжественный вид, его теперь шьют из парчи, вместо того, чтобы украшать бисером. На смену вышивке приходит стежка. А что делает Жанна Ланвен? В 1925–1935 годах она создает идеал платья: очень свободная юбка с разрезом сбоку и гибкий, мягкий лиф, часто без рукавов. Не капитулировать перед господствующими тенденциями, не подчиняться их диктату  — одно из главных правил Жанны Ланвен.

В интервью  журналу  Vogue она говорит: «Давно уже приходится слышать от зрителей, посещающих показы моих коллекций, что существует некий “стиль Lanvin”. Об этом много говорили; однако я должна заметить, что никогда не ограничивала себя рамками той или иной тенденции и не стремилась придать моим моделям черты определенного стиля. Просто каждый сезон я стараюсь постичь нечто неуловимое, носящееся в  воздухе, и с помощью моего творческого метода претворить это «нечто» в модели, в которых воплощается мой мимолетный идеал. Любое произведение неизбежно воспроизводит художественные формы, хранящиеся в памяти автора, те, что в данный момент кажутся ему самыми яркими, самыми новыми и в то же время самыми сложными… Я полностью полагаюсь на мое чутье и доверяюсь вдохновению. Во всем должна быть соблюдена мера, я не допускаю излишеств, но и не терплю убожества: обедненный, аскетичный силуэт столь же неприемлем для меня, сколь и тяжеловесная, бьющая в глаза роскошь».

Каковы сильные стороны ее творческого метода? Прежде всего, виртуозная техника кроя, которая нужна не только для того, чтобы облегчить сборку отдельных кусков ткани: эти фрагменты должны идеально облегать фигуру, украшать ее. С помощью такой техники Жанна Ланвен добивается замечательного зрительного эффекта. Платье не просто хорошо сидит, создается впечатление, что использованные в нем разные ткани с самого начала были единым текстильным целым. Она часто применяет вышивку, чтобы придать рельефность гладким тканям и чтобы подчеркнуть края горловины, рукавов и юбки. Она пользуется тканями, как живописец холстом. Бисер и разноцветные нитки — это ее кисти и краски. У нее бывают дерзкие, неожиданные идеи: так, она применяет для отделки нескольких моделей кроваво-красные кораллы причудливой формы — это придает платьям экзотическую ауру. В дополнение к вышивке нитками и бисером она часто прибегает к таким декоративным элементам, как отделка лентами, шерстью для вязания, синелью и сутажом. Она любит непривычные сочетания фактуры и цвета. И еще в ее творчестве можно найти отголоски католической литургии, воспоминания о драгоценной утвари и одеяниях священников.

Иногда она дает своим платьям имена античных богов; часто повторяются названия, имеющие определенную символику — трилистник,  узел, цветок, роза, ромашка, плющ и оливковое дерево. Не следует забывать и о ее увлечении готическими витражами, старинной живописью и костюмами, которое развивает у нее чувство цвета и позволяет создавать нечто вроде геометрических  поэм. Тут всё гармония, вплоть до мельчайших деталей: алое пятнышко, оттеняющее пояс, гладкий светло-оранжевый лиф платья без рукавов, гирлянды, переливающиеся перламутром и поблескивающие слюдой. Ни у одного кутюрье не было такого количества документальных материалов, как у Жанны Ланвен. Она собирает всё — узоры старинных  вышивок, произведения жанровой живописи, модные картинки прошлого века. Она изучает народные костюмы разных стран, чтобы творчески переосмыслить их традиционную орнаментику и воссоздать ее в своих вышивальных мастерских.

Но при всей своей любви к старине Жанна Ланвен не отворачивается от современности. Хотя, по традиции, ее имя связывают с воспеванием  материнства, с романтическими идеалами, она создает и весьма смелые наряды. В тридцатые годы она часто открывает плечи. Грудь, руки и бедра закрыты шелковым крепом, который мягко облегает их, подчеркивая красоту фигуры. Как и раньше, она умеет виртуозно использовать  декоративную отделку, и не только для того, чтобы привлечь внимание. Иногда вся поверхность платья украшена вышивкой, причем в верхней его части узоры расположены плотнее, а книзу становятся реже. Такое размещение узоров создает иллюзию движения, даже если обладательница платья остается неподвижной.

С начала тридцатых годов Ланвен выполняет модели платьев без рукавов, с завышенной талией в форме треугольника, подчеркивающей бюст. В 1936 году она создает модель под названием «Вопрос»,  черное платье с длинными рукавами и белым поясом, украшенное у горловины аппликацией в виде вопросительного знака: сама Эльза Скиапарелли могла бы позавидовать такой смелости. А лиф платья «Меланхолия» состоит из переплетения тесемок и бретелек, обхватывающих грудь, словно ладони. У платья «Красавчик» глубокое декольте, украшенное искусно завязанным бантом, который прикрывает только соски, оставляя на виду верхнюю и нижнюю часть груди. А еще в эти годы она увлекается сочетанием черного, белого и серебристого и создает непревзойденные по элегантности модели.

* * *

Заглянем за кулисы модного дома Lanvin. Витрина, расположенная на углу улиц Буасси-д’Англа и Фобур-Сент-Оноре, смотрит на нас ласково и приветливо. Зайдем внутрь. Лабиринт лестниц,  связывающих между собой разные части старого особняка, таинственные закоулки, извилистые коридоры, большой салон в форме буквы L — первой буквы в названии модного дома, уютный малый салон, предназначенный для визитов коронованных особ и закрытых предпремьерных показов для наиболее влиятельных журналистов, —  все это напоминает большой пчелиный улей. А вот знаменитая  «сцена» — помост перед трехстворчатым зеркалом, действительно напоминающий маленькую театральную сцену. В коридорах стоят шеренги огромных манекенов с неестественно узкой талией. Стены салонов выкрашены в серый цвет. Комната для переодевания манекенщиц находится рядом с большим салоном; кабинет мадам Ланвен расположен на пятом этаже. Это длинная узкая комната с громадным зеркалом, в котором можно разглядеть платье до мелочей. Здесь царит холодная и строгая гармония серых тонов, которую оживляют лишь отблески белого металла.

При таком размещении персоналу фирмы приходится постоянно передвигаться по зданию, а ведь есть еще мастерские, расположенные на седьмом этаже. В каждой мастерской существует своя строгая иерархия. В самом низу находятся ученицы, на самом верху — закройщицы; чтобы подняться по ступеням этой лестницы, нужны годы упорного, добросовестного  труда — сначала ученица становится швеей, потом помощницей закройщицы и, наконец, первой закройщицей, главным лицом в мастерской. Но лишь очень немногие достигают вершины. Для этого надо иметь выдающиеся  способности. Только так здесь можно выделиться. О протекции не может быть и речи: в отличие от многих других профессий, здесь все по-честному.  В мастерской работают парами — первая закройщица и помощница. Каждый тандем отвечает за платье, порученное его заботам. Лишний взмах ножниц, неправильная глажка могут привести к катастрофе. Здесь все должно быть безупречным…

Приближается день показа коллекции, которую всегда готовят в лихорадочном волнении, в творческом экстазе, охватывающем всех и каждого, учениц и закройщиц, манекенщиц и модельеров. Коллекция —  плод коллективного труда…  Вокруг мадам Ланвен собрался целый военный совет, люди горячо спорят, что-то предлагают или отвергают. Закройщицы получают указания, делятся своими соображениями. А еще здесь отбирают ткани: несколько пар рук пробуют на ощупь шелк и шерсть; кто-то разворачивает один рулон, затем другой; надо найти оптимальное сочетание цветов: как вы считаете, этот тон сюда подойдет? Все молчат… И когда дело уже кажется безнадежным, из-под груды рулонов вытаскивают один, который случайно забыли развернуть: это как раз то, что нужно, все в восторге! Из шкафов достают эскизы, старые альбомы (из бесценной «библиотеки тканей» мадам Ланвен), разглядывают репродукции старых картин, развешанные здесь для того, чтобы будить творческую фантазию. И одежду — в комнате разложены индийские сари, персидские шелковые покрывала,  халаты китайских мандаринов, вышитые африканские гандуры. Вдруг вспыхивает долгожданная искра вдохновения, рождаются новые оттенки цвета. Часто Жанна Ланвен использует свои любимые пастельные тона.

Здесь царит атмосфера творческого  азарта: вот стоит измученная манекенщица с неподвижным лицом, без макияжа, ее нервно теребят руки закройщицы, которые то выкладывают ткань по фигуре, то присборивают, тут закалывают, там распарывают; тело манекенщицы, кажется, потеряло чувствительность, ее взгляд прикован к зеркалу. Ткань ниспадает тяжелыми складками, их придерживают булавки, вот рукав прикрепляется к плечу, обозначаются грудь, бедра, талия. Платье обретает форму, но вдруг его срывают, и оно падает на пол… Закройщица недовольна. Все начинается снова; у манекенщицы  от усталости подгибаются колени, смотрите, вот тут морщит, надо укоротить, а там надо удлинить, вот оно, наше платье… Об отдыхе,  о сне не может быть и речи… Здесь рождается  произведение искусства.

За закрытыми дверьми мастерских кипит работа. Ножницы со скрипом разрезают ткань, в углу стоят безглазые манекены, обтянутые серым холстом, на черной ноге; рядом утюги и доски. Девочки-ученицы носятся как угорелые, натыкаясь друг на друга. Кругом шумно, мастерицы за работой смеются, поют, перебрасываются шутками. Но в кабинете Мадам тишина. Тут идет творческий процесс. Мадемуазель Рене Лабюскьер никак не может принять решение… Наконец, после долгих блужданий в темноте наступает озарение, рождается новая модель. Когда платье готово, к нему подбирают отделку. Часто это вышивка, фирменная вышивка дома Lanvin, а иногда — мех. Больше всего здесь любят пышный мех — лису, соболя. Еще мадам Ланвен охотно использует для отделки куницу. И белую норку: селекционерам удалось вывести норку с белоснежным, как у горностая, мехом, которого никогда не бывает у зверьков, живущих в природных условиях. Коллекция почти готова, платья, вышитые или усыпанные блестками, сверкают серебром и золотом. Из магазина кожаных изделий привозят перчатки и сумочки. Сотрудницы виснут на телефонах, требуя от поставщиков не полученную в срок или заказанную в последний момент обувь для манекенщиц.

И вот неотвратимо наступает день показа. Салоны модного дома готовы принять публику, в вазах стоят букеты ярких цветов, создающие атмосферу праздника, девочки-ученицы приносят стулья, продавщицы суетятся, расставляют пепельницы — на показах всегда так много курят. Сегодня здесь присутствуют все модные обозреватели с самопиской или карандашом в руке; скоро начнется дефиле, и им предстоит сделать нелегкий выбор — определить, какую из множества моделей они опишут в своей рецензии.  У Жанны Ланвен показ коллекции — всегда еще и событие светской жизни. Вот Кристиан Берар, он стоит и, сощурившись, разглядывает публику, Мари-Лор де Ноай обмахивается веером, Ивонна Прентан позирует фотографам. Гостей встречает сама Жанна Ланвен вместе с дочерью Мари-Бланш. Здесь уживаются вместе два мира: в одном — ослепительный  свет, обнаженные плечи, драгоценности, шампанское, в другом — усталые, встревоженные лица и маленькие черные платья без всяких украшений, если не считать кармашка с булавками. Но манекенщицы выглядят прекрасно: разряженные, накрашенные, надушенные, они прохаживаются с таким видом, будто готовятся участвовать в каком-то фантастическом балете.

Ну наконец-то! На подиуме появляется первая модель… Все разом замолкают. Показ коллекции модной одежды удивительно напоминает театральную премьеру. Манекенщицы, толпой стоящие за кулисами, изнывают от нетерпения. Одна модель сменяет другую… Американские журналистки сидят с серьезным видом и без конца строчат в своих блокнотах; эти женщины ходят на все показы, и хотя на лице у них страдальческая гримаса усталости, они бойко стенографируют свои впечатления и успевают уловить нужную им деталь за те секунды, когда манекенщица оказывается в поле их зрения. А дефиле продолжается; объявляются названия платьев, и люди ловят их на лету: «Комфорт», «Искренность».  У манекенщиц еще не сошел загар после отпуска; они шествуют в величавом спокойствии, неся на себе целые состояния в виде мехов или драгоценностей, глядя в никуда, упругим, уверенным шагом, а в это время решается судьба платья, которое стоило людям стольких бессонных ночей, с которым связано столько надежд.  Возможно,  завтра эта модель станет мировой сенсацией.

Мадам молча возвращается в свой кабинет-библиотеку (с годами она все реже покидает эту комнату, держа под мышкой маленькую собачку-пекинеса. Модный дом Lanvin процветает. К 1933 году у него имеются филиалы в Мадриде, Довиле, Биаррице, Пари-Плаже, Канне и Барселоне. Однако времена сейчас беспокойные. Пусть Жанне Ланвен блестяще удается перестраивать работу фирмы, переориентировать ее в свете новых задач, но все же в воздухе витает неясная угроза. В 1936 году по Франции прокатывается волна забастовок; бастует и персонал дома Lanvin. Жанна отвечает на этот вызов по-своему, давая платьям из коллекции 1937 года названия с актуальным подтекстом: «Недоверие», «Турбулентность», «Возбуждение», «Неправдоподобное», «Тирания».

Ставшая легендой при жизни, Жанна Ланвен в 1938 году становится офицером ордена Почетного легиона. Впрочем, не только руководители республики, но и особы королевской крови считают нужным выказать ей свое уважение. Как-то раз, находясь в филиале своей фирмы в Биаррице, она с беспокойством замечает, что по улице мимо витрины регулярно проезжает какой-то большой черный автомобиль. Однажды машина останавливается перед магазином, из нее выходит господин с моноклем и, зайдя внутрь, отвешивает хозяйке церемонный поклон. «Нужно иметь поистине золотые руки, мадам, чтобы вся эта гармония так безотказно вам повиновалась!» Свергнутый с трона и изгнанный из Испании король Альфонс XIII пришел поприветствовать старую знакомую.  В конце тридцатых годов Жанна одевает баронессу Ротшильд и принцессу де Фосиньи-Люсенж. «Комеди Франсез» заказывает  ей костюмы к  нескольким спектаклям. Многие знаменитые актрисы — Габи Морлан, Валентина Тесье,  Элен Пердьер,  румынка Эльвира Попеску,  пикантная Мишлин Прель и гордая красавица Эдвиж Фейер одеваются только у нее. Драматурги Эдуар Бурде и Жан Жироду восхищаются ее талантом.

В весенней коллекции дома Lanvin 1939 года уже есть несколько платьев, в которых проявляется совершенно новая тенденция. Эти длинные платья с узким лифом и подчеркнутой талией, романтичные и женственные, предвосхищают стиль New Look Кристиана Диора, который через восемь лет станет мировой сенсацией. В коллекциях  1939 года есть и другие новшества: отделка тесьмой и галунами в стиле военной формы (возможно, это своеобразная  реакция на бурные политические события и разговоры о неизбежности войны) и непривычная цветовая гамма — мрачноватые  синие тона, похожие на пасмурное серое небо,  будоражащие зеленые и тревожно-фиолетовые.  Война и оккупация заставят дом Lanvin пересмотреть деятельность всех его подразделений.  Теперь расход тканей и фурнитуры строго нормируется. Единственный элемент одежды, на который нормирование не распространяется,  — это головные уборы. И тут Жанна Ланвен дает полную волю своей творческой фантазии.

В 1942 году она выпускает новую коллекцию, приспособленную к суровым реалиям военного времени, пальто и жакеты, на которых больше карманов, чем обычно. Модели имеют прозаические названия: «На улице», «За продуктами»,  «Велотакси». Вскоре Жанна в сотрудничестве с греческим модельером Майо создает костюмы для Марии Казарес и Арлетти, снимающихся в фильме Марселя Карне «Дети райка», который впоследствии станет культовым. Сцену, где героиня фильма, прекрасная Гаранс в исполнении Арлетти, появляется в платье из белого шелка, просто невозможно забыть. После Освобождения у Жанны Ланвен не возникает никаких проблем, связанных с работой во время оккупации, и она смело вступает в новую эпоху, оставаясь, как всегда, чуткой к новым веяниям и в то же время не переставая заимствовать идеи из прошлого — одним из таких заимствований станет большой бант, украшенный вышивкой.

* * *

В эти годы Жанна Ланвен — элегантная,  подтянутая  пожилая дама в черном платье и жакете с блестками, все еще пышные и густые волосы у нее уложены узлом на затылке, вокруг шеи сверкает великолепное колье. Она никак не решится уйти на покой, убрать в ящик подушечку с булавками. По-прежнему она снует как челнок между особняком на улице Барбе-де-Жуи, больше похожим на дворец, и модным домом, который она называет «магазин». С неподражаемой царственной осанкой она входит в большой салон, всем улыбается, со всеми здоровается, затем поднимается к себе в кабинет и садится за рабочий стол, на котором стоит пышный букет роз, перевязанный нежно-зеленой лентой. В мастерских ее иногда побаиваются, но все же любят: все знают, что она — справедливая.  И, хотя для Жанны настало время подводить итоги, она не отворачивается от дня сегодняшнего, участвует в процессе обновления и восстановления своего привычного мира на каждом этапе этого процесса. Иногда она позволяет себе поездку в Верьер, в гости к супругам Вильморен, чтобы полюбоваться их садом. Наверно, именно там она однажды засмотрелась на лист каштана с его безупречным рисунком. Лист так понравился ей, что Луиза Вильморен обнаружила его «на отвороте одного из жакетов в ее следующей коллекции».

6 июля 1946 года Жанна Ланвен скоропостижно умирает в возрасте шестидесяти девяти лет. На ее похоронах, состоявшихся на кладбище в Везинэ, Люсьен Лелон произносит речь, в которой возносит ей восторженные хвалы. А Луиза де Вильморен впоследствии напишет: «Девушек, которых она одевала, и которые вальсировали на балах во времена моей юности, забыть невозможно. И если правда, что стиль — это искусство показать человека в определенном освещении, то освещение, в каком показывала этих девушек мадам Ланвен, придавало им облик поэтической фантазии, роднивший их с героинями стихов Франсиса Жамма и полотен Мари Лорансен».

После кончины матери Мари-Бланш де Полиньяк принимает смелое решение  — самой встать у руля модного дома, но через несколько сезонов ей придется подыскивать себе замену. Новым творческим директором дома Lanvin станет испанец Антонио Кановас дель Кастилло, прежде работавший у Шанель, Робера Пиге и, как уже известно нашему читателю, у Жанны Пакен. Он будет возглавлять Lanvin более десяти лет. Его преемниками поочередно станут Бернар Дево, Жюль-Франсуа Краэ, Мерил Ланвен, Робер  Нелиссен, Клод Монтана, Эрик Бержер, Доминик  Морлотти, Осимар Версолато и  Кристина Ортис. С 2001 года и по сей день это место занимает Альбер Эльбаз (линию мужской одежды, Homme Lanvin, создает другой модельер, Люка Оссендривер). Эльбаз последовательно и с успехом придерживается стратегии, разработанной когда-то самой Жанной Ланвен, — разрушать  возрастные  барьеры,  создавать одежду, которая могла бы прекрасно сидеть на любой фигуре, и одевать женщину с ног до головы. И если клиенткам захочется разнообразия, ни в коем случае не гнаться за суперсовременными крайностями и нелепостями, а напротив, предложить  им стиль, полный юного очарования, женственности и грации, стиль, который никогда не выйдет из моды.