Говорят, что за Дарью Донцову, Юлию Шилову, Александру Маринину, Марину Серову и вообще за всех популярных писателей книги их пишут специально обученные люди, которых по-русски называют «литературными неграми», а по-английски — ghost writers, писателями-призраками. Корреспондент Openspace.ru записал монолог Елены К. ‒ о том, кто в действительности пишет эти и другие книги, сколько кто за это получает денег и вообще как это все устроено. Елена К. — имя, разумеется, вымышленное. Стоит за ним совершенно реальный человек, писательница. В свое время и под другим псевдонимом она опубликовала пять или шесть дамских романов, потом ушла в издательский бизнес, получила на каком-то этапе западный MBA и, наконец, несколько лет назад окончательно рассталась с книгоизданием ради карьеры в консалтинговой фирме. Тем не менее она настаивала на нераскрытии своего инкогнито, и мы решили пойти этому ее пожеланию навстречу.  


Вообще вся система  ghost writers  устроена не так просто, как кажется. У нее есть несколько уровней. Первый уровень: использование  ghost writers — это технология создания текстов без автора. Возникла она потому, что есть тексты, которым автор, собственно говоря, не нужен. Что я имею в виду? «Советы садоводу», «Сто блюд из картошки», «Как сшить рубашку без иголки и ниток» — то, что называется по-английски  howtos . Это огромная часть российского рынка — я думаю, около 18 процентов. При том что вся художественная литература (то есть вообще вся, вместе с переводами, ‒ детективы, фантастика, лауреаты Букеровской премии, чиклит) составляет 12 процентов. 

Так вот, читатель этих книг про «Блюда из картошки» — это такой специальный читатель. Он нуждается в новых книжках, но, как правило, вообще не интересуется авторской позицией, не интересуется тем,  кто это говорит. До книги Сталика Ханкишиева «Казан, мангал и другие мужские удовольствия» последней кулинарной книгой, имевшей автора в полном смысле слова, был «Праздничный стол» Лемкуль. Есть, конечно, звезда мира консервирования Октябрина Ганичкина, но если про консервирование будет писать не она сама, а все равно кто, но на книге будет написано «Консервирование по Октябрине Ганичкиной», то для покупателя это ничего не изменит и на продажах, соответственно, не отразится.

Такого текста нужно много. А издательству класса «ЭКСМО» или «АСТ» — очень много. У них десять тысяч разных изданий, но перепаковывать всякий раз один и тот же текст нехорошо. Нужно, чтобы буквы были переставлены. Это работа не авторская, потому что человек, который ее делает, не должен ничего знать: это все чистая компиляция. И на создание таких компиляций работают огромные коллективы неавторов. Фабрики по производству букв были построены, в частности, в российской провинции. Одна из самых знаменитых, например, находится в Саратове, называется «Литературное агентство “Научная книга”». Это не литературное агентство в западном смысле слова, и никакими научными книгами там никто давно не занимается. Таких фабрик несколько на Украине. Была такая фабрика — не знаю, в каком состоянии она теперь находится — в Новосибирске. В принципе, любой университетский город, в котором не слишком развито то, что теперь называется креативной индустрией, годится для построения такой фабрики. Потому что для этого нужно много людей с высшим образованием, то есть просто способных написать текст от начала до конца, — которые ни к чему особенно не пристроены и для которых сто или триста долларов составляют значительную прибавку к жалованью. Ну и свободного времени у них должно быть немало. В этом смысле программа академических грантов, принятая российским правительством, — это, конечно, прямой удар по литературным фабрикам. Однако на Украине, например в Харькове, все это продолжает работать вполне эффективно.

Созданы такие фабрики были довольно рано. Уже во второй половине 1990-х, году к девяносто шестому — девяносто седьмому, идея заказывать все тексты (авторские, не авторские, не важно) студентам Литинститута утратила популярность. Провинциальные литературные фабрики давали значительно более качественный продукт по вполне конкурентной цене. Фабрики начали создаваться, в частности, во время взлета русского детектива, то есть в 97—99-е годы. Уже приобрела всенародную популярность Маринина, наращивает успех русская фантастика. Я при этом не имею в виду, что так были написаны книги Марининой (а какие, сейчас расскажу). Во-первых, если помните, в начале девяностых были страшно популярны книги зарубежных авторов — детективы, фантастика и прочее. Это вызвало к жизни огромную армию переводчиков, не знавших вообще никаких языков. Доходило до смешного: например, книги писательницы Андре Нортон довольно долго издавались как книги писателя Эндрю Нортона. Это книгоиздание не было индустрией, а напоминало скорее шабашки. То есть люди, не получив зарплату, вместо того чтобы строить курятники, сколачивали бригаду и переводили Эндрю Нортона. Уже к этому моменту, впрочем, появился феномен  ghost writers : люди писали романы несуществующих западных детективщиков, никаким образом в эти тексты не вкладываясь. Но в тот момент, когда отечественный читатель захотел читать отечественного писателя, прозвучал первый звонок. Одна из ранних фабрик этого типа, несомненно достойная того, чтобы войти во все мировые учебники писательской и издательской подлости, — это бизнес замечательного русского детективщика Фридриха Незнанского, проживающего в Германии. 

Поскольку существует судебный прецедент, об этом можно говорить открыто. Незнанский нанимал писателей делать для него тексты, а сам изначально, если я правильно понимаю, просто задавал канву сюжета, потом причесывал (не всегда, видимо) итоговый результат и дальше продавал этот текст отечественному издателю. Собственно процесс, о котором я говорю, открыл читателю факт существования Эдуарда Тополя, автора нескольких романов Фридриха Незнанского. После Тополь стал самостоятельным автором, и мы теперь хлебаем это же самое полной ложкой. Гораздо более интересный случай, который не был зафиксирован, так сказать, юридически, — это случай Скунса. В одном из романов Незнанского появляется такой благородный киллер по кличке Скунс. И так он удался призрачному автору, что он выпросил у двух издательств, занимавшихся именно этим блоком произведений Фридриха Незнанского, разрешение написать про него цикл романов. Поэтому значительный объем текста из романа Незнанского, где упоминается киллер Скунс, побуквенно совпадает с текстом одного романа Марии Семеновой из цикла «Скунс и другие». 

Здесь, впрочем, тоже речь не совсем о тех плантациях, которые вас интересуют. И Тополь, и Семенова — это, в общем, писатели, получившие известность сами по себе. То есть это была популярная халтура, но для нее нужно было иметь за плечами собственные тексты. Вот человек. Он может написать больше текстов, чем издательства готовы у него купить, и тогда ему говорят: «Ну, давай напиши, брат, Незнанского». Понятно, что никаких попыток причесать это все под одну стилистику не предпринималось; никого стилистика не волнует, разумеется. Но по мере того как, с одной стороны, росла потребность рынка в отечественном криминальном романе (а потом и в отечественной фантастике), а с другой ‒ строились эти фабрики неавторского письма, возникали самые интересные, на мой вкус, проекты вроде знаменитого проекта «Научной книги» под названием «Марина Серова».

Романы Марины Серовой выходят и поныне. Инициатором являлась сама фабрика, а точнее, владелец «Научной книги» Сергей Потапов. По образованию он врач-чумолог. Я когда-то давным-давно делала с ним интервью, а он большой такой человек, его много. И вот когда я спросила его, как он пришел к такой жизни, он навис над столом и сказал немного угрюмо: «По образованию я чумолог». На самом деле он, понятно, эпидемиолог, из тех, кого готовили на всякий случай, опасаясь наступления чумы из Средней Азии. Потом Средняя Азия отвалилась; грызуны, являвшиеся потенциальными переносчиками, померли с голоду; образование его никому не пригодилось ‒ и он оказался директором литературной фабрики. Так вот, он придумал Марину Серову. Это популярный российский детективный автор, который не имеет физического носителя. В отличие от, скажем, Незнанского, ее никогда не существовало, это стопроцентный артефакт отечественных издательских технологий. Ничего, кроме фотографии, публике никогда предъявлено не было. А по издательской легенде Марина Серова (это и по легенде псевдоним) по-прежнему является сотрудником силовых органов, и, поскольку ее работа связана с высоким уровнем секретности, она не может показаться на публике — ну, понятно, в общем. Марина Серова выпускает по роману в месяц в течение последних примерно пятнадцати лет.

Сколько именно человек работает над проектом, неизвестно, но много лет назад мне называли число 80. Чем эта ситуация принципиально отличается от истории с Незнанским? Там книги поручали писать уже состоявшимся авторам. А здесь происходит, условно говоря, следующее: молодой человек приходит в издательство и говорит: «Я хочу писать детективные романы. Вот у меня есть рассказ». Или два. Ему отвечают: «Ага, давай. Напиши “Марину Серову”. Лучше две». 

Многие романы вообще пишутся коллективно. Изначально в «Научной книге» была разработана такая технологическая схема: сценарная группа прорабатывала канву и некоторые детали жизни Марины Серовой и ее героев в городе Тарасове, а текстовая ‒ уже прыгала по клавишам, создавая шекспировские страсти (примерно как в Голливуде: есть сценаристы, а есть авторы диалогов). Вообще, мы видим, что технологии эти не специфически российские. И авторы-призраки существуют давно…

В общем, я полагаю, что к настоящему моменту почти все выпускники Саратовского университета, способные удержать восемь пальцев на клавиатуре, так или иначе поучаствовали в создании романов Марины Серовой. Оказалась она чрезвычайно успешным коммерческим проектом — главным образом потому, что могла произвести  очень  большой объем текста  очень  дешево. Романы ее стоят для изготовителя по-прежнему от ста до трехсот долларов, а фабрика продает их издательству… Не знаю. Думаю, что «ЭКСМО» с удовольствием покупает такой текст за тысячу долларов. Точно не скажу, потому что с людьми, которые получали эти сто или триста долларов, я говорила лично, а вот дальше — нет, это приблизительная оценка. Это  win-win , вообще-то — и «Научной книге» хорошо, и издательству, и автор получает свою копеечку. 

По мере того как коммерческая привлекательность этой истории становилась вся яснее и яснее, возникали и другие кейсы, совсем уже «призрачные». Например, незадолго до смерти советского писателя-детективщика Николая Леонова издательство «ЭКСМО» зарегистрировало на себя марку «Николай Леонов», и романы «Леонова» продолжали выходить в издательстве довольно долгое время после его смерти. Я знаю, что некоторые из них писались на той же фабрике «Научной книги». Кстати говоря, она буквально выглядит как фабрика. Текстовая группа — так это называется — это такой сарай, набитый производителями текстов. Здание в центре города, вытянутая комната, сидят производители…

С одной стороны, то есть с точки зрения традиционного понимания литературы, это все ад в чистом виде. Но, если мы посмотрим на то, какие интересы сторон при этом удовлетворяются, окажется, что это все мало отличается от практики аутсорсинга софтверных компаний, которая давно считается абсолютно нормальной. 

Прецедент с Леоновым, видимо, не единственный, и с этим связан конец большой эпохи псевдонимов: писатели предпочитают печататься под собственными именами. В случае с Леоновым некому было биться за марку, но вообще издательства работали по следующей схеме: писателю давался псевдоним, немедленно регистрировался как торговая марка, а потом издательство объясняло: это  наша  торговая марка, мы должны ее защищать. Так, я знаю, что Марина Анатольевна Алексеева находилась с тем же «ЭКСМО» в режиме некоторых сложных объяснений — в том смысле, что регистрировать на себя марку «Александра Маринина» издательству не надо. Похожая история была с Максом Фраем и издательством «Азбука», которое, впрочем, просто следовало примеру старших товарищей. Потому что и у «АСТ», и у «ЭКСМО» было много авторов, чьи псевдонимы являлись торговыми марками.

Так вот, возвращаясь чуть назад. Потребности участников рыночной ситуации всем происходящим вполне удовлетворяются. С одной стороны, имеет место низкая себестоимость производства, а это, конечно, услада для издательских сердец. С другой — огромный темп производства этих коротких и довольно бессмысленных, понятное дело, книг удовлетворяет читателя — ну,  их  читателя. С третьей стороны, есть денежный поток — пусть ничтожный, — которым хотя бы отчасти счастливы начинающие писатели, впервые получающие деньги за книгу, а это важный момент инициации. При этом приятелю моему, вообще не имеющему отношения к книгам (он врач), тот же Потапов сказал однажды что-то в том роде, что он думает иногда в тяжелую минуту: а если каждому человеку суждено написать всего три книги? А я их заставляю эти три книги тратить на Марину Серову — и они больше никогда ничего? Сказал — но фабрику не остановил.

Изначально они старались следить, чтобы действие происходило в одном городе — отсюда, собственно, появился в романах Серовой город Тарасов — в том смысле, что жители Саратова должны были иметь возможность шагами промерять расстояние от Центральной площади до, например, Прокуратуры. Впоследствии все новые авторы заставили персонажей Марины Серовой путешествовать по Европе, ездить в Москву, совершать какие-то безумные эскапады в Америке — ну, вы себе представляете. Или нет? Не представляете. Ну ладно. Вообще, среди этих книг есть вполне читаемые, а есть чудовищные, запредельные. И единственное, что меня, например, поражает — своим противоречием всему, что я вообще знаю о жанровой литературе, — это полная невозможность сохранять ожидания от бренда в смысле качества текста. Я верю, что есть люди, которые любят те книги, которые мне кажутся невероятным, каким-то адским ужасом. Но тот факт, что следующей в серии они могут получить книгу, которая понравилась бы скорее мне, должен их лояльность разрушать. Но нет, не разрушает. Почему, как это устроено? Поди пойми.

Зачастую издательства — небольшие, но стремящиеся к универсальности, становятся субподрядчиками больших издательских домов по крупным проектам. Так, я практически точно знаю, что участиеМарии Семеновой в проекте «Незнанский» было не прямым, а опосредованным, через издательство «Азбука», которое выступило медиатором, позволившим поучаствовать в этой истории некоторому количеству питерских авторов. 

Сегодня ситуация какая. На рынке систематически появляются слухи, что кто-то поучаствовал в «Дарье Донцовой», например. Я никогда не имела возможности — да, честно говоря, и желания — эти слухи проверить. Но точно могу вам сказать, что свои книги пишет сама (и отвергает такого рода вторжение в текст) Маринина. Там есть другая история: в ее книгах «ЭКСМО» успешно размещало контекстную рекламу, то есть не контекстную, а  product placement . Шилова, насколько я знаю, свои восемьдесят ‒ или там сколько, сто? ‒ романов, опять же, насколько я знаю, сама. От нее возникает такое впечатление, но штука в том, что, когда она переходит в очередное издательство, то переходит со всем своим бэк-листом. И эти десятки книг все заново тиражируются — хрясь! хрясь! Но вообще, эти десятки текстов написаны за пятнадцать или сколько там лет, и притом какого они качества, ничего сверхъестественного тут нет.

Не пишет свои книги Лена Ленина, но это никому даже особенно не приходит в голову оспаривать, она не один раз демонстрировала, что не очень в курсе, что там написано вообще и о чем. Это совсем уж третий вариант ghost-райтерства, вполне, впрочем, международный: человек вкладывает много усилий в то, чтобы сделать себя медиазвездой, а потом попутно еще начинает продавать какие-то книжки, которые пишут за него неведомые какие-то люди. Так написано несколько романов Оксаны Робски. Первый она написала как бы сама, но объем редакторского вторжения был так велик, что редактор, сколько я знаю, не без оснований считает себя соавтором, правда, молча считает, тихо. 

Вообще, тут есть еще некоторая штука, вполне поразительная. Потому что понятно, для всего этого должна быть какая-никакая юридическая база, иначе бы вся индустрия потонула в судебных разбирательствах. А дело вот какое. Российское законодательство трактует текст, написанный самостоятельно, без заказа, как авторское произведение. А текст, написанный с предварительно заключенным договором, считается предоставлением услуги заказчику. Вообще, в России практически всегда, т.е. в 999 случаях из 1000, договор с автором заключается именно так — как если бы книга еще не была написана. Это защищает издательство от любых проблем в суде. И автора закон рассматривает как наемного работника, который производит продукт, принадлежащий работодателю. А тут уже можно считать участие в соответствующем проекте служебной тайной, прописывать в договоре санкции и прочее. 

Последний сюжет, который у нас остался, — книги политиков, телеведущих. К примеру, Ксении Собчак или Владимира Соловьева (гипотетически, конечно). Тут, конечно, тоже работают призраки, но технология другая, поскольку товар штучный. Инициируют эти истории, как правило (но не всегда), отделы спецпроектов в издательствах; они в основном для этого и существуют. Для таких вещей призраками нанимают чаще всего журналистов. Они способны произвести большое количество связного текста, опираясь, например, на диктофонную запись. Такие люди в наименьшей степени призраки. Вот, например, на обратной, если я правильно помню, стороне титула книги Ирины Хакамады «Sex в большой политике» стоит имя журналистки «Новой газеты» Лилии Гущиной, которая эту книгу в самом деле писала. Но это редкое — действительно редкое — исключение из правил, которое я могу отнести только на счет какой-то специальной порядочности Хакамады или скорее, возможно, на счет ее особого отношения к «Новой газете». Гонорары тут, конечно, существенно выше — в том числе и потому, что политики и медиазвезды сами не приходят в издательство с просьбами типа «Издайте мою книжку и дайте мне сто тысяч долларов»: гонорар для них обычно не важен, а важен сам факт выхода книги. Это странная такая история. Собственно писать книги никто из них не хочет, не может и не умеет, но статус писателя — как раз, может быть, потому, что никто не хочет, не может и не умеет, — достаточно важен. Если посмотреть, как распределяются здесь доходы, то  ghost writer  получает деньги (до нескольких тысяч долларов доходят суммы), звезда получает свой  vanity impact , а издательство получает модное имя на обложке и возможность отъесть еще кусок магазинной полки. Тоже все довольно просто.

Прогнозов по поводу будущего этих практик я бы делать не хотела ‒ просто потому, что для прогнозов нужно быть совсем в теме, а я уже некоторое время занимаюсь другими вещами. Но в сущности… По первому сегменту —  howtos : все будет, как было, рынок будет сжиматься и разжиматься в зависимости от общей ситуации. По худлиту: должны появиться такие неавторские или полуавторские проекты для подростков — единственный сектор, который во всем мире есть, а у нас еще нет, и это, я думаю, ненадолго. Кроме того, бумажные тиражи снижаются. Это значит, что, скорее всего, звездные проекты — от Лены Лениной до Ксении Собчак — будут стагнировать, разве что они сами их будут активно продвигать по собственной инициативе и продюсировать тоже сами.

А вот в массовом сегменте Марина Серова бессмертна. Никакой живой автор состязаться с ней по производительности и по заточенности под рыночные требования не в состоянии. Реальных авторов губит либо белочка — т.е. они спиваются от бессмысленности производимого текста, — либо звездочка. В последнем случае они начинают считать себя великими писателями и задирать гонорары. Марине Серовой все это, понятно, не грозит. Поэтому, когда авторы жанровой литературы вымрут или начнут писать хорошо, потому что за плохие книги перестанут платить деньги, Марина Серова будет продолжать писать то, что она пишет.

Ну и в качестве ненаучной фантастики — давайте я вас развлеку напоследок. Вот смотрите. Чем занималось (и продолжает заниматься) постсоветское общество? Приватизацией накопленных ресурсов. Марина Серова на данный момент накопила довольно большой ресурс. Представим себе автора, который написал хороший, а лучше — блистательный роман Марины Серовой. Роман этот лег на каждый книжный лоток Российской Федерации и сопредельных стран. Автор не поленился разослать двести экземпляров всем критикам и выставить роман на все существующие литературные премии. Критики, подавляя рвотные позывы, открыли книгу, на которой стоит имя Марины Серовой (и на обложке нарисовано невообразимое нечто). И прочли. И вот Марина Серова входит в шорт-лист «Букера», а потом получает «Большую книгу».

Готовый сюжет, скажите? Вот про это надо роман писать.

Мартын Ганин 

Фото: moisvet.net