Книга Мары Хвистендаль, автора журнала  Science , «Неестественный отбор» вышла пока только на английском языке, однако уже вызвала в России отклики, причем весьма эмоциональные. Еще бы. Хвистендаль утверждает, что 160 миллионов женщин так и не родились, и объясняет, что при полной моральной поддержке и финансовой помощи богатых стран Запада (прежде всего США) в мире развернут настоящий геноцид женщин. И в России, и во многих других странах найдется множество желающих объявить Америку империей зла и выйти на улицы с соответствующими плакатами. 

Между тем автор вовсе не стремится отыскать убийц в Белом доме и возложить на них ответственность за все мировое зло. Хвистендаль прежде всего исследователь: она фиксирует демографические проблемы многих стран (прежде всего азиатских) и хочет понять их происхождение. Да, конкретные описываемые ею факты часто производят довольно жуткое впечатление — взять хотя бы репортаж из индийской больницы, где избавляются от неродившихся девочек. Но «Неестественный отбор» написан вовсе не для того, чтобы пощекотать нервы публике.

Книга эта не о плохих США и не о мировом правительстве, а о системном кризисе, в котором никто по отдельности вроде бы не виноват, но в то же время доля вины ложится на многих. И на международные фонды, и на правительства азиатских стран, и на родителей, решающих избавиться от неугодного младенца, и на клиники, в которых проводятся операции. Что же приводит в действие процесс «неестественного отбора»? Ответ и прост и сложен одновременно: модернизированное мальтузианство, страх перед перенаселением планеты. Следствием этого страха становится политика сокращения численности в перенаселенных странах, проводимая, да, с одобрения и при экономической поддержке развитых стран. При этом необходимо понимать, что в самой по себе борьбе с перенаселением ничего криминального нет: она препятствует распространению голода и снижает напряженность в перенаселенных странах. Но одним из ее следствий, точнее, одним из следствий распространения абортов и в особенности ультразвуковой диагностики пола эмбриона является тот самый «неестественный отбор», приводящий в итоге к рождению все большего числа мальчиков и все меньшего — девочек. 

Хвистендаль, однако, совершенно справедливо указывает, что аборты легальны во многих странах, ультразвуковая техника распространена сегодня практически повсеместно за вычетом самых бедных регионов мира — однако ни в Европе, ни в США никакой диспропорции между количеством рождающихся девочек и мальчиков не возникает. Проблема, говорит автор, в том, что, несмотря на стремительное индустриальное развитие, такие страны, как Китай или Индия, остаются в культурном смысле весьма патриархальными: религиозные и общественные нормы азиатских стран подчеркивают статусное преимущество мужчины. Это статусное различие сохраняется и сейчас, а экономический подъем ведет только к росту дисбаланса — супруги с более высоким уровнем доходов и грамотности предпочитают избавляться от девочек до рождения еще чаще, чем бедняки. 

Описываемый Хвистендаль процесс, как ни странно, похож на первый этап возникновения однополых видов насекомых (как правило, состоящих только из самок). Вначале, из-за заражения специфическим микроорганизмом, оказывается выгодным рождение самцов. Самки многих видов насекомых могут регулировать пол будущего потомства, и, чтобы обеспечить тому будущее, они рожают только самцов. Это длится до тех пор, пока производство самцов не оказывается уже абсолютно бессмысленным: самок практически не остается. Тогда все немногочисленные оставшиеся самки резко переключаются исключительно на производство себе подобных. 

Человечество, разумеется, не будет развиваться по такому катастрофическому сценарию: мы слишком многим отличаемся от насекомых, в первую очередь наличием разума. Тем не менее последствия создающегося дисбаланса оказываются весьма серьезными — и о последствиях этих автор «естественного отбора» пишет весьма подробно. В качестве своеобразного ответа глобальной экономики на снижение количества рождающихся девочек развивается международная подпольная торговля женщинами, которая, мало чем отличаясь от работорговли по сути, выполняет роль своеобразного регулятора: в беднейших странах, поставляющих живой товар для международной преступности, проявляется обратная тенденция: рождается больше девочек — не исключено, что тоже не без помощи ультразвука. 

Так, Хвистендаль замечает, что в дельте Меконга (Вьетнам) процесс пошел вспять: до рождения стали избавляться от мальчиков. Родители не могут обеспечить им достойное будущее, а новорожденная девочка оказывается золушкой, которую впоследствии не без пользы для семьи можно будет выдать за южнокорейского или тайваньского принца. Складывается что-то похожее на древние межплеменные системы обмена женами, однако обмен этот несимметричен и не способствует, таким образом, установлению гендерного равенства. Чем ниже статус женщины в государстве, тем больше рождается мальчиков, тем больше покупается жен в бедных странах. И чем больше их покупается, тем ниже остается статус женщины. Что делать с этим замкнутым кругом, похоже, никто не знает. 

Что же ожидает мир, по мнению Хвистендаль? Складываются сообщества, в которых мужчин на порядки больше, чем женщин. И не просто мужчин, но мужчин с нереализованной сексуальной энергией, с высоким уровнем тестостерона и агрессии. Это, по мнению исследовательницы, ведет к повышению уровня преступности и вообще немотивированного насилия (в том числе сексуального), а также к развитию проституции. Половина мира вскоре будет похожа на сошедший с экрана вестерн — иначе говоря, на американский Дикий Запад, фронтир, в котором автор, кроме всего прочего, находит корни агрессивности, присущей, по ее мнению, американцам как нации. Но и такой сценарий, утверждает Хвистендаль, еще довольно оптимистичен. В плохом же случае накопившаяся агрессия будет использована политиками в ходе военных конфликтов и государственных переворотов. О России Хвистендаль специально не пишет, однако, например, докладчик ПАСЕ по пренатальному выбору Дорис Стамп отмечает гендерный дисбаланс в пользу мальчиков как новую тенденцию для стран Южного Кавказа (соотношение 112:100 для Армении и Азербайджана, 111:100 для Грузии). А директор Института демографических исследований Игорь Белобородов утверждает в ряде интервью, что такая же ситуация постепенно возникает и в отдельных частях российского Северного Кавказа. 

Необходимо отметить, что предостерегающие голоса раздавались и прежде, Хвистендаль далеко не первая. В частности, известный социолог Амитай Этциони высказывал озабоченность по поводу пренатального выбора пола ребенка и выступал против использования соответствующих технологий еще в1968 году. Однако он, как и другие ученые, впоследствии переменил свое мнение на этот счет. Самое печальное в картине, обрисованной Хвистендаль, — ее почти полная безысходность. Во всяком случае, звучащая ближе к концу книги декларация о равных правах нерожденного ребенка и его родителей о том, что ребенок имеет право родиться вне зависимости от их предпочтений, едва ли может на что-то повлиять. Выбор родителей определяется не их личными вкусами, не модой, а устройством обществ, в которых они живут. Извне это положение дел ни к добру, ни к худу не могут изменить ни ПАСЕ, ни Бильдербергский клуб, ни правительство США. 

Самые интересные проблемы из рассматриваемых автором относятся, впрочем, не к области политики. И мы очень надеемся, что кто-нибудь из российских издателей обратит внимание на эту книгу, которая, будучи не лишена некоторых (в основном методологических) недостатков, представляет собой весьма любопытную экспедицию в плохо изученные области современной философии и этики.

Mara Hvistendahl. Unnatural Selection: Choosing Boys Over Girls, and the Consequences of a World Full of Men. — Public Affairs, 2011

Юрий Угольников ·